отдано приказание — ставить самовар.
Очень высокие окна, выгодно комбинировали с высокими потолками и пропускали много света в строгость данного жилища. Да… женской теплоты и вкуса здесь не ощущалось, хотя супруга князя и ушла из жизни только полтора года назад.
Князь провел свою гостью в просторную гостиную и усадил за большой круглый стол, накрытый шелковой длинной скатертью снизу и более короткой плотной, малинового цвета, сверху. А прямо посередине возвышался постамент белого ангелочка, что-то льющего из кувшина. Глаза князя впивались в лицо Ани напряженно и внимательно. А ей так хотелось сразу выпалить причину своего визита, чтобы скинуть с плеч груз ответственности и наконец узнать результат, отрицательный или положительный своего намерения, которое ни на одно мгновение не было ей по душе.
Она бросала на князя робкие взгляды, ища момент, чтобы перейти к объяснению своего визита и понимала, как все это выглядит со стороны — натянуто и некрасиво. Но время тянулось только для них. На самом деле, все происходило быстро. Они даже не успели наговорить друг другу лишних дежурных фраз, чтобы просто заполнить ими время.
Наконец она приступила к тому моменту, ради которого приехала и для себя оценила, насколько ей будет комфортно вместе с этим человеком, если он примет её предложение прямо сегодня. От женщины это требовало колоссальных душевных усилий! Князь был располагающим к себе, спокойным, по военному подтянутым человеком и пусть она не была в него влюблена, он ей был симпатичен.
— Милый мой, князь, Николай Николаевич. Представляю, насколько вы смущены моим неожиданным визитом. И мне трудно было пойти на этот шаг… — попыталась она объяснить, но он перебил.
— Спасибо вам, что не ходите вокруг да около — тихо с благодарностью произнес он. — Говорите все что желаете, не церемонясь, дорогая Ани, с моей стороны вы найдете только понимание.
Ани продолжала:
— Я тоже так подумала. Что лучше ясность, во всем, и вам и мне так будет удобнее.
На втором этаже послышались легкие быстрые шаги и на минуту детский голосок и его перекрыл грудной женский, ласковый и одновременно командный.
Князь поспешил объяснить:
— Нам не помешают, не волнуйтесь. Это дочка, Наташенька, проснулась и с ней няня. Она под присмотром.
Ани, совершенно машинально, провела рукой по лбу, чувствуя, как появляется от напряжения легкая испарина и виновато посмотрела на князя. Он весь подался вперед в ожидании, сидя на противоположном конце стола.
— Я подумала, Николай Николаевич. Может нам сразу расставить все по местам, мы же взрослые люди, и я и вы уже находились в браке.
Ему от этих слов становилось трудно дышать. Он знал, так обычно начинают женщины прелюдию отказа, пытаясь смягчить как можно лучше свой ответ. Ани заметила, как уголки его губ дрогнули и появилась еле заметная горькая складка. Он уже докончил для себя в уме все её слова. И ей от этого стало легче. Да, легче. Значит, тем скорее он примет её предложение, если его это трогает.
— Ани, вы не хотите составить мне партию… — медленно заговорил он, опустив глаза. Ему было не приятно.
Но она поспешила его перебить.
— Нет, нет, Вы не спешите додумывать все за меня. Я просто плохо выражаюсь на русском.
— Анни, вы замечательно выражаетесь на русском, но …дорогая моя, может вы не будете все-таки спешить. Мы, действительно, волей судьбы, остались одинокими, и мы очень хорошая партия. Вы…
— О… — она даже взмахнула рукой в жесте возражения. — Николай Николаевич. Я и пришла не с отказом. А совсем наоборот и меня это очень смущает, мне тяжело об этом говорить, для женщины, это все выглядит неприлично. Но…я подумала, зачем мне мучить вас и себя ожиданием, мы же уже были в браке. Я не девочка и вы не юноша. Давайте попробуем совместную жизнь.
Он поднял от скатерти на неё глаза, полные изумления и смотрел снизу-вверх, растерявшись, не найдя слов.
Ани выдохнула и продолжала.
— Зачем нам сразу связывать себя узами брака? Давайте попробуем совместную жизнь, постараемся сделать её друг для друга как можно комфортнее. И если мы поймем, ну… хотя бы в течении полгода, лучше год, что нам вместе хорошо, то тогда мы вступим в брак. Вы же понимаете, репутация меня не сильно беспокоит. А вас?
С не проходящим изумлением и тихой радостью он смотрел ей в глаза, и пауза затянулась. Это было еще более неожиданно, чем такой же неожиданный её визит к нему вечером домой.
— А как вы узнали, где я живу? — спросил он, почему-то совершенно не к создавшемуся моменту.
— Ну, любой же извозчик в Питере знает где живет обер-полицмейстер Санкт-Петербурга.
— Ах, да… что-то я, — спохватился князь, — и рука его машинально потянулась к сердцу. Видимо, все это для него было еще тяжелее, чем казалось.
Принесли самовар и стали расставлять чайные приборы. На столе появилось печенье, домашней выпечки и такие прославленные Питерские бублики. Варенье. Ани узнала в Питере, что почти в каждом русском доме, варили всегда варенье.
Сказав все, все, что она хотела и прочитав по лицу князя, скрытую радость и исчезновение его мелких горьких черточек у уголков рта, позволили ей более расслабиться и снять с плеч этот тяжелый груз женской наступательной политики.
— Это слишком неприлично? — только в итоге спросила она, но уже более уверенным голосом.
Он отрицательно замахал головой, но на лице его все так же отражалось недоумение.
— Ну, тогда князь, пусть этот день будет первым днём нашей совместной жизни. Со мной уже это когда-то было, мне не привыкать.
Он кивнул головой в знак согласия и радостные зайчики запрыгали в его светлых глазах.
Ани познакомилась с его девочкой. Ей было года четыре и глаза у неё были ни отца, материнские — темные, миндалевидные.
— А моему сыну было бы сейчас семь лет — сказала она — Вы, вероятно, Николай Николаевич, не спешили с детьми.
— Нет, я поздно женился. Работа не позволяла. Я долго служил за пределами Санкт-Петербурга.
Вечером они ужинали все вместе и малышка очень внимательно, из-под лобья наблюдала
