Господин фон Майер отрицательно качнул головой:
– Нет-нет, может, еще яблочного сока с минералкой… – Тут он заметил взгляд Доротеи и посмотрел на часы. – А могу я тебя пригласить прогуляться и выпить по бокальчику? Здесь все равно слишком шумно для разговора.
– Ты прав.
Хайнц обвел взглядом присутствующих и объявил:
– Пойду выпью чего-нибудь с господином фон Майером. Вы все знаете, что он собирается сделать, без меня времени на это уйдет больше. Встречаемся в семь вечера в «Молочном баре», не опаздывайте. Хорошо вам поработать.
– Хайнц?
– Папа?
– Ох, дети! Кто-то же должен думать о рекламной стратегии и работе с прессой, я бы тоже с удовольствием устроил себе каникулы, можете мне поверить. Так что не нойте, до скорого.
Папа коротким и бравым движением тронул кепку, Гизберт фон Майер повернулся и подмигнул мне. Дверь за ними захлопнулась, мы молча переглянулись.
– Ну и ну. – Онно почесал затылок. – Я бы сказал, что Кристина только что одержала победу.
– Что? – Я пришла в ужас. – С чего ты взял?
– Он вцепился в твоего отца. И все время смотрел на тебя.
– Да, мне это тоже бросилось в глаза, – энергично закивал Калли. – Навести о нем справки?
– Только посмей!
Я все больше убеждалась, что общение с людьми на восьмом десятке не идет мне на пользу.
– Доротея, скажи что-нибудь.
– Ну… он слишком маленький, слишком тощий, слишком рыжий и кошмарно одет, но задатки у него хорошие. И раз уж он так спелся с Хайнцем, это может стать началом красивой истории.
Вид у нее при этом был такой невинный, что Калли купился.
– Но он не очень хорошо воспитан. Подсаживается к столу и даже не подает руки. Так не полагается. И мне кажется, он немного зазнайка.
Доротея рассмеялась:
– Не бойся, Калли, ГфМ – добыча для Кристины непривлекательная. И уж будь спокоен, ему это скоро дадут понять.
Калли передернулся.
– Добыча? Ну у вас и выражения. Но все равно, если он будет к тебе приставать или еще как-то докучать, скажи мне. Хайнц не способен критически мыслить, когда дело касается футбольной команды «Гамбург». А сейчас я, пожалуй, докрашу стену, а то скоро уже и день закончится.
Юрген Маркус запел «Новая любовь как новая жизнь». Калли и Онно бросили на меня осторожные взгляды, но промолчали. Так что подпевали только мы с Нильсом, он тоже знал все слова. Доротея была впечатлена нашим бравшим за душу дуэтом и смотрела на Нильса влюбленными глазами. Я пела для Йоханна Тисса.
Позже, приняв душ, я сидела на краю ванны и скипидаром оттирала пальцы от краски, пока Доротея наносила макияж. Она закашлялась и выронила тюбик с тушью.
– Боже мой, что за вонь? И почему ты вся в краске?
Я яростно терла тряпкой предплечье.
– Понятия не имею. Я всегда после покраски выгляжу как свинья. Поэтому ненавижу красить.
– Скажи спасибо своему папочке. Представь только, сегодня вечером ты отправляешься на свидание с любовью всей твоей жизни, и от тебя несет скипидаром. Это будет нечто!
– Спасибо, ты так умеешь подбодрить. Ну вот, готово, почти отчистилась.
Я еще раз осмотрела ладони и завинтила пробку.
– Но ты же вся в пятнах!
– Они не оттираются. Зато ноги у меня уже не в чернилах. Нельзя иметь все.
Из прихожей донесся какой-то звук, я опознала свой мобильный, который три раза длинно пикнул, вибрируя. Сообщение. Я подскочила, Доротея улыбнулась:
– И все-таки ты пахнешь скипидаром.
– Наверное, это всего лишь Инес.
Оказалось, что нет. «Буду в девять в «Сёрф-кафе» на северном пляже. С удовольствием выпью с тобой красного вина, глядя на море. Надеюсь, до вечера. Пока, Йоханн».
– Судя по твоей глупой улыбке, это не Инес.
– Нет. Йоханн Тисс хочет встретиться со мной сегодня в девять. В «Сёрф-кафе». И как это мне удастся с Хайнцем на хвосте?
Голос Доротеи звучал глухо, она говорила из шкафа:
– Я могла бы его напоить. Или, еще лучше, намекну фрау Вайдеманн-Цапек и фрау Клюпперсберг, что сегодня вечером он их душой и телом.
Я к этому предложению отнеслась скептически, но тут же вспомнила:
– А что я надену?
Доротея протянула мне короткую юбку в цветочек.
– Вот это. И к ней белую футболку.
Я оделась, Доротея одобрительно кивнула, я тщательно накрасилась и вылила на себя в два раза больше духов, чем обычно.
Доротея трижды плюнула на меня через плечо.
– Тьфу, тьфу, тьфу!
Мне показалось, что это уж слишком, в конце концов, я всего лишь иду выпить вина с одним из гостей Марлен. Но это все-таки приятно.
* * *
Я послала в ответ сообщение: «Попытаюсь прийти. Пока. К.». Ответ пришел в тот момент, когда мы с Доротеей подошли к столу в «Молочном баре», за которым уже сидели Калли, Онно, папа и, к сожалению, все тот же Гизберт фон Майер. Последний едва не подскочил.
– Хайнц, вот твоя дочь! Кристина, я приберег тебе местечко рядом с собой.
Я задалась вопросом, не собирается ли отец сбыть меня с рук именно ему, уж больно лихо у него слетело с губ это «тебе». Но я слишком хорошо воспитанна.
– Благодарю вас, я лучше сяду спиной к морю.
«Что за бред», – подумала я, и тут мой телефон завибрировал и трижды пискнул. Папа повернулся ко мне.
– Детка, не надо так зажиматься. И у тебя что-то жужжит.
– Спасибо.
Я вытащила телефон и нажала на кнопку с конвертиком: «Еще два часа. Рад встрече».
– Хорошие новости? – ГфМ наклонился вперед, заглядывая в дисплей моего телефона. Я убрала трубку. Он был похож на любопытного хорька-альбиноса.
– Большой привет от Луизы.
Я села рядом с Калли. Гизберт разочарованно опустился на свой стул.
– Я ее не знаю.
– Зато я знаю, – улыбнулась ему Доротея. – А Нильса еще нет?
– Он здесь, – указал папа на внутреннее помещение кафе. – Я совершенно забыл, что тут самообслуживание. Нильс пошел за напитками. Если хотите чего-нибудь выпить, сходите сами. Погоди… – Он вытащил из кармана брюк кошелек и протянул мне его через стол. – Вот, Кристина, сегодня за мой счет. Возьмите себе все, что душа пожелает.
Гизберт фон Майер подскочил:
– Я помогу тебе принести.
– Спасибо. – Мы с Доротеей встали. – Мы ведь вдвоем.
У стойки самообслуживания мы встретили Нильса с подносом, на котором стояли четыре бокала с пивом и один с яблочным соком, разбавленным сельтерской. Он поцеловал Доротею и ухмыльнулся, обращаясь ко мне:
– Твой отец доверил мне принести всем напитки. Похоже, я начинаю набирать очки.
– Позволь мне вернуть тебе деньги, это же он приглашал.
Нильс испуганно посмотрел на меня:
– Силы небесные! Теперь, когда у меня на руках такие хорошие карты? Я не сумасшедший.
Доротея серьезно кивнула:
– Кристина, пусть платит, не то спустит все на наркотики.
Нильс недоуменно смотрел на нас.
– Что? Какие наркотики?
Я успокаивающе похлопала его по плечу.
– Мы потом тебе объясним. Кстати, о наркотиках. У тебя нет ничего такого, что можно подсыпать в яблочную шипучку?
Нильс ничего не понял, но все же пошел с подносом к столу.
* * *
Когда мы вернулись, между Калли, Онно, отцом и этим его новоиспеченным приятелем разгорелась дискуссия, является ли «Гамбург» кузницей талантов.
– А где играл Франц Беккенбауэр? – В голосе отца слышался священный трепет. – Ну? Калли? Вот именно, в «Гамбурге»!
– Но это было уже на закате его карьеры.
– А Гюнтер Нетцер?
– Хайнц, Нетцер никогда не играл в «Гамбурге».
ГфМ помахал указательным пальцем перед лицом Калли:
– Но он был менеджером!
Калли отшатнулся:
– И при чем тут кузница талантов? Просто сборный пункт для списанных игроков.
Папа ласково улыбнулся:
– Ты сам не знаешь, что говоришь. В «Гамбурге» они окончательно отшлифовывали свой талант, а потом выигрывали для Германии мировое первенство.
Нильс посмотрел сначала на отца, потом на меня и рассмеялся:
– Ну и дикая же аргументация!
Папа бросил на него уничтожающий взгляд и снова повернулся к Гизберту.
– Невозможно вести серьезные дискуссии о футболе, если рядом сидят полузнайки, считающие, будто им непременно нужно что-то вставить, даже если они понятия не имеют, о чем речь. Кстати, моя дочь Кристина известный знаток футбола, она уже три года как в разводе и живет в Гамбурге.
Гизберт с интересом посмотрел на меня. Я уклонилась от его взгляда и покрылась холодным потом. Папа снова тряхнул кошельком.
– Вы двое, не могли бы сходить и принести нам по второму кругу?
Гизберт снова подскочил. Калли уловил мое отчаяние.
– Сиди, Кристина, следующий круг за мной. Пойдем, Онно, поможешь мне донести.
Я вздохнула с облегчением, Гизберт фон Майер – с разочарованием.
Вскоре появились Марлен и Геза. Папа настоял, чтобы проводить их к стойке, он хотел наконец заплатить сам. Когда они вернулись, я незаметно бросила взгляд на часы, было половина девятого, я лихорадочно размышляла, как же отсюда вырваться. Я думала, не сослаться ли на головную боль, но ситуация благодаря папе складывалась так, что ГфМ непременно окажется у меня в провожатых. Сбежать потихоньку тоже не удалось бы, хорек-альбинос не спускал с меня глаз.
