гостя ее воспитанная в традициях лучших классических произведений и настроенная на романтический лад душа затрепетала в предчувствии чего-то неосязаемого, но, на неискушенный взгляд, весьма значимого…
Разворачиваясь, Толик дал задний ход. Яркий свет ослепил Настю, высветив над головой управляющего нечто вроде короны. Крепко сжав хрустальную туфельку, девушка смотрела на него с нескрываемым восхищением. «Вы похожи на принца!» – краснея от смущения, призналась она. Вадим покровительственно усмехнулся и поправил: «Не «вы», а «ты». Вкус грядущей виктории начинал кружить ему голову. Мысль, что удалось подобрать потайной ключик к сердцу наивной провинциалки, тешила самолюбие. И хотя душу который час скребли черные кошки, лавры победителя взяли верх.
– Сказки все это! – снисходительно усмехнулся ловелас.
– Вы не верите в чудеса? – изумленно уточнила барышня.
– Мне кажется, мы перешли на «ты».
– Бывает, что сказка становится былью.
– По счастью, я давно вышел из детского возраста. Впрочем, готов закрыть на все это глаза, если Золушка пригласит озябшего принца на чай. Не пропадать же конфетам!
– Если бы ты только знал, какая я сластена! – потащила его за собой Настя.
– Секундочку, – управляющий вернулся к машине и, понизив голос, шепнул Толику: – Заедешь за мной ближе к полудню.
Понимая, что застолье, на которое он возлагал большие надежды, накрылось медным тазом, водитель невольно сглотнул. Словно бы прочитав его мысли, босс усмехнулся:
– Не кисни – банкет по расписанию. Ключи от номера у известной тебе Раисы.
Видя, как оживилось лицо водителя, шеф подмигнул.
– Разрешаю оттянуться в моем люксе, но с одним условием – разведай слабые места Санька: народ обычно в курсе шалостей руководства.
– Штирлиц может отдыхать! – хвастливо оживился Толик и в эйфории фамильярно уточнил: – Вадим Палыч, а если Деду стуканут про охмурение Золушки?
– Случаем, не ты ли? – с угрозой в голосе уточнил патрон.
По спине водителя пробежал неприятный холодок. Он понял, что перешел границу дозволенного, и, не дожидаясь дальнейших комментариев, завел двигатель.
Время до полудня пролетело, словно во сне. Настя помнила только нежные руки кавалера, его мягкие губы и свой почти щенячий восторг от трепетных прикосновений сильных чувственных пальцев. Когда в самый страстный из моментов она сказала решительное «нет», точеное лицо Вадима омрачила тень недовольства. Поначалу он решил, что ослышался и продолжил настойчивые ухаживания. Но недотрога уверенно держала неприступность рубежей. Довольно скоро гость потерял к ней интерес, занервничал, выбежал на кухню и закурил. Быть может, оно и к лучшему, что не случилось ничего серьезного, думал он, жадно вдыхая у форточки прохладу морозной ночи. Отношения, не завершившиеся близостью, ни к чему ведь не обязывают. Сквозь щель приоткрытой двери барышня видела, как метался, не находя выхода своей неуемной энергии, новоявленный кавалер, как он в раздумьях стал одеваться, но вдруг передумал и, остыв, вернулся к ней с обезоруживающей улыбкой и чашкой зеленого чая на любимом бабушкином подносе. Пожелав строптивице доброй ночи, Вадим устроился на диване и в считанные мгновения провалился в сон. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Настя на носочках прокралась в гостиную и еще долго любовалась неземной красотой залетного принца, заново переживая все произошедшее с ней за последние сутки. Оказывается, предыдущие двадцать лет были не жизнью, а прелюдией к большой и чистой любви. Что в ее сердце постучалось именно это светлое чувство, не целованная доселе барышня не усомнилась ни на йоту. И бесконечно гордилась тем, что сохранила невинность, будучи уверенной, что со временем жених непременно оценит ее непорочные достоинства. Лежа в своей спальне, Настя подспудно испытывала чувство вины, полагая себя предательницей бабушки и своих прежних идеалов. Посмей сутки назад кто-либо предположить, что события будут развиваться столь стремительно, она высмеяла бы всякого, невзирая на возраст и авторитет. Но случилось то, что случилось. Небеса преподнесли ей судьбоносную встречу, и стоило ли противиться пробудившемуся в ней чувству? При мысли о Вадиме ее сердечко затрепетало от волнения. Выглянувшая из-за туч луна наполнила комнату мерцающим светом. Быть может, это Фея расстаралась? Хотя вряд ли. Эта привередливая дама всегда проявляла особую взыскательность. Выражение лица крестной на тропинке у придорожного кафе не позволяло усомниться, что выбор Насти ей не по нраву. Где же он тот, единственный? В каких краях его искать? Подсказать было некому. Героини любимых книг в подобных ситуациях вели себя совершенно по-разному. Как быть? Мучимая этой дилеммой, девушка ненадолго забылась, но, едва рассвело, поспешила к плите – Насте очень хотелось удивить своего избранника кулинарным талантом. При этом она втайне надеялась, что случайная встреча станет значимой и перерастет в долгие и прочные отношения. Возможно ли такое в принципе, бедняжка не знала.
…Научившись к пяти годам писать и читать, Настя запросилась в школу, но в силу малолетства была определена лишь в кружки местного Дома культуры, зато во все сразу. От сверстников она не отставала, скорее даже опережала их в своем развитии, но всерьез ими не воспринималась. Педагоги ласково звали талантливое дитя Дюймовочкой, ровесники пренебрежительно – Малявкой. Последнее прозвище прочно закрепилось за ней и в школе. Подружками за годы учебы она так и не обзавелась, оставшись чужой среди одноклассников, сторонившихся ее из-за успехов в учебе, природной замкнутости и раздражавшей их интеллигентности. Вплоть до выпускного вечера они видели в Асе наискучнейшую домоседку, главной заботой которой были старики и книги. Да и могло ли быть иначе, если Настя воспитывалась бабушкой и дедушкой, которые души не чаяли в своей ненаглядной кровиночке, с пеленок развивая ее таланты и формируя эстетический вкус! В шесть лет внучка пошла в школу. Она уже знала несколько языков и нотную грамоту, вышивала и вязала, уверенно держала в руках кисти и рисовала незатейливые пейзажи и натюрморты. Уже с младших классов любимым местом девочки стала домашняя библиотека. Когда в десять лет она проштудировала даже запасные фонды Дома культуры и перенесла на холсты портреты многочисленных соседей, это никого не удивило. Старики считали внучку гениальным ребенком, соседи – чудаковатой знайкой, ребятня – пришибленной тихоней. В целом, понемногу правы были и те, и другие. К сожалению, общий язык малышка находила лишь с домочадцами, педагогами и детдомовцами, над которыми, сколько она себя помнила, всегда шефствовали бабуля с дедулей. О своих родителях девочка ничего не знала. Эта тема в семье никогда не обсуждалась. На удивление, досужие сплетницы не совали свои любопытные носы в фамильные дела интеллигентных соседей. После нескольких десятилетий забвения Настин дед каким-то непостижимым образом оказался на вершине творческого успеха. Имя неизвестного ранее художника стало ласкать слух коллекционеров отечественной и зарубежной живописи.
