мне не проявлялось.
– Магия всегда была внутри тебя.
– Но почему она проснулась именно сейчас?
– Что-то ее подтолкнуло. – Громко выдохнув, он присел у костра, что мы разводили по вечерам, и я понял, что разговор будет долгим. – Магия есть в каждом из нас, таков уж наш народ. Однако годы шли, нас становилось больше, и магия стала потихоньку гаснуть в сердцах эльфов. Засыпать. Но никто и никогда не сможет забрать ее у нас. Не пока сердца бьются у нас в груди.
– Но ведь люди тоже владеют магией.
– Это верно. В некоторых людях магия спит так же, как и в нас, дожидаясь нужного момента, но другие насильно наполняют ею свои души. Когда тебе доведется встретиться с чародеем, знай: если он молод, то тебе стоит его опасаться.
– Почему? – недоумевал я.
– Людская жизнь коротка. Так уж заведено, и бороться с этим – все равно что бороться с волей Богини, а потому ради молодости и красоты колдунам приходится делать страшные вещи. Ты знаешь, что магия деструктивна, – сказал Финдир, и я понимающе кивнул, в ужасе представляя, какие последствия может иметь небесный огонь, используемый в дурных целях. – И она всегда имеет свою цену. Как правило, она проявляется лишь в тех, кто может выдержать это испытание, ведь Мать Природа бережет свои земли. И все же бывали случаи, когда эльфы не справлялись с дарованными силами. Они становились похожими на зверей без тени разума, жаждущих лишь крови и исполнения низменных желаний. Впрочем, в последние столетия Богиня стала более избирательна.
Как бы ни хотелось смиренно принять уготованную мне судьбу, я был уверен, что Природа вновь сделала неверный выбор. В мире наверняка существовал кто-то, кто желал этой силы, грезил покорять мир и властвовать над народами, но мне это было не нужно. Желание наполнить жизнь приключениями обернулось нестерпимой ношей, вдруг отяготившей существование всех, кто имел несчастье знать мое имя.
– Ты когда-нибудь слышал, чтобы эльф вместо стрел пускал в воздух молнии? – наконец спросил я. – Не то чтоб я лелеял мысль о своей исключительности, просто… куда проще думать, что в этом нет ничего необычного.
– Слышал, – спокойно ответил учитель. – Пусть и не знал этих эльфов лично. Судя по всему, твоя сила работает точно так же, как моя или любая другая. Их природа одинакова, а это значит, что мы с ней справимся. Разве что молния куда быстрее, чем огонь, и долетает она, наверное, до более далеких целей, но с этим мы разберемся чуть позже.
– А какова… цена? Ты говоришь о ней время от времени, но я, хоть и пользуюсь магией постоянно, не чувствую никаких изменений.
– Действительно?
Финдир удивленно вскинул брови, и я на какое-то время замолк, задумавшись. Пожалуй, в свете последних событий у меня не было достаточно времени, чтобы прислушаться к своему телу. Я вспоминал последние месяцы, дни в которых были одновременно одинаковыми и непохожими друг на друга, и пришел к нескольким выводам. Трехчасовой сон никак не влиял на мою бодрость и продуктивность в течение дня, особенно учитывая то, как плохо и беспокойно я спал. Более того, я был ловок, стал легче сосредотачиваться, увереннее касаться огня в груди, а вечное сидение на снегу не заставляло меня мерзнуть, словно что-то изнутри защищало мое тело.
– Чувствую, – проговорил я наконец. – Но…
– Пока ты лишь слегка касаешься своей силы, она подпитывает тебя, – пояснил Финдир. – Ты чувствуешь себя живее всех живых, потому что огонь внутри тебя горит, как печка, что греет свой дом. Однако если ты решишь подкинуть дров сверх меры, дом может сгореть.
– То есть пока я пользуюсь силой по чуть-чуть, она работает мне во благо, но если сделаю что-то масштабное, она меня убьет?
– По меньшей мере значительно ослабит. Или сведет с ума, – кивнул учитель. – Но мы для того и учимся, чтобы ты чувствовал, где проходит та самая граница. Взгляни на меня: молод, умен, привлекателен, а ведь я почти ровесник азаани.
– И скромен, – вставил я, но, услышав концовку, изумился. – Тебе шесть сотен лет?!
– Пятьсот восемьдесят семь, если быть точным, – поправил он, наигранно задрав подбородок, и я понял, почему он вообще заговорил о своем возрасте, прося перестать обращаться к нему официально. – Я же сказал «почти ровесник».
– Ты вообще собираешься стареть? – возмутился я.
– Магия, – пожал плечами Финдир, не скрывая довольной улыбки. – В разумных размерах.
Его возраст действительно поражал; будь он обычным эльфом, уже, скорее всего, поседел бы и ворчал на внуков, бегающих по его двору. На деле же он выглядел немногим старше меня: по людским меркам ему бы едва перевалило за тридцать.
Порой до нашего отшельнического уголка долетали отголоски новостей из Греи, и в них не было ничего особенного или пугающего. Ни король, ни его старшая дочь не совершали вызывающих подозрения поступков, хоть мы и не прекращали напряженно ждать от них чего-то безрассудного. Королевская семья всерьез занялась подготовкой к свадьбе: закупка тканей, провизии и рассылка приглашений шли полным ходом. Одно из них пришло даже Маэрэльд, которую Эвеард, по заверениям его друида, безмерно уважал. Я использовал мысли о предстоящем торжестве как один из поводов вызвать гнев на тренировках, но одна деталь все же грела мою душу: раз Эвеард готовил свадьбу, значит, она должна была пройти в Грее. Значит, лисица еще хотя бы раз приедет на родину.
Однажды, в середине самого морозного месяца зимы, какая-то новость все же сотрясла совет настолько, что Финдир позволил мне провести весь день так, как захочется. Попробовав отдохнуть в полной тишине, я понял, что во мне плескалось невероятное количество энергии, которую я прежде не замечал из-за постоянных занятий с наставником. Малейший шорох заставлял вскакивать и искать источник шума, а ощущение, что я должен был что-то делать, но вместо этого бессовестно бездельничал, преследовало ежеминутно.
Я представлял, чем могла бы заниматься Ариадна. Гулять по вечнозеленым садам Куориана, блуждать в лабиринтах его улиц, поедать персиковые пирожные, которые она постоянно притаскивала на наши встречи в башне, находиться в объятиях принца… Раз за разом мысли приводили к картинкам, которые я предпочел бы не воображать, и их приходилось силком выталкивать из головы. Ревность, которую раньше я считал глупейшим и неправильнейшим из чувств, съедала меня, и я не знал, правда ли испытываю ее, или же все это – следствие изменений, к которым неизбежно приводит обретенная мной сила.
Я не смог провести наедине с собой и часа. Впрочем, это позволило мне, наконец, насладиться общением
