и сошла с тележки. Они венчались в Мейденхеде. Пока тележка ехала к церкви, за ней бежали
дети, собравшиеся ахали, а от Мэри пахло розами и, - совсем немножко, - гарью. Потом они
остались в загородном доме совсем одни. Отец, Марта и дети отправились в усадьбу ди Амальфи.
Майкл увидел перед собой яркие, зимние звезды на чистом небе. Она шептала: «Я люблю тебя, я
так тебя люблю...». Утром они играли в снежки на дворе, на большой, уютной кухне пахло кофе.
Майкл, обнял ее: «Я и не думал, Мэри, что можно быть таким счастливым».
-Нельзя, - повторил он сейчас. «Не в детях дело. Если бы я ее любил, пусть, хоть десять детей было
бы..., Ее сестра замуж вышла, а у нее семеро на руках, - Майкл тяжело вздохнул. Одевшись,
открыв шкатулку, он достал письмо от дяди Теодора.
-Мы пока не воюем, - читал Майкл, - вернулись в Санкт-Петербург, но весной отправимся в
Германию, добивать Наполеона. Петр наш получил звание поручика, и, конечно, рвется в бой. Я
его взял к себе, в инженерные войска. Пусть набирается знаний на ходу, а, как перемирие
заключим - закончит училище. Брат мой умер, и жена его тоже, в Иерусалиме. Однако с
племянником все хорошо, они процветают. Очень надеюсь, что мы больше не встретимся с
Мишелем, Иосифом и Давидом на поле боя, хотя, наверное, избежать этого не удастся. Тео
посылает вам всем привет, до встречи в Париже.
Майкл чиркнул кресалом и затянулся трубкой: «Жюль опять в Испании, у герцога Веллингтона под
началом, полком командует...- он оборвал себя и жестко велел: «И думать о таком не смей».
Но все время, пока Майкл готовил чай к приходу сына, он видел перед собой белокурые, изящно
уложенные волосы, твердые, зеленые глаза и слышал ее нежный голос: «Что делать, мама, я
знала, за кого замуж выходила. Жюль будет воевать до тех пор, пока Франция не станет свободной
от гнета узурпатора».
-И я буду воевать, - встрял маленький Жан. Марта, поцеловав русую голову внука, вздохнула:
«Очень надеюсь, что нет, милый. Поедете в Ренн, и будете там жить спокойно».
Они сидели за ужином в особняке Кроу - Майкл ненадолго вернулся в Лондон, по делам. Марта,
разрезая куропатку, кисло сказала: «В Америке не трогают пока озера. Мирьям и семья в
безопасности живут. Еще хорошо, что Жюля туда не отправили».
-Хотели, - усмехнулась Элиза. «Веллингтон его отстоял, сказал, что ему нужны офицеры, знающие
испанский язык».
-Не думай о ней, - повторил Майкл. В дверь застучали. Бен, стоя на пороге, улыбнулся: «Папа, а я
голодный! Мы так хорошо с девочками поиграли, так хорошо...».
-Вот и поедим, - Майкл поцеловал теплую щеку сына и успокоил себя: «Я справляюсь, папа меня
один вырастил, и я с Беном проживу».
Изабелла перебросила Рэйчел письмо: «Тебе, от Майкла, из Ньюкасла». Женщина развернула
газету. Оглядевшись, - дети после молитвы убежали в сад, - она сказала: «Смотрите-ка, в шлюзах
нашли труп. «Неизвестный утопленник был опознан, как мистер Саймон Гэллоу, уроженец
Ливерпуля, работавший на баржах. Он скончался от удара в висок, тяжелым предметом, скорее
всего, в драке. Коронер вынес вердикт о несчастном случае, дело закрыто», - прочла Изабелла.
-Не местный, - сердито отозвалась Рэйчел. «У нас и не пьют почти». Письмо лежало у нее на
коленях. Женщина испуганно скосила глаза на конверт: «А если..., Господи, пять дней уже ничего
нет..., Если он решил..., Господи, за что ты меня так наказываешь? - взмолилась она. «Пожалуйста,
не надо больше..., Я знаю, я виновата. Если Майкл мне сделает предложение, я его приму. Это
ведь дитя, я не могу, не могу от него избавляться...»
-Скучно, - заметила Джоанна, спокойно отпив кофе. «Пишут скучно. Мистер Констан бы другой
заголовок поставил: «Драма на дне канала», или как-то так».
-Здесь не Америка, - рассмеялась Изабелла. Рэйчел, больше не в силах терпеть, пробормотала: «Я
сейчас».
Она поднялась к себе в комнату. Закрыв дверь, женщина прочитала письмо. Рэйчел постояла,
уцепившись пальцами за столбик кровати, чувствуя, как кружится у нее голова. «Мы оба сделали
ошибку, кузина Рэйчел, - вспомнила она, - но я надеюсь остаться вашим другом, и прошу
прощения за свой поступок».
Рэйчел разорвала письмо на мелкие кусочки и скомкала их: «Сегодня поедешь в Манчестер. Здесь
нельзя, меня все знают. Сядешь в почтовую карету, вечером, на рассвете будешь там. Вернешься, и
будешь всю жизнь молить Бога о том, чтобы избежать мук адских. Грязная, отвратительная тварь,
предательница».
Она подошла к зеркалу и горько сказала себе: «Прелюбодейка, лицемерка, как ты будешь этими
губами целовать детей, читать им Библию…, Ввек тебе этого греха не стереть».
Рэйчел сложила саквояж. Спустившись вниз, она заставила себя весело сказать: «Майкл прислал
рекомендательное письмо, жена одного владельца шахт интересуется нашей работой. Я съезжу в
Манчестер на пару дней. Вы присмотрите за всем, тетя Изабелла?»
-Конечно, - улыбнулась женщина, - Джо, и девочки мне помогут, отправляйся спокойно.
В саду пахло розами, Аарон возился с игрушками, Ева и Диана наряжали деревянных кукол.
«Чистые, невинные создания, - горько подумала Рэйчел, - знали бы они, что их мать…, Когда
вернусь, буду молиться с ними три раза в день. Пусть учат Библию наизусть, может, хоть так
Господь меня простит…, Если вернусь, - она похолодела, вспомнив молодых женщин, что хоронил
Пьетро. Все знали, отчего умирали здоровые матери семейств, или вдовы. Знали и молчали, глядя
на плачущих детей в трауре, на то, как они бросали горсти земли на крышку гроба.
-А больше делать нечего, - жестко сказала себе Рэйчел, садясь в почтовую карету. Она обещала
девочкам привезти подарки из Манчестера. Вздохнув, вспомнив, как они целовали ее на
прощание, женщина повторила: «Нечего. Он на мне не женится, никогда, а я не могу рожать, это
будет такой стыд, такой позор…».
Все оказалось просто. Она лежала в задней комнате у акушерки, постанывая сквозь зубы, шатаясь,
меняла окровавленные тряпки и беззвучно шевелила губами: «Господи, прости меня, я согрешила,
как сказано: «Осквернила землю блудом твоим и лукавством твоим». Ей дали жидкого чаю.
Акушерка, осмотрев ее, уже вечером, улыбнулась: «Вот и все. Ты молодец, вовремя пришла,
тянуть с этим незачем».
Рэйчел расплатилась. Выйдя на узкую, грязную улицу, вдыхая запах гари, женщина горько сказала:
«Никогда, никогда тебе этого не искупить. Будь благодарна Господу, что в живых тебя оставил».
Она переночевала на постоялом дворе. Утром, - с темными кругами под глазами, в черном,
глухом, платье, - Рэйчел села в карету, что повезла ее обратно к детям.
Эпилог
Сентябрь 1813, озеро Эри
Тони перекусила крепкими зубами нитку: «Капитан Перри, ваш флаг готов!». Он был темно-синий,
с вышитыми словами: «Don’t give up this ship». В гостиной дома Кроу было тихо, со двора было
слышно блеяние овец - скот уводили в лес. Капитан Оливер Перри принял флаг и вздохнул:
«Большое вам спасибо, миссис Кроу. Это мой друг сказал, перед смертью, капитан Джеймс
Лоуренс. Я и фрегат назвал, в его честь».
-Мы читали, - Антония потерла поясницу. Она была в домашнем, просторном, светлом платье, в
простом, холщовом чепце. «Так и не вернули британцы его тело?»
-Нет, - развел руками Перри. «Война же…Он там похоронен, в Галифаксе, где и погиб. Будем
надеяться, потом…- он почувствовал, что краснеет и сердито велел себе: «Хватит! Жена твоего
капитана, да еще и ребенка ждет. Но что, же делать - она такая хорошенькая…»
Она была вся будто соткана из белого, нежного шелка. Темные, большие глаза посмотрели на него.
Перри помялся: «Миссис Кроу, я вашей свекрови уже предлагал…, Если в Питтсбург вы ехать
отказываетесь, хотя бы в лес уходите. На всякий случай, - торопливо добавил Перри.
Тони подняла изящную бровь: «Капитан Перри, мне рожать через неделю. Какой Питтсбург, я туда
просто не доеду». Она поднялась и Перри сразу же встал: « А в лес…, Вы сами говорили, если во
время июльской блокады британцы нас не обстреливали, то и сейчас не будут».
Перри оглядел уютную, большую гостиную, с ткаными, индейскими коврами, со шкурой медведя
на отполированных половицах, с камином, - шпаги над ним уже не было, - и повторил: «На всякий
случай, миссис Кроу».
Дверь стукнула. Элайджа весело сказал: «Оливер, подкрепление уже здесь. Папа их на корабли
определяет, как закончит, сядем за стол». От него пахло свежим ветром, соснами, озерной водой.
Перри свернул флаг: «Пойду на «Лоуренс», а к обеду вернусь. Ты дома побудь, до рассвета
проснулся».
В большое окно гостиной были видны мачты и паруса кораблей, что стояли на рейде. Тони
