========== Часть 1 ==========
«Десять секунд. Полет нормальный», — мысленно отмечает сама себе Ольга, когда с момента их с Ритой отправления проходит уже гораздо больше отмеченного временного отрезка, чем те самые десять условных единиц.
Городок остается позади.
Справа время от времени пролетают указатели, считающие километры удаления от прежней жизни и приближения к чему-то неизвестному и неизведанному пока.
Как пелось в одной старой красивой песне — жизнь, это вообще, только миг между прошлым и будущим.
«Именно он называется жизнь». Не желая сыпать штампами — речевыми, житейскими и прочими, Рита мысленно вертит в памяти заезженный винил с единственной дорожкой и молчит. Молчит с самого отправления из Городка, из дворика «шукшинской» высотки, где вслед машине и прошлой себе, скрывая грусть, с улыбкой махала новой своей почти подруге бывшая любовница бывшего мужа…
«Именно так. Сложно, просто и абсолютно непонятно», — почти физически страдая от затянувшихся узлом или удавкой мыслей в голове, Рита буквально заставляет себя неслышно петь в двадцатый раз ту самую старую песню про жизнь, чтобы тесно заполнить всё возможное место во внутреннем мысле-эфире.
«Иначе я просто не знаю, что сейчас сделаю! , — боится сама себя очень смелая женщина. — Мне кажется, я расплачусь и попрошусь обратно. Устрою истерику, чтобы назад вернулась наша безумная весна. Когда мы с Ольгой были близки, как просто не бывает никогда и ни у кого… я…».
— Ты не против, если мы остановимся на кофе и перекусить? — технично вплетается в гул Ритиных противоречий негромкий Ольгин голос и уточняет на случай, если Рита решит, что ослышалась. — Рит? Кофе?
Хлопнув ресницами, Рита более осмысленно глядит перед собой, оборачивается на Ольгу. С точки зрения последней, Рита выглядит сейчас презабавно — словно шла до сей минуты по широкому проспекту, а он внезапно оказался узким переулком. И вот стоит этот путешественник… пардон, путешественница и озадаченно пытается примириться/ примериться к новой реальности.
— Я знаю недалеко одно милое место, — продолжает Ольга. Перестраиваясь в потоке движения, она теперь может смотреть исключительно на дорогу. Здесь трасса становится уже на две полосы, движение заметно уплотняется, и, к сожалению, всегда находится какой-нибудь чудак на букву «м» (как выразился некогда алтайский классик), которому закон не писан или еще не достаточно верно объяснен.
— Кофе… — неуверенно и без какой-либо интонации произносит Рита. Впереди раскинули широкие объятия (и рекламно-радушные сети) целая компания разномастных, разноцветных придорожных кафе и бистро. Фуры, автобусы, легковушки всех мастей на стоянках перед заведениями общепита похожи на странных птиц, заключивших негласный пакт о ненападении, позволяющий им мирно собраться у единой кормушки.
«Или межгалактический космодром…», — спешно соглашаясь с предложением кофе, Рита не менее спешно прикусывает язык, чтобы ненароком не озвучить все прочие глупости, бестолково-радостно звенящие в голове.
— Я очень, очень проголодалась. А ты… ну да, ты же здесь ездила уже не раз и всё знаешь… — Рита вертит головой, выхватывая взглядом предложенческие вывески и пытаясь угадать, у какой именно остановится их звездолет. Теплая улыбка Ольгиного профиля звучит вежливым ответом.
— Всё не всё, но есть одно место, которое больше остальных понравилось. Кстати, Денчик отписался. Он везет тебе много нужного и должен успеть все разгрузить до нашего приезда.
— Твой брат? — согласно кивает Рита, отводит взгляд и оправдывает сама себе легкое не разочарование, но какую-то тень, невидимой и едва осязаемой паутинкой существующей в параллельно-реальном солнечном дне. Не то она хотела сейчас услышать от Ольги. Всё немного не так она себе представляла. Хотя, основные параметры сходятся…
— Да, он, — максимально сбросив скорость, Кампински ищет взглядом парковочное место и, видимо, тоже устав от напряженного молчания, забивает эфир словами, объяснениями. — Я вас потом познакомлю. Денчик безобидный хиппи-пацифист, чем страшно бесит нашу общую мать. Она же мечтала, что он Человеком станет, а он стал собой, с чем им обоим не так легко примириться.
Остановив, наконец, машину рядом с кафе с издевающимся названием (в свете последней своей заметки о родственниках) — «Вкусно, как у мамы», Ольга заглушает мотор.
— Как ты? — неожиданные для Риты ее взгляд и вопрос застают врасплох.
Молчание, повисшее в машине с самого момента отъезда, давило и поддразнивало Ольгу волнами переживаний от — «что она там задумывает в этой своей голове?» до сменяющих переживания раздражений — «даже если вдруг эта безумная женщина сейчас скажет ехать обратно — не поеду из принципа, и пусть делает, что хочет!».
Глядя вперед на дорогу, Ольга, словно человек, страдающий бессонницей, вместо барашков считала километры. Молчала — счет помогал сохранять безмолвие и не ляпнуть лишнего, а трудоемкое занятие (поди-ка посчитай столько столбов и прочего!) тесно заполнило бессмысленностью всю доступную Ольге оперативную память.
Можно было, конечно, вместо барашков включить аналитику и прогнозы по Золотаревым, но рядом с Ритой думать о ее не кровных родственничках — это значит очень скоро разозлиться не на шутку и устроить конец света в отдельно взятом автомобиле.
Рассуждать о Талгате в свете «потянет ли он проект» надоело. Ольга всё последнее время только об этом и думала, поэтому сейчас досадливо отмахнулась.
«В самом деле, они просто созданы друг для друга — Исин и «Северо-Запад». Одного создала я, другого неизвестная мне женщина, и оба экземпляра отлично сочетаются. Так оставим их пока в покое, пусть знакомятся, срастаются. Им еще рука об руку шагать в трудное светлое будущее».
«Что там дальше в запасе на продуманность? Беременная Джамала? Очень мило, неожиданно и дай бог им здоровья. Вера? Она привычно подождет. Верин Семенов тоже», — почти доведя себя до мысленного нокаута, Ольга неожиданно вспомнила, что почти не ела сегодня, и решение пришло само собой.
— Вообще, конечно я не знаток всего местного кафетерия, просто так сложилось однажды. Зашла в одно, в другое и наконец попала в «маму», а там чисто, вкусно, культурно, в конце концов, — приглашая Риту идти за собой, оглядывается Ольга.
— А мне мама с самого утра так аппетит испортила, что ела я сегодня только тот кофе, за которым мы встречались в Городке, — ровняя свои шаги Ольгиным, Рита идет рядом, и новая растерянность светится в ее глазах. — Сегодня… а кажется, будто это вчера было.
— Это от голода, — хмыкает Кампински, — точно-точно.
— Нда… даже голова кружится и в животе урчит, — соглашается Рита. — Это в машине тебе не слышно было, а та-ак…
Рассмеявшись, Ольга открывает дверь кафе, пропускает Риту вперед и входит следом, окидывая внимательным взглядом небольшой зал с парой посетителей в дальнем углу, телевизор, барную стойку.
Несмело замедляя шаг, Рита с обостренным голодом удовольствием чувствует Ольгину руку на своей талии. Этот мимолетный жест моментально восстанавливает всё вселенское равновесие в душе Риты, а заодно разрушает барьеры и мнимое спокойствие, тщательно возводимые весь последний месяц, когда обе упорно пытались «жить как прежде» в своих личных параллелях, которые никогда уже не будут прежними.
Необъяснимо чувствуя Ритин отклик, словно весь мир вдруг изменил свою природу и стал совершенно иным в ощущениях и, наверное, даже причинно-следственных связях, Ольга впервые не имеет точного представления «что теперь с этим всем делать», поэтому принимает единственное из решений «Ничего! Просто расслабиться и жить так, словно мы немножко выпили и никуда не торопимся».
