медленно, нежно поцеловал ее. Рэйчел, всхлипнув, пробормотав: «Нет, нет, это грех, нельзя…., -
оказалась у него в объятьях. Она вдохнула запах сандала и заплакала, - жалобно, как ребенок, -
спрятав лицо у него на груди. Траурный чепец полетел на ковер, светлые, золотящиеся в лучах
солнца волосы, с легким шорохом скользнули вниз, по стройной спине. Майкл, подняв ее на руки,
понес в спальню.
-Отпустите меня! - гневно потребовала Джоанна. Девушка внезапно испугалась: «Здесь нет никого,
меня не услышат..., И пистолета нет, а он меня сильнее...»
Она извернулась, встряхнув растрепанными косами, и укусила его запястье. Парень сдавленно
выругался. Отвесив ей звонкую пощечину, - голова девушки сразу загудела, - он швырнул Джоанну
на пол склада. Вокруг были какие-то тюки, пахло свежим деревом, Девушка почувствовала, как
стружки щекочут ей шею. Рука парня полезла ей под платье. Джоанна задыхалась под его
тяжестью, ее нижняя юбка затрещала. Девушка, пошарив рядом с собой, скосив глаза, сжала
пальцами рукоятку молотка. Парень грубо раздвинул ей ноги. Джоанна, закусив губу, изо всех сил
ударила его по виску.
Она подождала, - парень не шевелился. Сдвинув его, отдышавшись, Джоанна попыталась
подняться на ноги. Голова все еще кружилась. Девушка наклонилась. Перевернув парня, она
отпрянула - на нее взглянули мертвые, остановившиеся глаза.
-Карие, - отчего-то подумала Джоанна. Крови почти не было - маленькая струйка из уха, и все.
Джоанна осмотрелась и аккуратно приоткрыла дверь, что вела на канал. Баржи разгружали
впритык со зданиями складов, низкий, широкий проем выходил прямо на темную воду. Джоанна
оторвала кусок муслина от своей нижней юбки. Нагнувшись, намочив его, она аккуратно протерла
пол - там, где натекла кровь.
-Скоро высохнет, - безучастно сказала себе девушка. Она подтащила труп к воде и сбросила его в
канал. Вода заколыхала тело и понесла его дальше, к западу.
-Там шлюзы, - Джоанна швырнула молоток вслед за трупом - он сразу пошел ко дну. «Но это еще
десять миль вниз по течению, - девушка закрыла дверь. Подняв засов, оправив платье, пригладив
волосы, она выскользнула на улицу. «В шлюзах его найдут, а, может, и раньше. Никто ничего не
заподозрит. Мало ли в пьяных драках людей убивают. Но какой он мерзавец, - Джоанна постояла,
глубоко дыша.
-Когда человечество вступит в новый век, век всеобщего труда, - думала Джоанна, идя к дому
Корвино, - ничего такого не будет. Мужчины и женщины станут равны, и союзы сердец будут
заключаться по взаимному влечению». Она оглянулась на склады: «Это все потому, что женщина
сейчас в подчиненном состоянии, потому, что мужчина чувствует себя хозяином положения. Мы
добьемся изменений, обязательно».
Она остановилась и тряхнула головой: «В Париже приду к Фурье и предложу стать его, - Джоанна
поискала слово, - нет, не компаньонкой. Товарищем, - обрадовалась она, - да, товарищем. Я
хорошо стенографирую, знаю три языка, научилась лечить, ухаживать за детьми..., Я буду
полезным членом общества, а не украшением гостиной, как Вероника, - она усмехнулась.
Осмотрев себя, девушка услышала голос Изабеллы: «Наконец-то! Мы уже и волноваться стали».
-Прогулялась по каналу, - беспечно заметила Джо, входя в ворота приюта. «Тети Рэйчел нет еще? -
она оглянулась.
-У нее заседание комитета, - вздохнула Изабелла, - совсем заработалась, хоть и лето.
Она оглядела племянницу: «Она на его светлость похожа, конечно. Одно лицо. Она, и Джон-
младший. Вероника, та в мать. И характер у Джоанны такой же - не тронь, обрежешься. Хорошо,
что Вероника и Франческо повенчаются. Они оба артистичные, искусством интересуются.
Вероника девушка тихая, домашняя - такая ему и нужна». Изабелла незаметно улыбнулась:
«Джоанна совсем, как тетка ее. Та в четырнадцать лет из дома в море сбежала. Но встретила
хорошего мужчину, и все изменилось. И у Джоанны так же будет».
Она внезапно пригляделась и озабоченно сказала: «У тебя кровь, на подоле».
-Черт, - выругала себя Джоанна, - черт, черт...,
Девушка покраснела. Изабелла, понимающе качнув головой, шепнула: «Сбегай, переоденься. В
холодной воде платье замочи, все отстирается. Девочки тебя ждут, - она показала на приют, -
французским языком заниматься».
У себя в комнате Джоанна разделась и зло пробурчала: «Языки, рисование, музыка, вышивание.
Математику им для вида преподают, чтобы в лавке не обсчитали. И Библия, три раза в день. Тетя
Рэйчел трясется, если хоть слово скажешь о том, что, кроме Библии, и другие книги есть».
Она отнесла платье в подвал, где стояли чаны с замоченной одеждой: «Тетя Марта в научных
журналах публиковалась. У нее талант к математике, конечно, да и попробуй ей рот заткни - она
любого на место поставит. И тетя Мэри покойная на папу работала, а я...»
Джоанна, один раз, осторожно попросила отца: «Папа, я ведь хорошо стреляю, знаю языки...,
Может быть...»
-Нечего тебе там делать, - оборвал ее герцог. Джоанна, увидев, как заледенели его прозрачные
глаза, не стала больше ничего говорить.
-Все равно, - она собрала французскую грамматику и тетради девочек, - я не стану прозябать в
этом болоте. Я не Вероника. Она сейчас обвенчается, будет носить Франческо кофе в студию, и
рожать детей. Я не такая, - Джоанна вздернула острый, упрямый подбородок и пошла в приют.
Рэйчел быстро, неслышно оделась, и посмотрела за окно - уже вечерело. Он спал, уткнув голову в
шелковую подушку, размеренно, спокойно дыша. Все было не так. Он шептал, целуя ее: «Спасибо,
спасибо тебе...». Рэйчел, застыв, не двигаясь, видела перед собой лицо Пьетро. Ей не было плохо,
и не было хорошо. Женщина подождала, пока все закончится, пока он, обняв ее, не заснет. Тогда
Рэйчел осторожно высвободилась из его рук.
-Пошлю письмо, - она спускалась по лестнице. «Они с Беном все равно уезжают, уже на
следующей неделе. Пошлю и скажу, что мы оба сделали ошибку. Это все от одиночества, от
безысходности..., Господи, - Рэйчел уцепилась за дубовые перила, - Иисус, матерь Божья, как я
могла. Я блудница, развратная тварь..., Батшева и Малка праведные женщины, благочестивые,
живут со своими мужьями..., Сказано же: «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им
оставаться, как я».
Она вышла на Парк-сквер: «Я ведь даже не сделала ничего. Надо до дома добраться, привести
себя в порядок...». Рэйчел потянула носом, ощутив запахи мускуса и сандала. До крови прикусив
губу, она взбежала по ступеням, что вели в собор.
Там было тихо, вечерня еще не начиналась. Рэйчел, опустившись на колени перед распятием,
перекрестившись, зашептала:
-Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас
умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похоти, как и язычники, не знающие
Бога.
-В святости и чести, - повторила она. Тихо заплакав, женщина уронила голову в руки.
Почту и еженедельный выпуск Leeds Intel igencer принесли, когда Рэйчел, Изабелла и дети сидели
на кухне. Пахло свежим хлебом, на столе стояли банки с джемом. Изабелла, в конце прошлого
лета сделала столько припасов, что кладовая у Рэйчел до сих пор была забита.
Аарон устроился на высоком, деревянном стульчике. Старшая сестра, кормя его, улыбнулась:
«Тебе два года, пора и самому ложку в руки брать!»
-Возьму, - хитро пообещал Аарон. Рэйчел, посмотрев на сына, горько подумала: «Одно лицо с
Пьетро, конечно. И Диана на него похожа, только Ева в меня. Господи, - она незаметно сжала под
столом пальцы, - что же мне делать...»
Она так и не написала письмо. Майкл с Беном пришли на прощальный обед, неделю назад. Они
уезжали в Ньюкасл, на шахты, а оттуда в Лондон. Бен играл с кузинами в саду, Юджиния и Сиди о
чем-то шептались на скамейке, Джоанна, устроившись на траве, писала свой дневник. Рэйчел,
справившись с собой, разливала чай: «Кузен Майкл, когда будете в Лидсе, наш дом всегда для вас
открыт».
Майкл посмотрел на красивое, обрамленное черным чепцом лицо, и велел себе: «Напиши ей.
Если ты трус, если ты не можешь сказать этого прямо - напиши. Не отсюда, из Ньюкасла».
Майкл проснулся, когда ее уже не было. Закурив трубку, он долго сидел, смотря на яркий закат в
окне. «А что бы отец мне сказал? - вдруг подумал он. «Я должен сделать предложение, обязан...,
Иначе будет бесчестно. Но я ее не люблю, и она меня тоже. Это все от одиночества было,
случайно. Как можно жениться на нелюбимой?»
Он вспомнил, как падал крупный, мягкий снег на церковный двор. Мэри, в шубке из белого
горностая, с распущенными по плечам, темными кудрями, в венке из белых роз, приняла его руку
