class="p1">– Зачем? – искренне удивился Симон. – Он говорит то, что ему велели вы. Или… или то, что, по его мнению, понравится вам. Отпустите его, доктор. Массажистов здесь и без него хватает.
– Его никто насильно не удерживает здесь, – терпение Жарикова было неистощимо. – Он свободен.
– Тогда почему он отказывается? – насмешливо спросил Симон.
– Может, потому, что не хочет, – с той же интонацией ответил Жариков.
– Да, – нехотя кивнул Симон, – он говорил это. Но… но он же не понимает, что не нужен вам. Кто он для вас? Объект исследований?
– А для вас?
– Я люблю его! – выдохнул Симон.
Жариков понял, что придётся идти на крайние меры.
– Я предлагаю вам, – очень спокойно начал он, – пригласить его сюда. Он – полноправный участник этого разговора, не так ли?
– Да, – решительно кивнул Симон и с вызовом продолжил: – Если он сможет при вас говорить откровенно.
– Мы можем пригласить кого-то на роль третейского судьи, – улыбнулся Жариков.
Он уже прикинул, что в случае согласия позовёт Аристова, Тётю Пашу и кого-то из парней. Скажем, Эда или, что ещё лучше, Майкла, тот тоже джи.
– Мне не нужна огласка, – сердито ответил Симон.
– Как хотите, – Жариков щёлкнул переключателем на селекторе, дождался ответного сигнала и спросил по-английски: – Кто дежурит? Леон?
– Да, я, – удивлённо и тоже по-английски откликнулся динамик. – Что-то случилось, Иван Дормидонтович?
Русские имя и отчество странно прозвучали в английской речи.
– Ничего особого, – успокоил Леона Жариков. – Найди, пожалуйста, Андрея, и пусть он сейчас придёт ко мне в кабинет.
– Ага, мигом.
Жариков отключил селектор, и они стали ждать.
Андрей пришёл вскоре, но не один. Вместе с ним в кабинет вошли ещё трое: Крис, Эд и Майкл.
– Здрасьте… Чего он натворил?.. натворил?.. Что случилось?.. Иван Дормидонтович, если что, так он же малец ещё… – заговорили они все сразу, перемешивая русские и английские слова.
И так же сразу замолчали, увидев Торренса. Секундная пауза, быстрый обмен взглядами, и… и Крис влепил Андрею такую оплеуху, что тот отлетел к стене.
– Ах ты, погань рабская! Самому придушить кишка тонка, так других впутываешь?!
С изумившей Торренса ловкостью Жариков вылетел из-за стола и встал между парнями.
– Стоп, – тихо сказал он.
Парни послушно замерли.
– Или все вон, или сели, и вас не слышно.
Не подчиниться этому голосу было невозможно. Парни отошли к стене и сели на кушетку. Андрей, потирая затылок, тоже сел на стул, поставленный Жариковым у стола напротив Торренса. А сам Жариков вернулся на своё место. Несколько томительных секунд тишины, и Жариков заговорил по-английски:
– Вы не хотите огласки, – обратился он к Торренсу. – Огласки не будет. Дальше этого кабинета ни одно слова не уйдёт.
Парни, сразу став серьёзными, закивали. Кивнул и Андрей.
– Это первое. Второе, – продолжал Жариков, – решаем эту проблему окончательно. Продолжения не будет, – снова дружные кивки.
Симон, не отрываясь, смотрел на сидящего напротив… да, пусть будет Андре. Прежнее, по-мальчишески округлое лицо, пухлые, нежные даже на взгляд губы. Дешёвая сине-красная клетчатая рубашка, армейские брюки и ботинки. Мой бог Мой Бог, да он как куклу оденет мальчика, теперь-то, когда всё можно…
– Пожалуйста, вам слово.
Симон вздрогнул, отвёл глаза от Андрея и натолкнулся на ненавидяще застывшие лица трёх спальников. Нет, Андре надо забирать отсюда, любой ценой, они же, эти скоты, забьют мальчика.
– Андре, – он откашлялся, – я уже говорил тебе. Андре, здесь ты никому не нужен, а я увезу тебя к себе, будешь жить у меня, ни в чём тебе отказа не будет, ни в чём.
Андрей искоса посмотрел на Жарикова, вздохнул, собираясь с силами.
– Я тоже сказал, – начал он. – Я не хочу.
– Ты можешь сказать, почему? – после недолгой, но тяжёлой паузы спросил Симон.
Андрей судорожно сглотнул и кивнул.
– Могу. Я не хочу. Я… мне противно.
– Что? – ошеломлённо переспросил Симон. – Что тебе противно?
– А это самое, – Андрей сделал выразительный жест и, чтобы не возникало никаких сомнений, уточнил: – Траханье.
– Как это? – всё ещё не понимал Симон.
– А просто. Тошнит меня от этого.
– Нет, подожди, здесь, согласен…
– А здесь ко мне с этим никто и не лезет, – дерзнул перебить его Андрей. – Вы вот, первый. А противно мне и раньше было. Ещё в питомнике.
Симон ошеломлённо, не веря услышанному, самому себе не веря, смотрел на Андрея.
– Как в питомнике? – тупо переспросил он. – А как же?.. Нет, подожди, но мы… Нам же было так хорошо вдвоём, в постели…
Андрей быстро взглянул на него, отвёл глаза, но с явным усилием заставил себя смотреть в лицо Симону.
– Вам, может, и было хорошо, а мне – нет.
– Но ты, я же помню, как ты… – Торренс даже задохнулся на мгновение. – Ты же тоже… испытывал чувствовал всё это, каждую ночь, я же помню.
– Нет, – мотнул головой Андрей. – Ничего такого я не испытывал чувствовал. Больно было, это да, противно…
– Что ты врёшь?! – перебил его Симон. – Когда тебе было больно? Ты ж если и стонал, так… – и замолчал, не закончив фразы.
Потому что парни, давно фыркавшие сдерживаемым смехом, заржали уже в полный голос.
– Ох, и тупари же, беляки эти, – с трудом выговорил сквозь смех Майкл. – Ну, всему верят.
– Беляшки такие же, – кивнул Эд. – В чём, в чём, а в этом обмануть, ну, ничего не стоит.
Смеялся, блестя зубами и белками, Андрей. Веселье парней было настолько по-детски непосредственным и искренним, что невольно улыбнулся и Жариков. У Симона дрогнули губы. Он не мог, не хотел в это поверить, но было слишком ясно, что парни не врут.
Отсмеявшись, Андрей тряхнул головой и посмотрел на Жарикова.
– Всё?
Жариков молча пожал плечами. Говорить должен не он, а Торренс.
– Ты, – Симон откашлялся, прочищая горло от шершавого комка. – Ты… ты с другим сейчас? Так? И чем же он, – Симон движением головы показал на Жарикова, – чем же он лучше меня?
Андрей недоумённо хлопнул ресницами и, поняв, резко вскочил.
– Ты, чёртов… – Андрей выпалил такое ругательство, что Майкл восхищённо присвистнул, а Эд и Крис только крякнули и покрутили головами.
Жариков паласного жаргона не знал, но догадаться о смысле, даже не вдаваясь в нюансы, не составило для него труда.
– Жополиз хренов, – закончил Андрей. – Всех по себе меряешь! Да меня от одного запаха твоего выворачивало. Не был бы я рабом, хрен бы я тогда трахался, да ещё с тобой!
– Замолол, – встал Майкл, посмотрел сверху вниз на съёжившегося на стуле Торренса. – Всё ведь ясно уже.
И под скрестившимися на нём взглядами, недоброжелательными взглядами парней и внимательным у доктора, Симон кивнул. Да, всё было предельно ясно.
Парни вежливо,
