— Да.
— Отдайте ваше оружие.
Я протянул в окошко рукоятками вперед сперва меч в ножнах, затем
два ножа. Через несколько мгновений калитка отворилась.
Внутри башни имелась погруженная во мрак боковая ниша со стороны,
противоположной воротам; в глубине этой ниши пряталась маленькая
полукруглая дверь. Привратница долго гремела ключами, отпирая ее, затем
зажгла свечу и шагнула во тьму ничем больше не освещенного коридора. Мы
последовали за ней.
Коридор, насколько я мог судить, проходил сперва в толще стены, а
затем поворачивал вглубь монастыря, ныряя под землю ("здесь ступеньки",
предупредила монахиня). Я думал о том, служит ли этот ход лишь целям
обороны, или одна из его функций как раз в том, чтобы проводить к
аббатисе тайных гостей? Нет, меня беспокоили вовсе не скабрезные байки,
которые так любят рассказывать о монашках, а посланцы сильных мира сего,
с которыми, вполне вероятно, настоятельнице приходится иметь дело точно
так же, как и комендантам обычных крепостей… Слабый огонек свечи
озарял лишь ближайшие камни; впрочем, кое-где попадались пыльные
запертые двери. Затем ход расширился, и по обеим сторонам потянулись в
два ряда низкие ниши, словно птичьи норы в крутом берегу. Но в этих
норах укрывались отнюдь не птенцы. Из темноты скалились и чернели
глазницами желтоватые черепа, колеблющееся пламя свечи шевелило тени
беспорядочно сваленных человеческих костей, кое-где обтянутых, словно
призрачной мертвой плотью, седыми лохмами паутины.
Мне доводилось слышать о подобном способе захоронения, точнее,
складирования уже истлевших останков в старых монастырях. И, хотя сам я
и не считаю, что безжизненные останки заслуживают какого-либо почтения,
такой обычай у приверженцев пафосных похоронных ритуалов всегда казался
мне странным и отталкивающим. Добро бы все эти кости были выставлены
напоказ в научно-анатомических целях — но и тогда их следовало бы
рассортировать, а не распихать но нишам беспорядочными грудами… Эвьет,
похоже, не была шокирована зрелищем — после всего, что ей довелось
повидать, ее вряд ли мог сильно впечатлить какой-то склад старых костей.
Но меня возмутило, что наша провожатая и не подумала заранее
предупредить юную девочку, что за картина ей откроется. Впрочем, свое
возмущение я сдержал при себе.
Из подземелья, отомкнув ключом очередную дверь, монахиня вывела нас
в узкий колодец винтовой лестницы. Здесь уже горели свои собственные
светильники, но редкие и тусклые. Поднявшись примерно на дюжину ярдов,
мы, наконец, вышли в длинный, полутемный, лишенный окон коридор с
высоким сводчатым потолком, каковой коридор вел уже непосредственно к
кабинету настоятельницы.
Уже подходя к углубленной в сводчатую арку двери в конце коридора,
мы услышали громкий женский голос, читавший слегка нараспев:
— …И вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был
ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить. И когда Он
снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И
вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли и
чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. И когда Он снял третью
печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и
вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И когда
Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного,
говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем
всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним…
Традиционный безграмотный перевод, мысленно отметил я, пока
привратница, сделав нам знак обождать, деликатно приотворила дверь и,
как видно, получив разрешающий жест, проскользнула внутрь. В свое время
мы с учителем подробно обсуждали "Откровение"; он говорил, что это
прелюбопытный в медицинском плане документ — один из немногих дошедших
до нас текстов, написанных бесспорно душевнобольным человеком. Помимо
анализа галлюцинаторных образов, учитель обратил мое внимание и на
пассаж про "бледного коня". Отчего три масти указаны четко, а четвертая
— термином, который в списке лошадиных мастей не фигурирует и может быть
отнесен сразу к нескольким из них? На самом деле, объяснил учитель, это
лишь попытка переводчика рационализировать текст, представляющий собой
изложение бреда и, следовательно, иррациональный по своей природе.
Слово, употребленное в оригинале, действительно может быть переведено
как "бледный", однако это лишь побочное его значение; основное же -
"зеленый". Применительно к коню такой эпитет означает, конечно, не
масть, а — "сильный, ретивый, резвый", восходящее к оригинальному
значению через смысловую связку "зеленый — молодой". Таким образом, три
коня названы по мастям, а о четвертом сказано лишь, что он ретивый;
подобное увязывание разных сущностей и признаков в одном смысловом ряду
как раз характерно для того же типа психических расстройств, при котором
наблюдаются столь яркие галлюцинации… Однако, чего ради настоятельнице
читать этот текст вслух, да еще на весь монастырь?
Чтение меж тем прекратилось, и из кельи сперва вышла привратница, а
затем, избегая смотреть в мою сторону, прошмыгнула молодая монашка,
которая уж точно не была аббатисой. Наша провожатая позволила нам войти,
сама оставшись снаружи.
Кабинет настоятельницы был небольшим и едва ли отличался по своей
архитектуре от стандартной монашеской кельи. Свет из высокого
стрельчатого окна в противоположной входу стене падал сбоку на обширный
стол, где лежала большая раскрытая книга; от моего взора не укрылось,
что книга перевернута вверх ногами, так что читать ее можно было лишь с
короткой скамьи, стоявшей перед столом. Аббатиса же, прямая и строгая
старуха с длинным, прямо-таки лошадиным лицом, сидела за столом в
массивном дубовом кресле с высокой спинкой. Ее лицо было обращено к
большому деревянному распятию, висевшему на противоположной стене; в
нашу сторону она не посмотрела. Попросту не могла. Я сразу понял, зачем
ей понадобились услуги чтицы. У аббатисы были выколоты глаза. Человек,
сведущий в анатомии, всегда отличит прикрытые веками глазные яблоки от
ситуации, когда под веками ничего нет.
— Говорите громче, — сказала она, не успел я открыть рот для
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
