веря своему счастью, спросил Эркин.
– За что, Эркин? Ты же ни в чём не виноват передо мной, – Женя целовала его в мокрые от выступивших слёз глаза. – Ну, хорошо, милый. Я не знаю, что ты там выдумал, но, хорошо, простила, совсем, и за всё, и прошлое, и будущее. Ну, успокоился?
Эркин, не отвечая, обнимал её, гладил руками, губами, грудью, скользя своим телом по её. Женя тихо смеялась, обнимая его.
– Женя, милая, спасибо тебе, за всё спасибо. Женя, что мне сделать для тебя, Женя? Я всё, всё сделаю.
– Эркин, милый, спасибо, а ты, тебе-то хорошо? Я так хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты был счастлив.
– Я счастлив, Женя, – убеждённо сказал Эркин. – Ты рядом, ты… это счастье, Женя. Большего не бывает, а другого мне и не надо. Женя, тебе хорошо, и я счастлив.
Они лежали, обнявшись, и Эркин осторожно, проверяя себя, свои ощущения, погладил Женю по спине, от лопаток вниз, к ямочкам на пояснице. Да, он не ошибся. Тело Жени дрогнуло и подалось к нему.
– Женя, да?
– Да, – засмеялась Женя. – Конечно же, да, Эркин.
И снова волна подступала, поднимала его и с размаху кидала куда-то, и губы Жени на его лице, и руки Жени на его плечах…
Женя гладила его литые, бугрящиеся под её ладонями плечи, мускулистую спину. Какой он… сильный и нежный сразу, господи, ну, конечно, это и есть счастье, какое ещё нужно, господи. Он здесь, рядом, господи, да что с ней такое?..
Эркин рывком выпрямился и встал на колени, плотно прижимая к себе Женю и не разорвав замка. В спальне темно, но ему не нужно света, чтобы видеть Женю. Да нет, не видеть, чувствовать. Он плотно прижимал бёдра Жени к своим, вминая ладони в её ягодицы. И медленно стал откидываться назад, увлекая Женю за собой. И, коснувшись затылком постели, стал выпрямляться.
– Женя, так хорошо, Женя?
– Ага-а-а-а, – протяжно и чуть удивлённо отозвалась шёпотом Женя.
Сделать полный кач – положить так же Женю – Эркин не рискнул. И выпрямившись, стал снова опускаться. Волна была рядом, он ощущал её так же ясно, как и Женю. Волна… это же Женя. Женя – его волна, Женя… Женя… Женя…
И неожиданно для себя он встал на арку, низкую, на коленях, по-прежнему прижимая к себе Женю. Она ахнула, когда он сильным толчком подбросил её.
– Эркин, что это?!
Он хотел ответить, но волна уже накрыла его…
…И снова он всплывал со дна, и утихшая тёплая волна покачивала его. Они с Женей лежали почему-то поперёк кровати, и одеяло куда-то делось… Эркин медленным долгим вздохом выровнял дыхание, осторожно погладил Женю, коснулся её лица. Глаза закрыты, щёки мокрые, а губы улыбаются.
– Женя… – тихо, почти беззвучно позвал он.
– Эркин… – так же тихо откликнулась Женя, и её ладонь легла ему на грудь, погладила, ласково тронув сосок.
– Женя-я, – радостным вздохом повторил Эркин. – Ты… ты устала, да, принести тебе чего-нибудь?
И, не дожидаясь ответа, встал и пошёл к двери.
Время давно за полночь, свет он включать не будет, так что… так что, чем бы порадовать Женю? Может, чаю холодного? Андрей говорил, что бодрит и сон разгоняет. И к чаю бы…
По-прежнему в темноте он уже нашёл две чашки, налил чаю и доставал поднос, когда за его спиной щёлкнул выключатель, и Эркин зажмурился от вспыхнувшего света.
– А почему в темноте? – весело спросила Женя.
Эркин проморгался и повернулся к ней.
– Женя, я чаю налил, сейчас принесу. Ты иди, ложись.
– Пусть проветривается, – махнула рукой Женя. – И я тебе халат принесла. И шлёпанцы. А то простудишься.
Только сейчас Эркин ощутил, как от форточки ощутимо тянет холодом. Женя протянула ему его махровый халат и шлёпанцы. Сама она надела свой обычный, в россыпи мелких цветов.
Не отводя от Жени глаз, Эркин накинул халат и затянул пояс.
– Женя, давай я тебе тот принесу, он теплее.
– Давай, – сразу согласилась Женя.
По дороге в ванную Эркин прислушался. Нет, всё тихо, Алиса спит. Ну и пусть спит. Он снял с крючка бордовый халат Жени и вернулся на кухню. Спать совсем не хотелось.
– Женя, – глаза у него озорно блестели. – Давай я переодену тебя.
– Это как? – оторвалась от стола Женя.
Она мазала маслом и посыпала сахаром ломтики белого хлеба.
– А так!
Эркин осторожно вынул из её рук и положил на стол нож. Обнял, накрывая махровым халатом. Мягкими гладящими движениями, озорно тихо смеясь, он надел на неё махровый халат и уже из-под него стал снимать тоненький, благо, у того рукава такие короткие, что совсем не мешают.
– Ну вот, – Эркин завязал на Жене пояс и отступил на шаг, разглядывая результат. – И раздел, и одел, и без голизны, – сказал он по-английски.
И сам удивился выскочившим памятным с питомника словам. Женя рассмеялась и поцеловала его в щёку.
– Спасибо, Эркин, давай чаю попьём.
– Давай, – он демонстративно сглотнул слюну.
И они сели пить холодный и потому совсем другой на вкус чай.
– Мм, – Эркин даже причмокнул, доедая бутерброд. – Вкусно как.
– Эркин, – Женя разглядывала его ласково смеющимися глазами. – А есть что такое, чтобы тебе не нравилось? Ну, из еды?
– Не знаю, не пробовал, – отшутился Эркин и продолжил уже серьёзно: – Понимаешь, Женя, рабу любая еда… приятна. Я не привык о вкусе думать.
– А теперь?
– Это… свободная еда, Женя. Она не может не нравиться.
Он впервые говорил с Женей об этом. И так свободно, будто… как с Андреем.
Они пили чай, ели бутерброды и, откровенно любуясь, смотрели друг на друга.
– Ну вот, – Женя встала, собирая чашки и блюдца. – Хорошо, как, правда?
– Ага, – кивнул Эркин. Это русское слово полюбилось ему ещё в лагере своей многозначностью и универсальностью.
И когда Женя домыла и расставила на сушке посуду, он легко встал и взял Женю на руки.
– А теперь… – начал он.
– А теперь баиньки, – Женя поцеловала его в переносицу и, когда он выносил её из кухни, выключила свет.
– Понял, – кивнул Эркин и, войдя в спальню, продолжил: – Сейчас я тебя переодену и уложу.
– Да-а? – удивилась Женя. – Разденешь или оденешь?
– Переодену, – ответил Эркин по-английски.
В спальне горела маленькая лампа на тумбочке, отражаясь в зеркалах и заливая комнату приятным розоватым светом. Эркин положил Женю на кровать и стал переодевать, успокаивающе поглаживая, усыпляя поглаживанием. И, когда он надел на Женю её ночную, в кружевах и оборочках рубашку, она уже спала. Эркин поцеловал её в зарытые глаза, выключил свет и унёс в ванную их махровые халаты,
