– Ладно, - сказал Никифоров. - Они уже мучились. Теперь пойду я, помучаюсь… По-товарищески.
– Староват ты для Марии, - с сомнением сказал Афиноген. - И вообще странно: почему это ты вдруг? А?
– Пошел ты… знаешь куда? - покраснел Никифоров. - Да если бы я только о ней подумать посмел иначе, чем о свидетельнице по делу, - я бы себе сам вот этой самой рукой… - он помахал сжатым кулаком.
– А ты, Коля? - Трепанов спрятал улыбку.
– Я… попробую, - сказал Коля.
– В Коле не так сильна революционная закалка, как в товарище Никифорове, - ехидно заметил Афиноген.
– Ладно, кончили, - прикрикнул Трепанов. - Иди, Коля. Не скрою: надеюсь на тебя. Ты же видишь - наглеют паразиты, а значит, решительная минута приближается.
Едва Коля подошел к дверям квартиры Жичигиных - щелкнул замок, и на площадку выскочила улыбающаяся Маша:
– А я вас в окно увидела! Заходите, сегодня вы опоздали на целых пять минут!
– Начальник задержал, - сказал Коля, закрывая дверь. - Что это вы сегодня какая-то… такая…
– Какая такая? - Она посмотрела на него с плохо скрытым интересом. Что поделаешь. После случая на лестнице, когда Коля, не задумываясь, полез под пули, Маша уже не могла относиться к нему враждебно. И больше того: все чаще и чаще она ловила себя на мысли, что ей интересен этот огромный, сильный парень с соломенными бровями и большими светло-голубыми глазами.
– Не знаю… - Коля пожал плечами. - Озаренная вы какая-то…
Маша подошла к роялю, взяла несколько аккордов. Потом заиграла "Осеннюю песню" Чайковского.
– Какая же у вас сегодня программа? - спросила Маша, не переставая играть.
– Хорошая музыка, - одобрил Коля. - В сердце проникает. А программы нет у меня никакой. Я просто так пришел.
– Вы говорите неправду. - Маша резко опустила крышку рояля, загудели струны.
– Почему же… - Коля улыбнулся. - Еще охранять вас - другой цели у нас нет.
– Понятно… - Она помрачнела. - Как вы живете, Коля? Медведи живут лучше.
– Это почему же?
– Ничем не интересуетесь, никуда не ходите. Пойдемте в клуб поэтов. Там стихи читают, люди интересные. Пойдемте?
– Пойдемте, - кивнул Коля. - Только в ресторан. В "Россию", например.
– В ресторан? - переспросила она. - Вы меня с кем-то путаете.
– Да ни с кем я вас не путаю. Жичигин ваш ходил в "Россию". Пойдемте, посмотрим… Может, вы кого-нибудь и узнаете.
– Прекрасно. Вы идете в ресторан, это соответствует вашему духовному уровню. А я иду слушать стихи. - Маша сдерживалась, и поэтому голос у нее был негромким и ровным.
– Да разве в духовном уровне дело? - возмутился Коля. - Я что, вас на гулянку-пьянку зову?
– К сожалению, нет.
– Почему к сожалению? - удивился Коля. - Путаная вы какая-то. Одни узлы. Так идете? Вы обещали, помните?
– Мало ли что я обещала, - вздохнула Маша. - С вами скучно, оставьте меня в покое…
– Значит, не пойдете? - спросил Коля, закипая.
– А вы как думали? - она смерила его презрительным взглядом.
– Ну и… черт с вами! - не выдержал Коля. - А еще благородную из себя корчите! А в чем ваше благородство? Слова всякие говорить? Словам и попку-дурака выучить можно! А где же совесть?
– Вот вы и показали свое истинное лицо, - торжествующе сказала Маша. - Не лицо, а мурло!
– Ладно, хватит. - Коля встал и направился к дверям. - Я ухожу. Ноги моей здесь больше не будет! Никогда! И вообще, сюда никто больше не придет, кроме Кутькова. Звоните, если что.
– А где же ваше революционное сознание? - спросила она, надувшись, как обиженный ребенок.
Коля остановился и рассмеялся:
– Пойдете в ресторан?
– Пойду, - кивнула Маша. - А с кем?
Трепанов назначил Афиногена.
– В чем твоя задача, браток? - рассуждал Трепанов. - Конечно, можно в ресторан пойти просто так - в кожанке и с кобурой - все равно всех нас знают наперечет. Но, во-вторых, это будет стеснять девушку. Ока, понимаешь, в крайнем случае к звону гусарских шпор приучена, а у тебя ботинки каши просят.
– Уже починил, - обиделся Афиноген.
– Неважно, я в принципе говорю. Поэтому придется тебе, браток, на время стать каким-нибудь балдой, представителем буржуазии… Так, чисто внешне… Иди и подумай, как это сделать.
Афиноген "думал" целый день. В обеденный перерыв Коля увидел, что он мусолит страницы "Поваренной книги" и очень удивился:
– Ты никак борщом хочешь Машу накормить? - насмешливо спросил он. Если сказать по-честному, он немного ревновал. Но с начальником не поспоришь.
– Есть план, - загадочно сказал Афиноген.
После обеда он исчез, а вечером появился у дверей Машиной квартиры, покрутил флажок звонка, назвал пароль. Маша открыла и тут же попыталась захлопнуть дверь: у порога стоял чужой, совершенно незнакомый человек!
– Да я это! - захохотал Афиноген, очень довольный произведенным эффектом. - Я только в буржуазное переоделся, а так это я, Афиноген!
– Однако же, - с сомнением сказала Маша. - Вы случайно в театре никогда не играли?
– Нет, - сказал Афиноген, надевая шапку на рукоять трости. - Но я чувствую в себе неисчислимые способности! А теперь слушайте меня внимательно: приходим, садимся, выпиваем, закусываем. Вы незаметно смотрите по сторонам. Если кого увидите - даете мне сигнал.
– Каким же это образом? - насмешливо спросила Маша.
– Незаметно и естественно, - объяснил Афиноген. - Лучше всего, если вы под столом наступите мне на ногу. Потому что если вы мне подмигнете - это могут заметить и неверно вас понять. Будто вы в меня влюбились.
– Ах, влюбилась… - Маша ядовито улыбнулась. - Я думаю, что нога у вас за этот вечер вспухнет.
– Это… почему? - насупился Афиноген.
– Потому что у меня много знакомых, - с откровенной насмешкой сказала Маша.
– По-моему, вы сейчас придуриваетесь, - обиделся Афиноген. - Все вы прекрасно понимаете, только у вас привычка нос выше головы задирать. Вы - пуп, а все вокруг - пупочки.
– Фу, мерзость какая, - сморщилась Маша. - Сразу видно, что воспитание вы получили в конюшне. Не смейте перебивать даму! Извольте слушать! Сядем за столик - ногти не грызите, локти на скатерть не ставьте, не чавкайте, не орите, не сморкайтесь под стол, не вытирайте нос скатертью и не размахивайте руками. Все поняли?
– Вот ведь странно, - сказал Афиноген. - Бывают же люди, которые всегда и всех обижают. Никак я этого не пойму. На морозе такие родятся или, наоборот, в печке? Все от вас плачут.
– Вы еще не плакали, - многообещающе произнесла Маша.
…До "России" добрались без приключений. В вестибюле Афиноген восхищенно осмотрел чучело медведя с подносом и потрогал его за нос.
– Инвентарь попрошу не лапать! - подскочил швейцар.
– Ладно… - буркнул Афиноген. - Тоже мне…
– Не тоже мне, - завелся швейцар. - А вчера один такой, вылитый вы, медведю хрустальный глаз выбил! А вот поди найди теперь второй такой глаз!
Медведь и вправду был одноглазый. Маша взяла Афиногена под руку и увела в зал.
– С прислугой пререкаются только хамы, - объяснила она Афиногену. - Кто вы внутри - этого я не знаю, но снаружи вы вполне порядочный человек. Так вот, извольте соответствовать!
– Слушаюсь, - поклонился Афиноген, изящно подвигая Маше стул.
Подлетел накрахмаленный официант:
– Столик не обслуживается.
– А какой обслуживается? - Афиноген надменно посмотрел на официанта.
– Не могу знать, - с затаенной насмешкой сказал официант.
– Ах, не можешь знать… - с неожиданно нагловатыми интонациями протянул Афиноген. - А если я тебя, мерзавца, в бараний рог сверну? Пшел, болван!
Мария удивленно раскрыла глаза - она никак не ожидала от Афиногена такой прыти.
– Прощенья просим, - забормотал официант. - Мы вас, того-с, не знаем, новенькие-с вы… Сей же секунд все будет в лучшем виде! Чего изволите?
– Значит так, - сказал Афиноген. - Претаньер, беф-бе-шамель, равиоли, попьеты, кавказское номер двадцать три… Не возражаешь ты, дорогая?
– Нет… дорогой, - запинаясь, произнесла Мария.
Официант сделался зеленым.
– Ваше высокоблагородие, - сказал он с тоской. - Революция была, вы верно изволили забыть? Нет этого ничего. В помине нет!
– Лангет де беф?
– Упаси бог! - официант взмахнул полотенцем.
– Кольбер? Бретон? Субиэ? Вилеруа? - продолжал допрашивать Афиноген. - Что есть, наконец? Отвечай, болван!
– Самогон-с! - официант деликатно кашлянул в кулак. - И для вас, только для вас лично, поверьте, - студень из лошадиных мослов.
– Неси, - кивнул Афиноген.
Официант умчался.
– А я не знала, что вы закончили пажеский корпус, - улыбнулась Мария.
– Вчера весь день перед зеркалом зубрил, - сказал Афиноген. - Слушай… А чего это я ему наговорил? В книжке перевода нет, может, ты знаешь?
Пока шел этот разговор, Коля и Никифоров стояли на галерее и наблюдали за Афиногеном и Марией. Коля мучился, завидовал Афиногену, но о Маше старался не думать.
– Болтают, а о деле нисколько и не думают! - сказал Коля ревниво.
