Все выше и выше, прямо на солнце, пока на
высоте восьмидесяти футов они не достигли крюйс-брам-рея, массивного бруса, к
которому крепился самый задний грот « Чатранда».
— Не смей смотреть вниз, пока я не скажу, девочка!
Капитан уже пробирался по пертам, его лицо было таким красным и злым, что
она подумала, будто оно вот-вот лопнет. Она последовала за ним, трясущимися
руками, ощупью пробираясь по мачте, как червяк. Они направлялись к кончику рея.
Или у тому, что было бы кончиком, без лиселей. Пытаясь поймать последнее
дуновение ветра, Роуз приказал добавить такелаж на второй рей, еще двадцать
футов бревен, к которым можно было бы привязать парус. Все было напрасно, но
348
-
349-
рей и парус все еще были на месте. Роуз поднял свой топор.
— Сначала шкоты, перережь их! Рей должен освободиться!
Она не понимала; она не знала, что отрезать или как это сделать, не упав
навстречу своей смерти. У нее кружилась голова. Роуз рычал на нее. Но когда он
указал на конкретные веревки, ей удалось распилить их, в то время как он рубил
дальше. Наконец парус соскользнул в сторону.
Затем Роуз бросил свой топор в море. Он указал на пару стальных зажимов.
— Рым-болты, верхний и нижний! — крикнул он. — Освободи их!
Это было проще. Она ослабила свой зажим быстрее, чем он справился со
своим. А потом она посмотрела вниз и в одно мгновение поняла, что задумал Роуз.
Лисель-рей далеко выступал за поручни « Чатранда». На самом деле он
выступал футов на десять за спасательную шлюпку.
— Он готов, — сказала Роуз. — Но мы должны помочь ему, девица. Положи
руку на брамсель, вот так. Теперь присядь и подхвати свою собственную руку
снизу. — Он продемонстрировал и, когда Таша повиновалась, снял второй рым-болт.
Двадцатифутовая балка теперь была свободна, покоясь на постоянном
рангоуте. Ничто не удерживало ее от падения, кроме ее собственного огромного
веса и силы их рук.
— На счет три мы ее толкнем. Прямо, прямо! Как мой гарпун, девочка. Ты
слышишь меня?
Она кивнула:
— Слышу. Давай его достанем.
Роуз начал считать. Рангоуты были гладко отшлифованы. Смола, покрывавшая
их, почти пузырилась на жаре. Когда он сказал «Три!», она толкнула изо всех сил, и
Роуз сделала то же самое. Лисель-рей вылетел вперед с конца брамселя.
Летя вниз, он крутился и переворачивался. Люди на палубе сражались за свои
жизни, поэтому так и не заметили его приближения. Как и Арунис. Только
маленький песик заметил деревянную ракету. Он испуганно тявкнул и бросился к
дальнему концу лодки.
Рей чуть не промахнулся. Половина его исчезла в море. Но другая половина
пробила нос спасательной шлюпки, поставив маленькое суденышко на нос и
швырнув Аруниса в воду.
— Теперь посмотри на палубу, — сказал Роуз. — Клянусь кишками богов, ума
тебе не занимать.
Флешанки рухнули.
Нестройные возгласы приветствия раздались как от моряков, так и от солдат.
Но их облегчение было недолгим.
Рамачни, как белка, взбежал на грот-мачту, посмотрел вниз на воду и закричал:
— Он идет! Выбросьте их за борт! Повинуйтесь мне сейчас или приветствуйте
смерть!
На этот раз никто не заколебался. Они тащили, поднимали и швыряли тела
349
-
350-
волпеков через борт, где они тонули, как мешки с песком.
Роуз и Таша, измученные, ощупью спускались по снастям. Таша поискала
глазами Аруниса. Он уже выровнял спасательную шлюпку и втолкнул на борт свою
собачку. Но нос судна был разрушен и неестественно низко сидел в воде.
Водный чудак в последний раз изогнулся, как змея, и растаял в море.
Капитана и Ташу снова приветствовали, когда они добрались до палубы. Но
Роуз резко махнул рукой, призывая к тишине, и подтянул себя к поручням.
Арунис лежал на дне своей лодки, которая явно набирала воду. Его дыхание
было затрудненным, лицо — удрученным. Внезапно он показался совсем старым.
— Он истощен, — прошептал Рамачни. — Чтобы поднять мертвых, требуется
огромная сила. У него осталось не так уж много.
— Ты сдаешься? — крикнул Роуз.
Маг поднял голову:
— О, нет. Ты бросишь лестницу, я поднимусь на борт, а потом мы вытащим
Красного Волка. Это то, что произойдет дальше.
— Ты сумасшедший, — прорычал Роуз.
Арунис сразу же сел:
— Ты писал своим родителям в последнее время, Роуз? Я бы с удовольствием
поговорил с тобой об этих необычных письмах, которые каждую неделю
отправляются людям, которые, как ты знаешь, умерли.
Роуз неуверенно попятился. Его рот приоткрылся, и одна рука пошарила за
спиной, как будто ища какую-то стену, к которой можно было бы прислониться.
Когда он заговорил, его голос был таким тонким, что, казалось, принадлежал
другому мужчине.
— Они разговаривают со мной по ночам, — сказал он.
— И ты называешь сумасшедшим меня! — Арунис рассмеялся, поднимаясь на
ноги. — Они мертвы!
