– Вкусно? – улыбнулся парень. – Это жареные по со свининой и овощами. Я только что разогрел их.
– Очень вкусно, – кивнула Аяна. – Хаго, ты не подскажешь, где здесь можно переночевать?
– Я не знаю, – озадачился он. – Сейчас должна мама вернуться, я спрошу у неё.
Аяна всматривалась в его лицо. Ей казался знакомым его разрез глаз, он напоминал ей глаза хасэ, как и все остальные черты лица, но кожа парня была светлее.
– Хаго, а сколько тебе лет? – вдруг вырвалось у неё.
– Мне почти пятнадцать, – гордо сказал он. – А что?
– Ты выглядишь по меньшей мере на восемнадцать, – сказала Аяна, и парень расправил плечи. Она едва сдержала улыбку. Он напомнил ей братьев.
– Очень вкусные эти ваши по, – одобрительно сказал Верделл. – Жаль только, что быстро кончаются.
– Откуда вы приехали? Вы не похожи на хасэ. Я видел их на торге. Они приезжали на северный торг. Вы с севера? Из болот?
– Нет. Мы с востока. Мы перешли степь. Идём в Арнай.
Глаза Хаго расширились, насколько это было возможно.
– Это же очень далеко. Вы возвращаетесь домой?
– Да, – ответили одновременно Аяна и Верделл и засмеялись, переглянувшись.
Верделл и правда шёл домой. Она шла домой, но не к себе. Аяна подумала о том, как далеко её дом, и ей стало грустно. Она обхватила руку Верделла и уткнулась в его плечо.
29. Всё скрыто
– Так-так, – раздался ворчливый голос от ворот. – Что за гости, а я и не знала?
Круглая, невысокая румяная женщина вкатилась во двор, ведя на верёвке козу.
– Хаго, это очередные твои друзья? – спросила она, окидывая подозрительным взглядом Аяну.
– Они странники. Они пришли с востока через степь, – сказал Хаго. – Я пустил их отдохнуть.
– Через степь? – изумилась женщина. – Ничего себе! Милая, да ты в тяжести! Хаго, почему ты посадил женщину здесь? Ей нужна подушка! Пойдём-ка со мной, – подхватила она Аяну под руку, – заходи в дом! Как тебя звать? Я Раду. Хаго, забери козу, немедленно!
– Я Аяна, а он – Верделл.
– У вас необычные имена. На тебе халат хасэ, но ты не похожа на хасэ. Откуда ты такая, беленькая?
– Я издалека. Наши земли на востоке, за степью, лесом и северными равнинами. Там всё настолько другое, что так сразу и не рассказать, – сказала Аяна и улыбнулась: она почти дословно повторила давнишние слова Конды. – Но я иду в другой дом, туда, откуда родом он, – кивнула она на Верделла.
– Вы спешите? Вам нужен ночлег, – сказала Раду. – Оставайтесь у нас и расскажите за ужином, как вас занесло так далеко от дома. Сейчас придут муж и дети.
Аяне показалось, что Раду сдвинула вбок стену дома, но она тут же поняла, что это так в сторону отъехала деревянная дверь. Она осторожно ступила за порог, оглядываясь.
– Мы снимаем обувь тут, – сказала Раду. – В доме ходим босиком.
Аяна кивнула. Это было разумно. У них в долине снимали обувь только зимой или в грязь.
Дом был просторным и светлым. Мебели почти вовсе не было, у стен стояли тростниковые корзины. В окнах не было стёкол, по-видимому, их закрывали теми плетёными ставнями из тростника, что стояли тут же, в комнатах.
Верделл шёл за ней и осматривался с не меньшим восторгом. Он тоже давно не заходил в чей-то жилой дом, и теперь явно радовался тому, что был под крышей, которая стояла на месте, а не поскрипывала, двигаясь по степи.
– Как у вас светло, – сказал он. – Раду, а у вас тут не холодные зимы?
– Мы ставим переносную жаровню и греемся, но в основном у нас тепло. Бывает снег, но редко. А вот на севере уже строят печи. Вы хотите искупаться?
Аяну всю затрясло. Раду шагнула к ней и взяла за руки.
-Милая, успокойся! Ты давно не купалась? Я согрею тебе воду. Помоги мне, – кивнула она Верделлу. – Пошли, покажу. Надо растопить печь в купальне. А ты можешь подождать на крыльце или вот тут, – показала она Аяне на низкую плетёную подставку в комнате. – Вытяни ноги, милая.
Аяна сидела и слушала, как ветер шелестит тростником на крыше. Хаго принёс их сумки, потом прошёл через двор, ведя под уздцы кобылу и вернулся за Таштой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Стой, стой, – крикнула Аяна, – не трогай его! Он дикий! Он может укусить!
Она поднялась и вышла к нему во двор, не зашнуровывая сапожки.
– Он не терпит незнакомцев, – сказала она. – Покажи, пожалуйста, где у вас можно его поставить.
– У нас есть загон для свиней, он сейчас пустой, – сказал Хаго. – Поилку я сейчас наполню. Он у тебя прыгучий?
– Нет. Загон для свиней подойдёт.
– Как же ты ездишь на нём, если он дикий, – сказал Хаго, наливая последнее ведро и глядя на её живот, пока она рассёдлывала его. – Ты не боишься?
– Нет. Он очень умный. Смотри. Аллар, Ташта! Найле!
Ташта встал на колени, потом лёг. Аяна показала все команды, которым научила его, а потом сняла сапог и кинула в угол загона.
– Абал, Ташта!
С вытаращенными глазами Хаго смотрел, как Ташта несёт сапог обратно Аяне.
– Э... это точно лошадь? – спросил он. – Точно? Я никогда такого не видел. Один раз к нам приходил бродячий театр, но их лошадь только кланялась.
– Бродячий театр?
– Да. Ты не знаешь, что это? Люди ездят повсюду и развлекают деревенских песнями и представлениями.
– Не слышала о таком. Я слышала только о бродячих музыкантах.
– Они тоже там есть. Среди бродячих артистов есть все. Они набирают даже уродцев.
– Кого?
– Слушай, ты, верно, совсем издалека. Давай я расскажу тебе за ужином. Вон и отец идёт.
Аяна обернулась. От маленькой калитки в задней стене двора шёл коренастый мужчина с блестящей лысиной, а за ним два парня, очень похожих на Хаго, но постарше.
– А это кто? – спросил мужчина, подходя. – Ты притащил?
– Я Аяна. Здравствуйте!
Мужчина что-то буркнул и пошёл к дому, и парни, оглядываясь на Аяну, поспешили за ним. Хаго весь подобрался и тоже направился за отцом.
Аяна огладила тёмную блестящую шею Ташты и потрепала его жёсткую гриву.
– Вот так вот, дружок,– сказала она, вздыхая. Она почувствовала себя очень неуютно, когда этот мужчина в ответ на приветствие что-то пробурчал, как будто она совсем лишняя в этом дворе и доме. Она прижалась лбом к шее Ташты и подумала о долине.
– Аяна, – позвал Хаго, – мама зовёт!
Она ещё раз ласково хлопнула гнедого и пошла за угол, ко входу в дом. На пороге она отряхнула пятку, которую испачкала, пока Ташта нёс ей сапог.
В помещении, куда её провёл Хаго, не было очага. Тут стоял только стол, стулья и шкафчик с посудой и какими-то горшками, и она вспомнила, как назвал Конда их очаг – «столовая». Это слово здесь было как нельзя кстати, подумала она.
Раду принесла на стол горшок с рисом и овощами и хлопотала, накладывая еду в тарелки и миски. Аяна отказалась от порции риса, потому что её мучила изжога после по со свининой. Она пила воду и смотрела, как эта семья ужинает. От её глаз не укрылось, как дёрнулась и сжалась Раду, когда муж резко повернулся к ней, пока она забирала пустую посуду со стола. Она вспомнила ужин, который наблюдал Конда, впервые оказавшись у них за столом, и сравнение выходило нерадостным. Раду с мужем и детьми за столом сидели напряжённо и почти не разговаривали. Аяна неловко улыбалась, но не решалась что-то сказать. Она глядела на Верделла, и его взгляд тоже постепенно становился мрачным.
– Вы откуда? – спросил вдруг муж Раду.
Верделл ещё раз повторил их историю, и тот кивнул. Потом он тяжело поднялся, скребя ножками стула по полу, и вышел из комнаты.
– Я помогу тебе с посудой, Раду, – сказала Аяна. – Где вы моете плошки?
– У нас на дворе. Спасибо.
Она подняла два ведра воды и помыли посуду, и грязная вода сбегала по жёлобу и стекала за пределы двора.
– Там перегной, – ответила Раду на немой вопрос Аяны. – Все помои сливаем туда. Пойдёшь купаться?
-Да, пожалуйста, – умоляюще сказала Аяна.
– Там две бадьи. Я с тобой, хорошо?
– Конечно. Только я возьму мыло.
