- Отстань, ради бога, а то пошлю тебя обратно домой!
- Вернусь, если хочешь...
- Сиди и не болтай много!
- Сосойя, может, остановиться у кого-нибудь?
- У кого ты здесь остановишься? Село беднее нашего!
Мы наконец миновали село и вздохнули свободно.
К вечеру вступили в Набеглави. Я остановил осла у первых же ворот и крикнул:
- Эй, хозяин!
Из дома вышли среднего роста рябой дядька и носатый мальчик моих лет.
- Пожалуйте! - пригласил-рябой, распахивая ворота.
Я завел осла во двор, ссадил Хатию и поздоровался с хозяевами.
- Вы кто будете? - спросил рябой.
- Да вот, меняем сапоги и полушубок на кукурузу...
- Покажи!
Я показал. Рябой стал внимательно рассматривать вещи.
- Осел твой? - спросил носатый мальчик.
- Мой.
- А девочка кто?
- Никто.
- Ее тоже меняешь на кукурузу? - осклабился носатый.
- Заткнись, а то получишь по зубам!
- Кто это, Сосойя? - спросила Хатия.
- Никто. Нос!
- Она что, слепая? - удивился мальчик.
- Слепая, но не глухая, дурак!
- Ты, парень, пришел сюда ругаться или торговать? - спросил меня рябой.
- Пусть он не болтает глупостей, и я не буду ругаться!
- Замолчи ты! - прикрикнул рябой на сына и вновь обратился ко мне: - С чего ты решил в такую жару продавать полушубок?
- Не хочешь - не бери!
- Сколько ты просишь за него?
- Денег мне не надо, меняю на два пуда кукурузы.
- Обалдел?!
- Да.
- Даю полпуда.
- Полпуда - это один карман полушубка.
- Ну вот, наполню все карманы, и конец делу!
- Сосойя, как он одет, этот дядя?
- Как? Да... Рубашка на нем рваная...
- Ну и пусть ходит в рубашке! Дай сюда полушубок!
Я передал полушубок Хатии.
- А за сапоги? - спросил рябой.
- Наполним ему сапоги кукурузой, и хватит! - выступил из-за спины отца носатый.
- , Говори, сколько просишь за сапоги? - повторил рябой.
- Ничего!
- Даром, что ли, отдаешь?
- Даром растет у тебя вот этот балбес, присмотри-ка лучше за ним! - я вырвал сапоги из рук рябого.
- Слушай, ты! Ты чего это здесь раскричался? Думаешь, я боюсь твоего ружья? - вспылил рябой.
- Идем, Сосойя! - сказала Хатия.
Я усадил ее на осла, и мы направились к воротам.
- Одну минуточку, Сосойя!.. Они еще во дворе?
- Да. А что?..
- Погоди... Дядя, - крикнула Хатия, - а осла ты не купишь?
- Зачем мне осел? - удивился рябой.
- Будешь иметь в доме двух ослов! - расхохоталась Хатия.
Рябой разинул рот. Носатый начал было искать на звмле камень, но я снял с плеча ружье, и он тотчас же укрылся за спиной отца.
Мы продолжали путь. Когда добрались до конца села, осел замедлил шаг, Где мы, Сосойя? - спросила Хатия,
- Выходим из села.
- А какое сейчас время?
- Темно уже, Хатия.
- Ну так остановимся, Сосойя... Устала я.
- Ладно.
Мы остановились у крайнего дома. На мой крик вышел старик с лампой в руке.
- Кто там?
- Я, Сосойя Мамаладзе!
- Какой еще Сосойя?
- Ну я не знаю, какой... Одним словом, Сосойя!
Старик проворно спустился по лестнице, пересек двор, подошел к нам, осветил лампой и удивленно осмотрел нас.
- В чем дело, детки?
- Хотим переночевать у вас, дядя...
- Так пожалуйте, пожалуйте! - пригласил старик и широко распахнул ворота.
Мы вошли во двор. Я помог Хатии слезть с осла.
- А как с ослом, дядя?
- Распряги его, и пусть себе пасется во дворе. Никуда он не денется!
Я снял наш хурджин [Хурджин - цереметная сума], распряг осла, взял Хатию за руку, и мы пошли за стариком.
- Какано! Какано! - позвал он.
На балкон вышла женщина в платке.
- Принимай гостей, Какано!
- Пожалуйте, батоно! - засуетилась женщина. - Сюда пожалуйте!
Мы поднялись на балкон, вошли в комнату. Я усадил Хатию на тахту и сел рядом.
- Мир дому сему! - спохватился я.
- Дай бог тебе мира и счастья! - ответила хозяйка.
Наступило неловкое молчание. Хозяева разглядывали нас, я и Хатия молчали и не догадывались, что старикам не терпелось узнать, кто мы, откуда, зачем пришли сюда.
Я осмотрелся. Вдоль противоположных стен комнаты стояли две тахты, на одной из которых сидели я и Хатия, посередине - стол, вокруг него - четыре стула; у камина - несколько треногих стульчиков. На стене висел фотопортрет солдата в застегнутой на все пуговицы гимнастерке. Собственно, не один, а два портрета в одной рамке. Солдат с портрета глядел на меня сердито. Но удивило меня не это - каждый волен хмуриться или улыбаться перед объективом, - а другое: почему хозяину понадобилось помещать в одной рамке два портрета?
- Вы откуда, детки? - нарушила наконец тишину хозяйка.
- Мы, тетя, взяли кое-что из одежды... обменять на кукурузу... Ну вот... Если можно, разрешите переночевать у вас, - ответила Хатия.
- Деточка моя дорогая!.. Да я вас вообще не отпущу отсюда, если вам понравится у нас!
- А какая у вас одежда? - спросил деловито хозяин, Я поставил перед ним хурджин.
- Бабило Вашакмадзе! Нашел время заниматься одеждой! Дети, наверно, умирают с голоду! - напустилась хозяйка на мужа.
- Ну и ступай на кухню! Я, что ли, приготовлю ужин?
Бабило стал разглядывать полушубок, потом надел его, посмотрел в висевшее на стене зеркало, покачал головой, скинул полушубок и бережно положил на тахту.
Потом взял сапоги, повертел в руках.
- Можно примерить?
Я кивнул головой. Бабило скинул чувяки, подтянул шерстяные носки, надел сапоги, прошелся по комнате, выставил вперед правую, затем левую ногу и снова сел.
- Отличные сапоги!.. Сколько, сынок, хочешь за них?
- Пуд кукурузы, дядя Бабило.
- Пуд кукурузы, - повторила Хатия.
- Гм, почти даром... Да вот беда: где ее взять-то, кукукузу? проговорил Бабило и стал скидывать сапоги.
Какано поставила у камина низенький столик, разложила молодой сыр, мчади, маринованный лук-порей и кувшинчик с вином.
- Идите, детки, поужинайте чем бог послал! - пригласила она нас.
Я не стал отнекиваться, взял Хатию за руку, подвел к столику, сел сам. Бабило не сводил с Хатии удивленных глаз; Какано, подперев рукой щеку, сокрушенно качала головой.
Бабило разлил в стаканы вино.
- Ну, с богом! Выпьем! - сказал он и выпил.
Я положил Хатии мчади и сыр и чокнулся с ней.
- Будьте всегда здоровы! - сказала Хатия и выпила тоже.
- Что ж, давайте знакомиться. Кто вы, дети? - спросил Бабило.
- Я - Coco Мамаладзе, это - Хатия.
- Кем вы приходитесь друг другу? - спросил он снова.
- Никем, - ответил я.
- Как никем? Мы соседи, я и Сосойя учимся вместе, в одном классе, поправила меня Хатия.
- Ты тоже учишься, детка?
- Да. Меня Сосойя водит в школу.
- А глаза... Давно они у тебя болят?
- Не болят вовсе. Просто я не вижу...
- Деточка, деточка бедная! - запричитала Какано. - Как же допускает бог, чтобы такой ангел не видел солнца да луны! - Она привлекла к себе Хатию и поцеловала ее в голову.
- Она видит солнце. Врач сказал, что раз она видит солнце, то ее можно вылечить, - сказал я.
- Правда, дочка?
- Да, дядя Бабило... Когда война кончится, папа отвезет меня в Батуми, там мне сделают операцию.
- За твое здоровье, дочка!.. Раз врач обещал, конечно, вылечит!.. Но как это мать отпустила тебя в такую даль?
Не боится она?
- У меня нет матери, дядя Бабило. А с Сосойей папа меня.отпускает всюду.
- Видно, ты очень любишь своего Сосойю!
- Его все любят!
- Она ведь не пешком, на осле! - сказал я.
- Ну а если достанете кукурузу, как же тогда? Оселто ваш не выдюжит!
- А я пойду пешком, потихоньку, дядя Бабило, педпком мне даже приятнее, - сказала Хатия.
- Дай поесть детям, человек! Что ты пристал к ним! - упрекнула мужа Какано.
- Ешьте, ешьте, дорогие! Успеем поговорить потом! - Бабило пододвинул к нам тарелки и налил вино.
После ужина Бабило продолжал:
- Сапоги, пожалуй, я возьму... Но уступи немного, Coco!
- Сколько уступить, дядя Бабило?
- Ты только не подумай, что я рвач какой-нибудь!..
Цену этим сапогам я знаю лучше тебя... Но... сам понимаешь, трудно сейчас с кукурузой... Если б не так, стал бы ты продавать такой золотой товар? Прав я, Хатия?
- Правы, дядя Бабило! - согласилась Хатия; - Так вот, возьми за сапоги полпуда кукурузы...
- Мало полпуда, дядя Бабило... Полпуда я должен отдать Манасэ... За осла... - сказал я, сгорая от стыда.
- Эх, жизнь... - вздохнул Бабило, - добавлю еще четверть...
- Если возьмете полушубок...
- А за сколько отдашь? - спросил Бабило и посмотрел на полушубок такими глазами, что я понял: он пришелся ему по душе.
- За два пуда...
- О! - воскликнул Бабило.
- Это полушубок его отца! - сказала Хатия.
- Как же он расстался с ним? - удивился Бабило.
- Да так уж получилось...
- Что, он не носил его?
- Надел только раз...
- Ладно, дам тебе пуд... Сами перебьемся как-нибудь до осени... Бабило взял в руки полушубок.
Я колебался.
- Дядя Бабило, тетя не разрешала Сосойе брать вещи... Ведь они отцовские... Пуд кукурузы мало... - сказала Хатия.
