— Вон там, на доске у них меню, видишь? — шепчет Ольга Рите на ушко. — И как же вкусно пахнет здесь! Я сейчас кассиршу эту съем от голода!
— Нда? — хмыкнув подавленным разочарованием — «лучше бы ты меня так хотела съесть», Рита берет курс к хозяйке кассы, еды и, возможно, сего заведения «уж очень делового вида дама».
«Хотя… давно ли я стала такой бесстыжей?», — мешая делать заказ, откуда-то возникает внутренняя Ритина сумасшедшая от новой свободы скромница — «а вслух такое спросить у нее слабо? Не у кассирши, понятно».
Провокационный вопрос самой себе вызывает щекоток внизу живота, эхом отдается во всем теле и зажигает в глазах опасные искорки сумасбродства.
— Оль? — спустя пару минут, съеденных временной аномалией, Рита оборачивается с вопросом в глазах.
— Нам предлагают суп из лисичек, говорят, сами собирают в местных лесах, — изучая взглядом меню, задумчиво отзывается вторая. За это время она уже чудным образом успела пообщаться с миссис «свободная касса», раздобыть информацию.
— Что, солнце? Ты согласна рискнуть?
Пока Рита хлопает ресницами на очередной поворот судьбы, Королева за стойкой пожимает плечами:
— Мои мальчишки далеко за ними ходят. Понятно, что в этом году им собрать пару корзин — минутное дело, зато можно шляться потом под уважительным предлогом до самого вечера.
Удивительно, но эта мадам уже успела проникнуться доверием к Ольге и не прочь поболтать с ней о грибах, жизни, детях.
Закусив губу вместе с неродившимся шутливым вопросом, Рита согласно кивает и отворачивается.
— Давайте ваш эксклюзив, — соглашается Кампински, зачем-то продолжая дурацкий (по мнению Риты) диалог дурацким вопросом. — Нашествие лисичек в этом году?
— И не говорите! — охотно отзывается Королева, щелкая карандашом по сенсорному экрану кассы. — Но лучше бы белых столько народилось. Я, к стыду своему, эти рыжие мариновать не умею. Зато супчик из них… — она поднимает на Ольгу проникновенный взгляд. — На второе что брать будете?
Согласно философской концепции, в мире есть четвёртое измерение, где стираются грани реальности. Мы можем существовать тут и сейчас, хотя вместе с этим с нами также сосуществует будущее и действия прошлого.
Если руководствоваться данной концепцией, то дежавю вполне может возникать из-за сбоя в четвертом измерении, и как бы случайно мы считываем информацию, которая нам не предназначалась — будто ненадолго приоткрываются будущие события или варианты уже прожитых бессчетное количество раз «ключевых точек».
Сидя за столом, укрытым миленькой клетчатой скатеркой, глядя, как солнечные блики невесомо скачут по ее странной реальности, Рита еще раз окидывает рассеянным взглядом пространство кафе, раскрытые в солнце окна, вдыхает аромат местной кухни, приправленный смоляными нотками и запахами прокаленного солнцем хвойного леса.
«Словно это всё уже было когда-то. Словно я возвращаюсь снова и снова в некий отправной момент, точку Х, — запустив пальцы в волосы, Рита слегка встряхивает их, закрывает и открывает глаза, имитируя перезагрузку субъективной матрицы.
До этого момента я добиралась разными путями — сколько параллелей, столько и вариантов, но что такого важного именно в нём? Именно здесь и сейчас?».
Оставив кудри в покое, беспокойная Рита достает из кармана телефон, одновременно с этим оглядывается на Ольгу, оставшуюся у кассы подождать, пока местная радушная хозяйка соберет ей поднос с заказом.
Странная ревность медленно стихает в общем мироощущении.
«Это не нормально, так реагировать, — отмечает себе Рита и оправдывается удивлением, — но я не специально! Я сама от себя такой дичи не ожидала».
Минутами ранее подтвердив абсолютное доверие Ольгиному вкусу, Рита буквально сбежала «занимать столик» в почти пустом зале.
Телефон, при ближайшем рассмотрении, выдает ровные строчки электронных сообщений, а внутренний диктор зачитывает их голосом Дианы Рудольфовны: — «Как доедете, позвони обязательно. Какие бы разногласия мы с тобой ни переживали, я в любом случае за тебя, чудо мое большеглазое. Сонечка решила до завтра остаться у деда Стефана — там много детей, ей с ними весело и интересно».
«Она совершенно на меня не похожа», — придает Рита собственную окраску маминым сообщениям, читая между строк то, чего, возможно, Диана Рудольфовна и не имела в виду.
Следующие за маминым сообщением мысли о дочери угрожающе надвинулись девятым валом, но так и замерли картиной известного художника, не успев обрушиться на молодую женщину.
Ольга ставит на стол поднос с двумя чашками грибного кремового супа, аппетитно присыпанного свежей зеленью, плетенку с хлебцами местной выпечки, соблазняющими запахом поджаренной корочки, графинчик с охлажденным морсом и два высоких стакана.
— Нам пожелали приятнейшего аппетита и вдобавок обещают собрать с собой целую корзину на вечер. Пока доберемся до города, будет уже поздно метаться там по «пятерочкам» и «перекресткам», — Ольга садится напротив Риты, пряча за словами издевательскую ухмылку. Взрыв дикой ревности в этом тихом омуте приличия позабавил Кампински, польстил самолюбию и приятным дополнением вплелся в узор дня, начинавшегося уже сто лет назад и не самым приятным образом.
«Удивительно, но еще сегодня утром мы были так далеки друг от друга, как только это вообще было возможно», — приступая к трапезе и понимая, что голодна до обморока, Ольга неконтролируемо прокручивает в голове файлы новейшего прошлого. Вчерашние вечер и встреча, где вновь протянулась тонюсенькая ниточка доверия (тепла с обеих сторон было даже в избытке), затем нападение Золотарева, Талгат, Карапетян и ночная кома, переполненная болезненными мыслями, чувствами и обрывками воспоминаний; жестокое утро, бестолковый/беспокойный день.
На встрече с Ритой и Дианой Рудольфовной, с жаром несшей патриархальную чушь, Ольга растеряла последние иллюзии, которые питала раньше в отношении женщины-математика, покорившей сердце уважаемого ректора одним лишь взглядом. Свободу, которую Диана считала своей священной собственностью, она явно не собиралась делить с дочерью. Рита, по ее уважаемому мнению, должна иметь определенные границы, где нарушение их — трибунал без суда и следствия.
Поэтому, когда это чудо с перепуганными глазами и дорожной сумкой смело заявило о себе, Ольга не могла поверить в реальность происходящего.
— Очень вкусно! — шепотом делится восхищением Рита.
«Сытость, видимо, придает ей определенную уверенность в своей правоте», — мысленно подшучивает Ольга, согласно кивает подруге.
С каждым километром удаления от Городка, Рита все больше начинала походить на натянутую струну. Её нервы практически звенели, сливаясь с гулом мотора и свистом ветра, летящего на скорости под двести километров в час.
«А сейчас же совсем другое дело!», — с легкой улыбкой Ольга переводит взгляд в окно, открытое позади Риты. Там день лениво собирается в гости к вечеру. Еще чуть больше сотни километров — и он сможет уютно умаститься в сырых улочках старинного северного города.
«Там, по крайней мере, не так жарко».
Мысли о предстоящем вечере обеих касаются кончиком крыла невидимой птицы-времени.
«Не помню, говорила ли я, что мне придется сегодня же ехать дальше в ночь и в Москву?», — задается вопросом Ольга, ловя оттенки грез наяву в мечтательном Ритином взгляде, обращенном не к ней, но к происходящему в ее сознании дню. Странное чувство, будто сама Ольга стоит на берегу на высокой скале и заворожено наблюдает некую неизвестную науке стихию — прекрасную, опасную, неизведанную, от которой невозможно отвести глаз даже под угрозой расстрела в упор.
