– Мы можем кое-что попробовать, – произнес Каладин. – Но скорее всего, нас всех перебьет наше же войско.
– Нам все равно не избежать смерти, – заметил Карта. – Ты сам так сказал.
Несколько мостовиков закивали.
Каладин глубоко вздохнул:
– Мы попытаемся сбежать.
– Но военный лагерь охраняется! – воскликнул Безухий Джакс. – Мостовикам не разрешают выходить наружу без сопровождения. Они знают, что мы сбежим.
– Мы умрем, – мрачно пробурчал Моаш. – От нас до людей – мили и мили… За пределами лагеря ничего нет, кроме большепанцирников, и никаких убежищ от Великой бури.
– Знаю. Но или так, или стрелы паршенди.
Мостовики замолчали.
– Они будут посылать нас сюда каждый день, грабить трупы, – продолжил Каладин. – Посылать без надзирателей, потому что сами боятся ущельных демонов. Мостовикам обычно поручают работу, только чтобы их чем-то занять и отвлечь от мыслей о злом роке, так что нам надо приносить наверх лишь малую толику трофеев.
– Думаешь, нам надо выбрать одну из этих расщелин и сбежать по ней? – спросил Шрам. – Уже были попытки сделать карту. Никто не добрался до другой стороны Равнин – всех убили ущельные демоны или волны во время Великих бурь.
Каладин покачал головой:
– Мы поступим иначе.
Он ногой подбросил то, что лежало на земле, – упавшее копье.
Оно полетело к Моашу, и тот, изумленный, поймал оружие.
– Я могу обучить вас пользоваться этими штуками, – негромко проговорил Каладин.
Мостовики умолкли, глядя на копье.
– Какой от них прок? – спросил Камень, взяв копье у Моаша и осмотрев. – Мы не мочь сражаться с армией.
– Нет, но, если я вас обучу, мы сможем ночью напасть на сторожевой пост. У нас появится шанс сбежать. – Каладин окинул их взглядом, каждому посмотрел в глаза. – Как только мы окажемся на свободе, за нами пошлют солдат. Садеас не потерпит, чтобы каким-то мостовикам сошло с рук убийство его воинов. Можно лишь надеяться, что он недооценит нас и сначала пошлет малочисленный отряд. Если мы их убьем, то, возможно, сумеем забраться достаточно далеко, чтобы сбежать. Это будет опасно. Садеас пойдет на все, чтобы вновь взять нас в плен, и, скорее всего, отправит целую роту вдогонку. Клянусь бурей, нам вряд ли удастся выбраться из лагеря! Но это уже что-то.
Он замолчал, ожидая, а мостовики обменивались неуверенными взглядами.
– Я с тобой. – Тефт выпрямился во весь рост.
– И я. – Моаш шагнул вперед. Он выглядел воодушевленным.
– Я тоже, – подал голос Сигзил. – Лучше плюнуть в их алетийские рожи и умереть на их мечах, чем остаться рабом.
– Ха! – воскликнул Камень. – А я приготовить вам много-много еды, чтобы вы быть сытыми, когда убивать.
– А сражаться не будешь? – изумленно спросил Данни.
– Я выше этого быть, – заявил Камень, вздернув нос.
– Ну, тогда я с вами, – сказал Данни. – Посчитай и меня, капитан.
Остальные присоединились один за другим – все до единого, и некоторые даже подняли копья с сырой земли. Они не вопили от восторга и не ревели, как другие отряды, которыми Каладину довелось командовать. Сама мысль о битве их пугала – ведь они в большинстве своем были обычными рабами или простыми рабочими. Но они сделали выбор.
Каладин изложил свой план.
44
Плач
Пять лет назад
Каладин ненавидел Плачи. Они отмечали завершение старого года и наступление нового; целых четыре недели дождей, бесконечных унылых ливней. Не яростных и исступленных, как Великие бури. Медленных и равномерных. Как будто умирающий год истекал кровью, ковыляя к погребальному костру. Если другие сезоны непредсказуемо приходили и уходили, Плач каждый год наступал в одно и то же время. Ну что за несчастье.
Юноша лежал на покатой крыше родного дома в Поде. Рядом с ним стояло ведерко со смолой, прикрытое деревянной крышкой. Теперь, когда он закончил латать крышу, оно почти опустело. Плач был ужасным временем для такой работы, но из-за него течь в крыше превращалась в весьма раздражающую вещь. Они проконопатят крышу заново, когда Плач закончится, но так, по крайней мере, им не придется еще несколько недель терпеть стук капель по обеденному столу.
Он лежал и смотрел в небо. Пора было спуститься и войти в дом, но Каладин все равно уже промок до нитки. И остался. Ему надо было подумать.
В город снова пришли военные. Одна из многих армий – они час то являлись во время Плача, чтобы пополнить запасы по пути к новым полям сражений. Рошон соизволил появиться на публике, чтобы поприветствовать военачальника, самого великого маршала Амарама, который возглавлял оборону алети в этом регионе и, похоже, приходился дальним родственником градоначальнику. Он был одним из самых прославленных воинов, по-прежнему остававшихся в Алеткаре; большинство отправились на Расколотые равнины.
От моросящего дождя зрение Каладина затуманилось. Кое-кому недели Плача нравились – не было Великих бурь, не считая той, что случалась точно посредине. Горожане с нетерпением ждали этого времени, чтобы отдохнуть от работы на полях, расслабиться. Но Каладину не хватало солнца и ветра. Он почти тосковал по Великим бурям, полным ярости и жизненной силы. Дни Плача были унылыми, и ему приходилось принуждать себя делать что-нибудь полезное. Казалось, отсутствие бурь лишало его сил.
После охоты на злосчастного белоспинника и смерти Риллира мало кому случалось увидеть Рошона. Он не показывался из особняка и все больше походил на отшельника. Жители Пода боялись лишний раз вздохнуть, как будто ждали, что он вот-вот взорвется и обрушит на них свой гнев. Каладина это не беспокоило. Буря – будь то стихия или проявление человеческих страстей – это то, на что можно хоть как-то ответить. А вот удушье, медленное и равномерное угасание всего живого во время Плача… Это несравнимо хуже.
– Каладин? – раздался голос Тьена. – Ты еще наверху?
– Ага, – отозвался он, не шевелясь и глядя в небо, затянутое равнодушными тучами. Разве могло существовать нечто более безжизненное, чем этот жалкий серый цвет?
Тьен подошел к задней части дома, где покатая крыша упиралась в землю. Он держал руки в карманах длинного дождевика, на голове у него была широкополая шляпа. И то и другое выглядело слишком большим для него, но с одеждой младшего брата всегда так. Даже если она сидела на нем как следует.
Мальчик забрался на крышу и лег рядом, устремив взгляд на небо. Кто-то другой попытался бы его развеселить, и потерпел бы неудачу. Но Тьен каким-то образом знал, что следует делать. Он хранил молчание.
– Тебе ведь нравится дождь, верно? – наконец спросил Каладин.
– Да, – подтвердил Тьен. Ну разумеется, ему нравилось почти все. – Только вот трудно так глядеть вверх. Я все время моргаю.
