— Какое предложение? — она выглядела совсем нелепо. Но, смысл до неё, все-таки, пусть с задержкой, дошел и первой её реакцией, чисто машинальной, был ужас, непроизвольно охвативший в данный момент.
Князь читал все очень быстро и внимательно, и реакция Ани его прямо сказать, ударила как молния. Он вначале растерялся, а потом испугался, а его присущая ему спокойность, и размеренность, и в словах, и в движениях, куда-то делать, он занервничал.
Ани вовремя спохватилась и зажала коробочку в руке со всей силы. Надо было как-то разрешать неожиданную ситуацию, к которой она совершенно не была готова. Да и помыслить о таком она не могла.
ЕЕ за эти два года доведенная почти до совершенства русская речь, вдруг резко исказилась, и ей трудно стало подбирать слова, чтобы выразить свои мысли, в которых она сама сейчас с трудом разбиралась. Хватая легкими воздух, как можно глубже, как будто от этого могло что-то измениться, она знала только одно, что этот момент ей необходим, но, замуж то она за него не собиралась. Она совершенно не хотела в данный момент своей жизни замуж! И оттолкнуть его она не смела. Нельзя было.
И в попытках, найти как можно больше смягчающих ситуацию слов и выровнять напряженность, она принялась сбивчиво говорить:
— О, милый, князь — приходили ей на ум отрывки из каких-то цитат, она что-то не так давно пыталась читать на русском языке, для повышения уровня образованности — Николай — решила быть не так помпезной — все настолько неожиданно. Ну, понимаете, так неожиданно, я просто сбита с толку, я растеряна, я даже не могу сейчас как следует принять эту ситуацию.
Он взял её руки в свои большие ладони и очень внимательно заглянул ей в глаза.
— Подождите. Не торопитесь. Мне не двадцать лет, и я далек от сантиментов и светских предрассудков. Я же понимаю, что вы меня не то чтобы полюбить, вы даже узнать меня не успели как следует. Я вас не тороплю, но вы должны знать, что мои намерения самые серьезные.
— Николай Николаевич, дело даже совсем не в этом. Я просто совершенно не думала о замужестве, это не входило в мои планы, они у меня совершенно другие. Так быстро, я только начала появляться, пусть изредка, в русском обществе и вот, ведь брак — это очень серьезные обязательства! Это так серьезно!
— Да, это очень серьезно, я с вами согласен. И у меня есть еще маленькая дочь. Но вы свободны. Вы скромны, вы так интересны своей целеустремленностью, и вы так красивы! — и он ласково улыбнулся и очень весело досказал — Вот вы и начали посещать русское общество и поверьте, вам просто не дадут остаться свободной долго, с вашей привлекательностью и я бы осмелился сказать, полным отсутствием стремления как такового занять в этом обществе какую-то нишу. Мне это очень импонирует в вас.
— Я просто чужестранка — принялась она объяснять. — Но вы же меня так же не любите.
— Я… — растерялся он и быстро нашелся. — Я бы не был так в этом уверен. — Я же сказал, мне не двадцать лет. Я немного уже пожил, я очень разбираюсь в людях. Вы — вы просто — целое состояние, Ани, вы сами… …
О, дева Мария, как ей стало плохо от этих слов. Ее щеки загорелись румянцем, от стыда и дискомфорта. Знал бы он истинные её цели. Знал бы он, что она только сегодня утром выпорхнула из постели женатого мужчины!
Она стушевалась, а он решил закончить свою мысль. — Я не последний человек в обществе, я не стар, я не беден, у меня хорошая карьера, мне есть что вам предложить, Ани. И, я думаю, моя дочь не будет вас напрягать.
Анни спешно замахала отрицательно головой. Она уж точно не могла принять такие слова. Все что касается детей, ранило её настолько сильно, что её начинали сразу душить слезы. Он понял, что зря это произнес. И его лицо приняло виноватое выражение.
— Николай Николаевич, милый. Прошу, дайте мне время опомниться, хоть чуть-чуть от всего.
— Да, это все по вашей воле. Вы просто должны знать, что это кольцо только ваше и у меня самые серьезные намерения, но я не имею право вас неволить.
— Да. Я все приняла как надо. Я только все обдумаю.
Еще третья почти бессонная ночь грозила ей сегодня. И если бы не защитные функции организма, которые просто заблокировали все мысли в её голове и дали организму часа четыре выспаться, то Ани слегла бы с какой-нибудь нечаянной болезнью. Но утром то приходиться просыпаться и тяжесть, и огромная вина, легли всей своей черной массой ей на сердце. Она уже даже стала ощущать, как оно начало болеть.
На следующий день Вишневский Александр Николаевич предложил ей стать вторым ассистентом на операции по удалению пупочной грыжи. Второй ассистент — это предложение не делало чести, но её оно обрадовало. Явно было, что ей дают возможность приобретения опыта более высшего класса — хирургического. И в завершении, главный хирург попросил её наложить швы пациенту, по окончании операции. Он не ушел, она шила медленно, но очень аккуратно. Доктор же остался недоволен. — Медленно, Анни, очень медленно. Вашу одежду зашивают служанки? — осведомился.
— Я не зашиваю одежду, если порвалась, выбрасываю. — отрапортовала она не растерявшись.
— Тогда. Попросите у своей служанки в следующий раз поучить Вас хорошо штопать и лучше всего чулки, там нужна большая деликатность, ткань скользкая, вы быстрее научитесь.
Слова говорились с укором, но она не обижалась. Она знала, он проявляет к ней повышенное профессиональное внимание, вот стал приглашать на операции, это уже значило что-то, она чувствовала, навыки крепли, он заметил её усердность в работе. И каждый его укор или выговор был большим благом— все знали, этот человек всегда прямолинеен, и доброжелателен и все направлено на повышение мастерства как у себя, так и коллег. А если он обращает внимание, значит увидел в ученике перспективу.
Вечером, Ани собрала у Глаши все дырявые чулки, что накопились и попросила её показать самые быстрые и надежные стежки.
Светлана читала книжку, рядом в кресле и так, мимоходом осведомилась, в чем была проявлена настойчивость князя
