я передумала.
Мужчины пожали друг другу руки, не скрывая радости, и бросились к двери. Дрожащими от волнения пальцами Василий в мгновение ока повернул ключ в замке. Напрочь забыв об осторожности, они оба влетели в кабинет и только после включили свет.
Сложив перед собой ладони, Эмма Францевна стояла посреди комнаты, демонстрируя своим несчастным видом покаяние:
– Я сознаюсь во всём, прошу прощения и клянусь никогда не трогать тебя, Данила, – на последнем слове тело её свело судорогой, руки неестественно вывернулись в локтях, хрустя суставами, она заскрипела зубами и разрыдалась.
Невооружённым глазом было видно, с каким трудом ей далось это признание. Во всяком случае безмятежный сон Данила и Василия навсегда остался в прошлом.
Данилу хватило того, что она пообещала его не трогать. Наблюдать за её нечеловеческими мучениями было выше его сил. Стараясь не смотреть в её сторону, борясь с тошнотой, он подошёл к двери, чтобы вытащить нож, надеясь тем самым скоро облегчить её страдания, но, заметив белое, как мел, лицо участкового, внезапно сообразил:
– Постой. А как насчёт Василия Васильевича?
Стойко перенося адские мучения, ведьма побледнела от гнева при одном упоминании об участковом; вывернутые в суставах руки сжались в кулаки, но, несмотря на безудержную ярость, ей пришлось смириться, и она хрипло выкрикнула скошенным на бок ртом:
– Клянусь не трогать участкового.
Удовлетворённый её ответом, Данил в один миг выдернул нож из косяка.
Эмма Францевна с большим трудом смогла взять свою сумочку со стола. Не глядя на Данила и Василия, находящегося на грани обморока, она шатающейся походкой вышла из кабинета, крикнув на прощание в пустоту коридора:
– Я всё равно найду способ, как до вас добраться! – и её страшные слова повторились эхом.
В кабинете повисла гробовая тишина. Никто не решался заговорить. Напуганные до одури сказанными ведьмой словами, каждый из них подумал о своём.
Рухнув на стул, как подкошенный, Василий, дрожащими руками налил себе стакан воды и выпил двумя глотками, проливая большую часть на грудь форменной рубашки.
Парализованный смертельным страхом, Данил не мог сдвинуться с места. Он ощущал безмерную тоску по простой, прямолинейной и понятной, как азбука, прошлой жизни. К ней он не сможет вернуться, пока на свете существует мир, закрытый для посторонних глаз, коему, волей чудовищного и несправедливого случая, он стал свидетелем.
Из внешнего мира, чуждого колдовству, до них долетели звуки проезжающего мимо трактора, постепенно выводя их из транса.
Василий первым нарушил молчание:
– Ты думаешь, она оставит нас в покое? Я в её клятвы почему-то не верю. Не приведи бог, моим родителям больным гадостей каких наделает.
Данил положил руку ему на плечо и заговорил с твёрдой уверенностью в голосе, стараясь рассеять его беспокойство:
– Клятва им руки связывает, и раз уж она пообещала не трогать тебя, это, я думаю, и твоей семьи касается. – Он подумал и добавил, засучивая рукава рубашки до локтей, – ну а если, что не так, разберёмся по-нашему, без заговоров и приворотов…
– Пусть только попробует вытворить что-нибудь этакое, я её по стенке размажу, не посмотрю, что баба, – пробормотал ощетинившийся участковый, и краска постепенно возвратилась в его белое, бескровное лицо.
На том и порешили. Всё же не дело двум здоровым мужикам одинокой бабы бояться, пусть даже и ведьмы.
В эту ночь Данил опять спал беспокойно. Ему снились жена и сын, которого он никогда не видел. Они убегали и прятались от огромной бесформенной чёрной массы, неумолимо наползающей на них. Света споткнулась и упала, тьма метнулась ей под ноги. Жена начала таять, как будто тень высасывала из неё жизнь. Данилу пришлось взять сына на руки и бежать, бежать…
10.
Он проснулся засветло, весь покрытый липким потом. Умылся, позавтракал, напоил корову и отправился к бабке Нюре. Обещание помочь ей взамен на избавление от ведьмы необъяснимо тяготило его. Не любил он быть кому-то должным. Да и неизвестно, что бабке на старости лет в голову взбредёт.
Подумал он так, и стыдно ему стало. Если бы не бабка Нюра, вовек бы ему от этой ведьмы не отвязаться. Теперь он ей по гроб жизни обязан.
Подошёл он к калитке, а она открыта настежь. Видать, ждёт его, бабушка. Смотрит, и входная дверь распахнута.
Он зашёл в дом, поздоровался, глядь, а у бабушки уже и стол накрыт. Улыбается ему приветливо:
– Ждала, ждала. Уж и сомневаться стала, зайдёшь ли ко мне?
– Обещал ведь, – буркнул Данил обиженно, а у самого от сердца отлегло. Не станет его бабуля на заведомую гибель посылать. Добрая она. Да и просьба её, скорее всего, пустяковая. Дрова наколоть или ещё что-нибудь по хозяйству сделать.
Попили чаю с ватрушками. Бабка подробно обспросила, как ведьму на чистую воду вывели. Посмеялась от души. Заверила, чтоб не боялся, если подлое задумает, так она завсегда поможет.
– Ты баб Нюр, объясни мне, непонятливому, что здесь творится, – попросил Данил, доверчиво глядя в её чуть насмешливые глаза. – Откуда взялась вся эта нечисть?
– Ну и удивил ты меня. Газет что ль не читаешь? – проговорила бабка строго. – Всегда это было. Просто знают об этом только те, кто сталкивается с колдовством, некоторые догадываются, другие чувствуют неладное. – Она печально сложила руки под подбородком. – Страдать, милый, от этих паразитов доводилось каждому. Оглянись вокруг, тут ты прав, раньше такого разгула не было, боялись они, осторожничали, власть жёстче была. Стоило шепнуть, кому следует, за такое дело вмиг сослать могли. Теперь же им полная свобода. Да ты не пугайся так, – улыбнулась она, замечая, как побледнело лицо Данила, – напрямую-то они ничего не делают, пакостят только. Но вред, сам понимаешь, разный бывает. Может у коровы молоко пропасть, может у ребёнка живот разболеться, а то что и похуже. – Она призадумалась, вглядываясь в лицо Данила, как бы решая для себя, стоит ли всё ему выкладывать, затем продолжила: – Вот подумай, откель нынче столько маньяков развелось да убивцев? – она многозначительно подмигнула ему, он пожал плечами в недоумении. – Не знаешь? То-то и оно. Маньяки тоже, небось, не знают, как им такие зверства в голову приходят. Вот и люди вокруг удивляются: жил человек, никого не трогал, и вдруг на тебе – убийца! А рядом с ним живёт соседка-тихоня, и никто не догадывается, что она всю эту мерзость, ему в голову вбивает.
Данил беспокойно заёрзал на стуле, силясь представить весь этот бред. Червь недоверия закопошился в его мозгу. В конце концов, он же не фанатик какой, чтобы начинать охоту на ведьм, следуя домыслам старой женщины.
Точно разгадав его
