пор, а сумерки всё так же опускаются на мрачноватую еловую аллею, всё так же скользят по опавшей хвое шаги художника, и горит как прежде зеленоватый свет в окнах мезонина.
А в моей жизни всё по-старому и всё известно наперёд. После работы я наскоро поужинаю, выслушивая привычные сетования матери: «Куда ты всё торопишься? Поешь нормально… Давай хоть борща налью. Обед опять в сухомятку?» Торопливо допивая чай, отвечу на пару сообщений, приму душ, а когда город зажжёт фонари и ночные тени контрастно отпечатаются на асфальте, выведу со стоянки свой не мало повидавший «паджерик», крадучись поведу его вдоль ночного бульвара.
Ближе к полуночи на переднем сидении машины будет сидеть юная любительница прокатиться после клубной вечеринки. В такт бешеному ритму музыки девчонка будет трясти волосами, дурашливо надувать пузыри из жвачки, щебетать взахлёб что-то задорно-искреннее, но бессмысленное, а я съеду с асфальтовой дорожки старого заброшенного парка и буду искать тихое уютное местечко. Под колёсами захрустят сухие ветки, скользящий свет фар ощупает стволы деревьев, движок смолкнет под старыми липами.
Через полчаса девчонка спохватится, ощупью найдёт на разложенных сидениях свои трусики, приклеит к запотевшему боковому стеклу жвачку, суетливо забегает пальчиком по дисплею смартфона:
– Мля, маме обещала, в двенадцать буду дома…
Я повезу её домой по опустевшему ночному городу. Теперь, когда «вопрос» снят и всё во мне функционирует синхронно, мне не обязательно распускать перед девчонкой «перья». Я буду гнать машину сквозь жёлтые мигающие перекрёстки, поглядывая в зеркало заднего вида и думая о своём.
В детстве зеркала были для меня неразрешимой загадкой. «Почему смотришь вперёд, а видишь назад?» – однажды спросил я деда. Он мог бы в два счёта объяснить мне как устроено зеркало, но в ответ лишь грустно усмехнулся и сказал непонятную тогда фразу: «Потому что в жизни бывает очень важно остановиться и оглянуться».
Когда мы будем проезжать мимо моего бывшего офиса, я остановлю на минуту машину, поймав себя на мысли о том, что невероятные изменения, происходящие в нашем мире, всего лишь смена декораций, а жизнь, по сути, такая же, какой была века назад.
Чем отличаюсь я от того чеховского художника? Тем, что у меня в кармане лежит мобильный телефон? Тем, что вместо зелёных окон мезонина на меня смотрят неоновые квадраты офисной высотки? Или тем, что в вопросе «Мисюсь, где ты?» изменилось имя?
Ещё недавно я думал так же как все: одиночество – это когда у тебя в кармане просроченные презервативы. Суть, как всегда, кроется глубже.
Сбивая с мыслей, девчонка будет ёрзать на сидении, крутить головой по сторонам, пытаясь понять почему мы остановились и, не найдя ни одной убедительной причины, возмутится:
– Блин, ну я же тороплюсь.
– Всё, едем. – Я склонюсь к ней в поисках спасения, поцелую в щёку, но пустота в душе не отступит.
Взвизгнут колёса, неоновые окна дрогнут в разболтанном зеркале. Я притоплю педаль, сам не понимая, – то ли бегу от чего-то, то ли пытаюсь кого-то догнать?
Но одно теперь знаю точно, – куда бы ни мчался, как бы ни торопился, всегда буду искать свободную минуту, чтобы остановиться. Чтобы не дрожало отражение в зеркале заднего вида, чтобы уличные фонари, яркие билборды, дни и недели не смазывались в стремительно летящий за спину световой хвост.
Остановлюсь и прикрою глаза.
Чтобы оглянуться.
Женская логика
Дверной звонок между паузами меняет несколько интонаций: небрежную, озадаченную, требовательную… В ответ – безнадёга молчания, холод дверного железа, искорка света в смотровом глазке. В отколотый угол подъездного окна сеется снежная крупа, из сырого угла тянет кошачьей мочой. Ковырять ключом в замке бесполезно – заперто изнутри.
Устало прислоняю лоб к двери, вяло выбиваю на кнопке звонка ритм стадионной кричалки, второй рукой нащупываю в кармане куртки телефон, чтобы напроситься на ночлег к Денису, но в это время в квартире, наконец, слышатся возня. Спустя секунду мокрые шлепки босых ног глохнут в неожиданном дребезге.
– Чё-ёрт!.. – Приглушённый дверьми девичий голос не теряет нежности, несмотря на недовольство и нетерпение. – Кто там?
– Хозяин. – Приподнимаю голову, глядя, как гаснет искра в дверном глазке; иронично прикидываю насколько хорош я в примитивной дверной оптике: нос на доминирующей позиции, голова сплющилась в яйцо.
Отстраняясь от глазка, шутливо кручу головой, – анфас, профиль – хотя девушка не знает меня в лицо. Я её, впрочем, тоже.
Ключ нерешительно скребёт по кругу, срывается испуганным щелчком. Дверь доверчива ровно настолько, чтобы показать мне половину девичьего лица: капли воды на щеке, мокрые слипшиеся ресницы, карий глаз.
– Вы точно хозяин?
– По бумагам – точно. – Ногой придвигаю к двери дорожную сумку. – Но, стоя на пороге, больше похож на незваного гостя.
– Извините! – Девушка распахивает дверь на всю ширину, присаживается на корточки.
Лица не видно – она склонилась над упавшим с подзеркальника и развалившимся на две части телефоном. Сколько лет прошло, а провод по-прежнему путается под ногами.
– Дайте, я попробую. – Присаживаюсь рядом, беру из изящных мокрых рук связанные цветными потрохами половинки красного корпуса. – С ним это бывает. Здесь такие пластмассовые защёлки, их просто надо совместить и защёлкнуть.
Кручу в руке собранный аппарат – смотри, как всё просто. Она поднимает голову, изучая меня одним глазом – второй по-прежнему скрыт падающими в лицо мокрыми тёмно-каштановыми волосами. Карий отражает одновременно и непонятный страх, и интерес, и что-то ещё, неподдающееся расшифровке. Судя по всему, она выскочила из ванны, накинув розовый махровый халат на голое тело, а это повод для моего сердца сменить ритм.
Некоторое время сидим на корточках, слушая пульс лежащей на полу телефонной трубки, потом девушка ловит сползающую с ноги полу халата, зажимает её между коленями.
– Я думала, вы старше.
– Ещё успею. – Ставлю трубку на аппарат, и вместе с телефонным пульсом перестаёт биться вена на виске.
– Проходите, я сейчас. – Оставляя на линолеуме мокрые следы, девушка на пальчиках бежит в ванную.
В том месте, где она сидела, остаётся лужица воды как после растаявшей снегурочки – сотни капелек, которые скользили по телу, огибая округлости, стекая в ложбинки, сканируя каждую пору. Говорят, вода обладает свойством кодировать и запоминать информацию, значит, в этих капельках всё без утайки: физические данные, характер, темперамент, сокровенные мысли. Всё-всё-всё!
Не удержавшись, осторожно прикладываю ладонь к лужице… Бред, конечно, – что может запомнить вода?! А было бы здорово, кожными порами ладони скачать всё её внутреннее «я», раскодировать, разложить по полочкам. Но официальная версия доступна только одному пользователю, и то не в полном объёме, если принять на веру утверждение о том, что женщина – загадка. Не верю, что у такой девушки нет парня, а пиратить – не мой метод.
Голос девушки заставляет отдёрнуть руку, будто меня застали на месте преступления.
– Звонил Денис, сказал, вы будете здесь жить. Это правда?
Она оставила дверь в ванную
