моим соседом по комнате Бобом Нишболлом присоединились к бизнес-персоналу Daily Pennsylvanian, продавая рекламные площади в университетской газете, удостоенной наград и управляемой студентами. Боб стал звездой по продаже рекламных площадей в газете. (Я также жил в комнате с Арнольдом Ганцем, моим лучшим школьным другом, который стал советником пенсионного фонда Estée Lauder; он проделал такую отличную работу, что в течение десяти лет нам не пришлось вкладывать в фонд ни доллара, потому что доход от инвестиций превышал наши потребности).
В следующем году я перешел на работу в штат WXPN, общественной радиостанции, лицензированной Пенсильванским университетом. В программу WXPN входили прямые трансляции спортивных событий, новости кампуса, трансляции классической музыки, живая музыка и драматические представления. Одно время там шла ежедневная мыльная опера, написанная Гарольдом Принсом; он окончил университет за несколько лет до меня и под именем Хэла Принса стал продюсером таких хитовых бродвейских мюзиклов, как "Скрипач на крыше", "Кабаре" и "Призрак оперы", удостоенных премии "Тони".
В WXPN я добился хороших результатов, став лучшим продавцом. Я снова продавал рекламные площади, но отличительной чертой стало сотрудничество с другом по колледжу Чаком Фарбером. Мы с ним писали рекламные ролики для местных компаний. У Чака был глубокий, звучный голос, и я записывал его чтение на пленку. Затем я тащил магнитофон, который был размером с половину кухонного стола и весил примерно столько же, в ресторан или магазин, для которого мы писали рекламу, и проигрывал ее владельцу. Неизменно владелец собирал поваров, посудомоек или продавцов, чтобы послушать; неизменно все они были заворожены голосом Чака; и неизменно владелец покупал место для рекламы.
WXPN входила в Ivy Network, консорциум студенческих радиостанций в школах Лиги плюща. Мы продавали для них национальную рекламу. Это была отличная идея, но не очень успешная, потому что все рекламодатели хотели размещать рекламу только в Гарварде и Йеле. Друг стал управляющим станции, а я - бизнес-менеджером. Это был хороший опыт ведения бизнеса и налаживания контактов.
(WXPN займет важное место в моей жизни. Мой друг Джордж Шиле решил сделать ночную программу классической музыки. Поскольку студии закрывались после 10 вечера, мы вели ее из комнаты его братства. После окончания университета мы поддерживали связь, и моя жена, Эвелин, познакомила его со своей подругой по колледжу - Эвелин любила сватовство, - на которой он в итоге и женился. Их свадьба состоялась в соборе Святого Патрика, а прием - в квартире одного из друзей Джорджа, в доме на Восточной 86-й улице, 11. К тому времени, как прием закончился, мы с хозяином стали приятелями, а через несколько лет мы с Эвелин купили эту квартиру).
СОРЕВНОВАНИЕ С САМИМ СОБОЙ
Другое внеклассное занятие я придумала сама. В старших классах мне приходилось откладывать еженедельные походы в Музей современного искусства - большую часть дня я проводила на работе, - но в колледже я смогла побаловать себя. Когда я был на втором курсе, я основал кинообщество под названием "Киноклуб".
В те времена билет в коммерческое кино стоил около 2 долларов на первый фильм и около 1 доллара на повторный. Годовое членство в Киноклубе стоило 1 доллар, что давало право на просмотр десяти фильмов. Цена была настолько дешевой, что люди из университетского сообщества покупали полный абонемент только для того, чтобы посмотреть один фильм.
Мы открыли фестиваль Чарли Чаплина. Чаплину только что запретили въезд в Соединенные Штаты по подозрению в коммунизме. Это был самый разгар "красной войны", когда в результате охоты сенатора Джозефа Маккарти на "красных под кроватью" в черный список попали тысячи актеров, писателей, художников, учителей, рабочих и государственных служащих. Таблоид Philadelphia Daily News опубликовал большую редакционную статью, в которой клеймил меня как коммуниста за проведение чаплинского фестиваля. Это была не совсем та реклама, на которую я рассчитывал.
Вслед за чаплинским фестивалем я показал фильм "Это случилось однажды ночью" с Кларком Гейблом и Клодетт Колберт, затем "Мятеж на Баунти", также с Кларком Гейблом и Чарльзом Лотоном, "Все тихо на западном фронте" и "39 шагов". Киноклуб расцвел, и в итоге я продал 1500 членских билетов. Была только одна проблема: наш зрительный зал вмещал всего 800 человек. Я с ужасом думал о том, что произойдет, если все члены клуба придут одновременно.
Чтобы оттянуть часть меценатов, я организовал соревновательный киноклуб. Общество киноискусства предлагало три фильма за 1,50 доллара, которые проходили в другом зале. Состав участников тоже был совершенно другим: экспериментальные фильмы. (В каком-то смысле это было предшественником Нью-Йоркского кинообщества, одним из безымянных основателей которого я был). И на нем тоже был аншлаг.
Некоторые фильмы были очень экспериментальными. Я заказал один фильм 1947 года под названием "Фейерверк", двенадцатиминутную работу Кеннета Анжера. О нем много говорили, хотя я не знал причин его признания; все, что я знал, - это то, что это экспериментальный художественный фильм. Позднее его стали называть первым гей-повествовательным фильмом в Соединенных Штатах. Один из героев - моряк. В какой-то момент он расстегивает клапан своих матросских брюк на тринадцати пуговицах и достает то, что выглядит как его пенис, а затем поджигает его спичкой. И "пссссссссс!" Он взорвался.
Это оказался фейерверк из римских свечей, но это не помешало некоторым людям в аудитории вскочить и выбежать в шоке. На следующий день я получил приглашение от декана Роберта Питта, который вызывал меня в офис декана по работе со студентами. "Леонард, - сказал он, - вы предварительно просмотрели этот фильм перед показом?" Я ответил: "Нет, сэр". Он сказал: "Просто пообещайте мне, что в будущем вы будете их предварительно просматривать". Я ответил: "Да, сэр". И мы пожали друг другу руки.
(Одиннадцать лет спустя мой брат, Рональд, подал заявление о приеме в Уортонскую школу. Я отвез его в Филадельфию на собеседование. И кто же должен был стать новым деканом приемной комиссии, как не Роберт Питт, бывший декан по работе со студентами ? Он обнял меня за плечи, а Рональда - за плечи, и сказал Рональду: "Если ты будешь хотя бы наполовину так же успешен, как твой брат в Пенне...")
Я сам сделал все плакаты для обоих клубов, опираясь на те долгие вечера, проведенные в галереях Музея современного искусства. Афиши клуба "Синема" были выполнены в стиле швейцарского модерна с использованием шрифта Helvetica. Для плакатов Общества киноискусства я использовал русский конструктивистский стиль, используя черную строительную бумагу и белые и красные буквы.
Никто не знал, что я руководил обоими клубами. Мне было очень весело хранить этот секрет. Еще веселее было наблюдать за тем, как оба клуба добиваются успеха.
И я усвоил ценный
