Богине, чтобы весна наступила скорее, – прошептала она отстраненно, устремив взгляд в беззвездное небо.
В ответ я лишь сжал ее ладонь, неспособный что-либо произнести; в голове проносились тысячи причин не сближаться с принцессой, в горле встал ком, но я гулко сглотнул и прогнал неудобные мысли. Все, что в тот момент имело значение, – тепло ее руки и звонкая, но почему-то приятная тишина.
Под теплом наших тел снег таял и впитывался в плащи. Какое-то время можно было не обращать на это внимание, но, когда я почувствовал дрожь, сотрясающую тело лисицы, я спешно встал, вытягивая ее за собой. Она растерянно оглянулась; за время молчания успела провалиться в дрему. Нас окутала глубокая ночь, и так как утром принцессе предстояло отправиться в долгое и трудное путешествие, задерживать ее было плохой идеей.
Я подвел Ариадну к скучающему, но терпеливо ожидавшему коню и помог забраться в седло.
– Ты точно сможешь добраться сама?
– Да, – взбодрившись, ответила она. – Там усилили стражу.
Намек на нежелательность моего присутствия я понял и, задержав взгляд на лице девушки, занес руку, чтобы ударить лошадь по крупу.
– Не прощаемся, лисица.
– Не прощаемся, Эзара, – ответила она, после чего молниеносно среагировала на возникшее в моих глазах изумление: – Индис рассказал. Мне понравилось, так… звучно. Теперь мне есть чем тебе ответить.
Я улыбнулся и едва успел дотронуться до коня, как тот уже помчался в сторону замка. Ветер трепал волосы, уши горели от холода, но я все смотрел Ариадне вслед. Спустя какое-то время из глубины леса послышалось шуршание шагов Индиса, но эльф молчал, чтобы не спугнуть, и дожидался, пока я первым не начну разговор.
– Ну, вперед, – подбодрил я. – Вещай.
– Она переживала о тебе, – слегка насмешливо заговорил друг. – Просила рассказать, чем ты занят и куда исчез. Похоже, ты ей нравишься.
– Не уверен, хорошо это или плохо.
– Передавала письма несколько раз, – не обратив внимания на мои слова, продолжил он. – Но я так и не сумел их тебе отдать. Впрочем, какая разница? Ты ведь все равно, дурень, читать не умеешь.
– А ты, я погляжу, в этом хорош? – повернулся я к другу.
– Нет, но я и не пытаюсь сойти за прекрасного принца.
Если бы эти слова произнес кто-то другой, я бы воспринял их как оскорбление. Однако все, к чему они привели, была лишь веселая потасовка двух старых друзей, пытавшихся спрятать неловкость за глупыми шутками.
Глава 10
Финдир заметил, что во мне что-то неуловимо изменилось, и это сделало его еще более требовательным наставником. Я не знал, что поддерживало в нем эту неуемную энергию – магия, излишнее воодушевление или сумасшествие, – но оно лишало меня всяческой надежды на отдых. Он оставлял меня одного лишь поздней ночью, а затем, как только солнце показывалось из-за горизонта, уже стоял возле моей постели, бодрый и готовый к новым свершениям. Впрочем, его настойчивость принесла свои плоды: кое-чему я все же научился.
Прошло где-то полтора месяца с начала тренировок, когда я наконец смог нащупать источник силы. Раньше она хаотично разбегалась по телу, неуправляемо вырываясь наружу при появлении любого раздражителя, но я сумел найти место, где она спит, когда ее никто не тревожит, и невидимыми кандалами приковать там. Я чувствовал ее негодование и слышал звон цепей, но ей не оставалось ничего, кроме как смиренно повиноваться. В состоянии покоя магия всегда сосредотачивалась в верхней части грудной клетки, между ключиц, прямо под крупной родинкой, что была у меня с самого рождения.
Облегчение, что я испытал, поймав эту птицу в клетку, было сложно описать словами. Все это время я был измотан и тревожился, что никогда не сумею обуздать небесный огонь, и потому каждый день казался мне вечностью, бесконечной тьмой, вцепившейся в меня когтями и утягивающей в бездну страхов и неизвестности.
– Ты – молодчина, Эзара, – одарил меня похвалой Финдир. – Мне на это понадобились годы.
– У меня хороший учитель, – пожал плечами я, и эльф отмахнулся от лести, как от летящей в него стрелы.
Мы переместили фокус внимания с удерживания и поиска силы на ее выход; стали выяснять, на что она реагировала ярче всего. Финдир рассказывал, что при обучении тиаров упор обычно делался на гнев и страх; моя магия вряд ли окажется исключением из правил. Проблема состояла лишь в том, чтобы вызвать нужные эмоции: у нас едва ли получалось разозлить меня в нужной мере, не говоря уже о том, чтобы действительно напугать. Воспоминания о чем-то жутком помогали воссоздать ощущения лишь частично.
Я грезил о сне, но даже несколько часов в ночной тишине всегда способствовали исполнению этой мечты. Я понимал, что телу и разуму отдых необходим, но постоянно тревожился мыслями о лисице. Меня беспокоило буквально все: как она перенесет путешествие, не случится ли с ней морская болезнь, как с ней будут обращаться при дворе Куориана, не захочет ли она остаться в теплых краях? Что подумает и почувствует, прочитав мое письмо? Прочтет ли его?
Что может позволить себе принц, находясь в официальном статусе ее жениха?
Я не имел понятия, как устроены помолвки, особенно у людей столь высокого положения в обществе. Существовали ли строгие временные рамки для того, чтобы сыграть свадьбу? Условия, что вступающие в брак должны были выполнить? Обязаны ли они испытывать друг к другу теплые чувства? Необходимость расспросить кого-либо об этом становилась все острее, иначе росла вероятность, что я направлю молнию себе в голову, не дожидаясь момента, когда та сама разорвется от наполняющих ее мыслей.
Азаани наконец занялась вопросом исходящей от людей опасности. Ее совет собирался так часто, как не делал этого уже несколько сотен лет, и очевидно занимался планированием ответных действий на каждый из вариантов развития событий. Собрания были серьезными и длительными, и лишь Финдиру разрешалось их пропускать. Это означало, что совет рассматривал мое обучение как нечто более важное, чем разработка стратегии защиты или нападения. Меня считали оружием. Нестабильным, неумелым, непонятным, и все же сильным и страшным оружием. Война определенно смогла бы вызвать во мне и страх, и гнев, и множество других сильных чувств, но это означало не только то, что они помогут вызвать магию, но также и то, что ей едва ли можно будет управлять.
– Как ты считаешь, откуда она взялась? – однажды спросил я у учителя. Спустя какое-то время мы перешли на «ты», так как Финдир заявил, что мое вежливое обращение заставляло его чувствовать себя старцем. – Больше ста лет, и ни капли необычного во
