не переставал дежурить там чаще прежнего.
Факел в окне башни Восхода сохранял мучительное молчание.
Осень тем временем вступила в свои права. Лес, словно стеснительная, но обреченная нимфа, медленно раздевался, понимая, что иного пути к перерождению у него нет. Некоторые виды птиц покидали наши края, прощаясь с сородичами, в то время как другие старательно собирали пропитание и перебирали гнезда, делая их более теплыми и безопасными. Лисы сновали из стороны в сторону, беспокоя шуршанием сухой листвы в попытках обустроить норы, а кабаны неторопливо доедали уже иссохшие грибы и ягоды.
В день, когда первые хлопья снега коснулись земли, эльфы церемониально собрались на главной поляне, чтобы вместе с азаани поприветствовать грядущие холода. Зима для эльфов – время плодородное, но не благодаря земле, а благодаря чуду деторождения; из года в год случалось так, что именно в морозные месяцы рождалось больше всего наследников древнего народа. Эльфы приучили себя быть благодарными за это, ведь если новорожденный ребенок перенесет зимнюю стужу, все последующие годы едва ли станут для него большим испытанием.
С приходом холодов приходилось менять и гардероб: привычные темно-зеленые мантии сменялись на белоснежные, покрытые внушительным слоем меха с внутренней стороны. Да, благодаря мирным договорам с близлежащими государствами нужды сливаться с окружающей средой не было, однако эльфы чтили эту традицию, ведь однажды она могла сослужить им хорошую службу. Утепленные сапоги, более плотные рубашки и штаны – все это сковывало движения и усложняло передвижение, но все же было необходимо, несмотря на многолетний опыт жизни в лесу.
– Эзара, дракон тебя подери, соберись!
Финдир не слишком считался с высоким статусом, позволяя себе хлесткие выражения как во время тренировок, так и во время собраний совета. Вот и тогда, когда я в очередной раз не сумел собрать волю в кулак и отыскать источник силы, он вышел из себя. Я несколько часов сидел неподвижно, тщетно пытаясь продемонстрировать наставнику хоть каплю таившейся внутри силы.
– Я не могу, – честно признался я, закрывая глаза.
– Можешь.
– Не могу.
Учитель поджал губы, сжал кулаки и направился в мою сторону. Я знал, что он не сделал бы ничего, о чем позже пожалел бы, потому умом был спокоен, но тело сработало иначе – инстинктивно, – и реакцией на напряженного и быстро приближающегося эльфа стала готовность бежать. Все внутри меня приготовилось к прыжку, будто я обратился животным, затаившимся в ожидании нападения на жертву. Финдир протянул руку к моему плечу.
– Можешь!
В миг, когда его пальцы коснулись плаща, меня обдало волной жара. Она прокатилась вниз от живота к ногам, пытаясь поднять с земли, а затем взмыла вверх, к голове, не упустив ни единой клетки моего тела, заполнив собой все. Глаза распахнулись так широко, что их обожгло морозом, и несколько слез тут же скатились по щеке, на ходу обращаясь в лед. Казалось, время замедлилось, став тягучим, как смола. Я оглядел поляну и лишь затем задержал взгляд на учителе. Разряд молнии, прокатившись вниз от шеи к предплечью, игриво запрыгнул на руку Финдира и заключил ее в свои обжигающие объятия. Эльф отлетел на несколько шагов, но на его лице не было страха, злости или недоумения – оно выражало неподдельный восторг, а глаза сверкали зеленым огнем.
Время резко восстановило свой ход, и Финдир звучно упал в большой сугроб, подняв вокруг себя вихрь встревоженных снежинок. Он несколько секунд пролежал, даже не пытаясь встать, и я, занервничав, подошел, чтобы помочь учителю. Из глубины сугроба прозвучал раскатистый смех.
– Я же говорил, что можешь! – ухватившись за протянутую руку, заявил Финдир. – Ох, Эзара, чую, ты еще потреплешь мне нервы! Ты понял, как это получилось?
– Вы до безобразия меня достали, – шутливо ответил я.
– Ха! Без проблем, буду делать это почаще!
Широкая улыбка озарила длинное лицо; это, как и удивительно высокий рост, выдавало в нем родственника Аэгтира. Крупные черты лица – глаза, нос, лоб, челюсть, – все казалось пропорциональным, если не брать в расчет тонких, будто постоянно сжатых в раздражении губ. Короткие, лежащие аккуратными волнами русые волосы под отражающимся от снега солнцем сверкали огнем, а щетина и вовсе ослепляла. Огонь пронизывал все его существо, и в этом состояла его главная сила и обязанность: своей магией он поддерживал безопасное для леса освещение, потому как в команде с другим тиаром мог создавать не только огонь, но и иллюзию огня, дающую свет без разрушительного жара. Я с трудом мог представить, сколько лет тренировок ушло для достижения такой гармонии со своей силой, но, казалось, ему не терпелось рассмотреть все грани моей как можно скорее.
Выходка с молнией, конечно, впечатлила Финдира, но повлекла за собой неприятные последствия: покрытая многочисленными ожогами рука вынудила закончить занятие раньше обычного. Его восторженная реакция все же не избавила меня от чувства стыда – я не хотел причинять наставнику боли. К тому же обучение лишь началось, а это значило, что магия еще не показала своей истинной силы; если у меня не получится ее обуздать, то разрушения, что она принесет, будут куда серьезнее, чем несколько ожогов, появившихся в пылу ссоры.
Впервые за последнее время освободившись не глубокой ночью, а лишь с началом сумерек, я поспешил к Индису – вот уж кому захочется послушать о том, как задиристый Финдир получил отпор.
– Индис, ты не представляешь, что я сегодня натворил! – кричал я, пытаясь перебраться через последствия обильного снегопада. – Весь день ничего не получалось, и Финдир достал меня своей болтовней, а потом…
Отсутствие бурной реакции несколько смутило, но всю дорогу я упорно продолжал рассказ. Преодолев последнее препятствие, я обнаружил молчащего, слегка смущенного Индиса, устремившего на меня многозначительный взгляд, и лишь затем обратил внимание на животное рядом с ним.
Вороной конь поистине исполинских размеров стоял гордо, изредка недовольно фыркая. Его пышная грива развевалась на легком морозном ветру, а глаза казались пустыми впадинами, и он выглядел бы устрашающе, если бы сидящая на его спине дева не была мрачнее ночи.
– Я оставлю вас, – галантно предложил Индис и, кивнув принцессе, тут же покинул пост. Как ни странно, он не остался где-то поблизости, чтобы лишить меня необходимости пересказывать разговор позже; я слышал, как снег скрипел под его ногами, и звук удалялся, пока не исчез совсем.
Ариадна умело спустилась с коня и погладила его по морде. Животное подалось к ней, ласкаясь. Я слышал, что, когда знатных детей учат верховой езде, им дарят жеребят; они растут вместе, а потому понимают друг друга без слов. Вероятно, это был один из тех случаев.
– Я не думала, что ты
