карман со своими
деньгами, но там пусто! «Потерял!» – ужасается Роман, потрясённый тем очередным, уже
совершенно невероятным совпадением, что, оказывается, можно одновременно потерять свои
230
деньги и найти чужие. Сегодня что, день какой-то аномальный? Запустив пальцы в волосы и сжав
голову, Роман минуты две смотрит на деньги, пока не узнаёт их – да они же свои и есть! Сначала
он их потерял, а потом нашёл. Теперь остаётся пережить лишь это очередное, но вполне законное
потрясение своей тупостью. Ситуация не кажется даже смешной. А вообще-то ему просто повезло,
что найденные деньги оказались своими. Нашёл бы чужие, то вряд ли бы вернул, потому что денег
страшно не хватает. А если б не вернул, то, потом съела бы совесть… Да уж, жизнь испытала его
на пустяке, показав, каков он на самом деле. Как быстро решил он выбор в свою пользу и даже
оправдание успел найти – они самые нуждающиеся! И сколько же дней его совесть могла бы
довольствоваться таким доводом? Ситуация с расчётом не столько смешна, сколько унизительна –
ведь надо же было из-за этой мелочной суммы пойти на сделку с совестью! Вот что значит тишина
и замкнутость… Приёмники по тридцать два рубля есть в другом магазине, который в центре
посёлка – надо всё же съездить и купить. «Жаль, конечно, что не вышло купить этот, за шестьдесят
рублей, – думает Роман, – жаль, что всё так нелепо сорвалось…» И после этой мысли ему уже не
остаётся ничего, как развести руками перед самим собой.
Приёмник, купленный в центре посёлка, он включает прямо перед прилавком, да так с музыкой
и выходит на крыльцо. И снова совпадение, но теперь уже вполне «нормальное» – как раз пикают
сигналы точного времени. Теперь чуть-чуть отстающие часы можно подвести по общему времени
страны и всего мира. До этого он мог проверить их лишь в пожарке. А теперь пожалуйста – в
любое мгновение! Ну до чего ж удобно! Нет, таить такую важную покупку от жены нет никаких сил.
Ведь это всё равно, что жить с ней в разных измерениях. Да и зачем ждать её выписки? Он
разыграет и обрадует её иначе: вызовет сейчас из палаты и, когда они будут сидеть на скамейке,
незаметно включит спрятанный приёмник, делая вид, что не понимает, откуда что звучит. .
В приёмной больницы Роману встречается молоденькая медсестра, уже знающая его в лицо и
спокойно сообщает, что Мерцалову ещё вчера вечером увезли на «скорой» в райцентр.
– У неё серьёзное осложнение, – говорит она, – возможно, потребуется операция.
Это как раз и есть самое страшное для них. Снова вспоминаются слова врачей, переданные
Ниной: «Если дело дойдёт до ножа, то детей у вас не будет». Стоя на улице с велосипедом, на
руле которого висит сумка с приёмником, Роман не знает, что делать. Ехать к ней на поезде в
райцентр за шестьсот километров? Денег нет, да и чем он там ей поможет? А если просто
напиться? Так ли уж он прав, осуждая пьющих? Жизнь может так повернуть, что не хочешь, да
запьёшь. Хотя, этот вариант всё равно не для него. Спиваются от слабости. Водка в таких случаях
не спасает, а лишь добавляет проблем. Спасение тут, как обычно, в самообладании и в той же
работе. К тому же, кто знает: а вдруг обойдётся без операции? А он возьмёт и накушается зря.
Вернувшись домой, Роман засыпает завалинки опилками и закрывает досками. Работает через
силу – обычного азарта нет. Дел невпроворот – всего не переделаешь. Как далёк он от Ильи
Никандровича или Демидовны, обладающих каким-то изначальным врождённым трудовым
инстинктом. Ему же во всём нужен смысл. Сейчас смысл всех его трудовых подвигов в создании
нормальной семьи. А если из этой семьи ничего не выходит? Что тогда? Ох, как не любит он таких
унылых, каков сейчас сам, как не по душе ему нытьё Серёги Макарова. «Возьми и стряхни всё это
с себя, – говорил он ему, – ведь у человека столько разных возможностей». Вот и попробуй –
стряхни тут, воспользуйся собственным советом…
Некоторое успокоение приходит лишь вечером, когда уйдя в сарай и, повернув лампочку под
эмалированным уличным абажуром, подобранным на мусоре, он включает свет, настраивает
приёмник на спокойную, вроде как вечернюю музыку и возвращается к деревянным фигуркам.
Приёмник теперь словно привязан к нему – всюду рядом. Радиостанция «Маяк» целый день
сообщает о всяких больших успехах, происходящих в стране, о визитах правительств, о дружбе с
другими странами. Хорошо было бы иметь в этой большой жизни какое-нибудь значимое, своё
дело.
Жаль, конечно, что у нас в стране нет пока того, что передаёт радио, о чём поётся в песнях, о
чём говорится по телевизору, рассказывается в газетах. То есть, нет у нас, например, того
яростного комсомола, который нам хотелось бы иметь, нет ещё, как говорят, «кое-где имеющихся
недостатков», а есть самые натуральные и многочисленные прорехи. Но ведь всё это преодолимо,
всё, о чём мы мечтаем, настанет обязательно. «Ну, вот взять хотя бы мою маленькую, частную
жизнь, – рассуждает Роман. – И в ней не всё так, как я бы хотел, но я обязательно сделаю всё, как
надо, всё вытяну. И без хорошего настроя мне не обойтись. Точно так же оптимизм необходим и
всей стране. Вот потому-то у нас и даётся этот настрой на преодоление». Смешно вспоминать
прогнозы бывшего тестя Ивана Степановича, что Советский Союз вот-вот развалится. Да как же
это такая громадина может развалиться!? С чего? Всё будет, как надо. Вот только не делали бы
Смугляне эту чёртову операцию…
* * *
Дежурство выдаётся спокойным – за день ни одного телефонного звонка. Будко в
231
командировке, а пожарные без него теперь спокойны и расслаблены, тонус ослаблен.
Телефон вздрагивает под вечер. Трубку спокойно и даже с некоторым недоумением поднимает
Федор Болтов.
– Ой, вас так плохо слышно… Да, так точно, мадам, это пожарная часть, – отвечает он под
настороженными взглядами. – Мерцалов? Так точно, мадам, боец Мерцалов сегодня на дежурстве.
Федор протягивает трубку удивлённому Роману и уступает место за столом. Понятно, что
звонить ему тут может только Смугляна. И, конечно, не надо было бы Фёдору так развязано
разговаривать с его женой. Однако в трубке оказывается голос медсестры из районной больницы.
– Ваша жена просила вам передать, – говорит она, – что у неё всё закончилось нормально.
– Что? Что у неё закончилось? – кричит Роман, перебивая тишину, съедающую в трубке все
звуки.
– Операция закончилась успешно, – старательно выговаривая слова, сообщает
