Терпкое ощущение де жавю испытал Вадим, как только оказался у ноздреватой коры дуба. Словно повторял, а ведь так оно и было, уже прожитые минуты жизни. Ему было ведомо, ему было знакомо, что за широким стволом дерева приоткроется глазу. Он знал, что увидит наверняка, хотя по существу, если отбросить все эти наваждения, к этому дереву он подошёл впервые. На секунду сердце замерло в тщетной надежде увидеть вовсе не овраг, не скат вниз, а несколько иную интерпретацию природы, будь то заволуженная кустами, ровь, лужайка или рядок, пусть небольших невысоких берёз. Однако, берёз не было, лужайки — тоже, а овражек… тот существовал. И был там, где и был в недавнем мороке. И так же, как и там, овраг шумел, двигался, излучал динамику. Олег самый настоящий (почему-то теперь Зорин не сомневался в этом) волоком тянул из приямка тушку косули.
— Ты где застрял? — Обернулся он, вероятно почувствовав спиной взгляд. — Давай, помоги! С виду дохлая, зараза, а на вес… ураган.
Руки Олега были перемазаны в крови. «В косуличьей… — Догадался Зорин. — Должно быть, добивал. Перерезал ярёмную нить…».
Вдвоём они выволокли тушу на ровное место, и Олег полез за сигаретами.
— Погоди, на! — Вадим вытащил из кармана-клапана припасенную на эти случаи ветошь. — Сначала лицо оботри! Ухайдакался по уши…
Олег вытер лоб и засмеялся.
— В натуре, обвозюкался! — Сказал он, глядя, как платок оставляет на себе алые разводы. — Прикинь, Николаич, ты бабахнул, а дичина, не то, чтобы упала… Ее, словно в землю всосало. Я — на место, глядь… А косуля в этой яме копытами колбасит, пытается выскочить.
— Опять я сплоховал?
— Да не… Ты засветил ей под бочину, но видать не смертельно. Её пулей столкнуло в овраг. И хорошо, что туда! Так бы ещё, кто знает… Сгоряча могла и винта нарезать. С полкэмэ, по-любому…
Вадим поглядел на добычу и скептически покачал головой.
— С полкэмэ не смогла б. От силы метров сто, сто псят…
— Ну, так вот… — Олег бросил ветошь под ноги, и наконец-то выдернул из пачки зубами сигарету. — Я гляжу, прыти в ней хватает… Меня усекла, запрыгала сильнее, да рана, видать, назад тянет. Я нож хватанул и в овраг! Во, блин… Лучше б из ружья по ней жахнул!
— Чё, так?
— Она с перепугу давай спирали выгибать, словно в ней второй движок включили. Пока до шеи дотянулся, облягала всего! Ха-ха-ха…
Олег сиял как начищенный пятак и, судя по широченной улыбке, его вовсе не огорчал факт лягания косули.
— … Я её за ухо рывком! И по «ярёмке», как ты учил… Два раза продавил! Боялся, не получится. Зато распахал на совесть. Зацени! — Головной кивнул на дело своих рук.
Морда животного тряпично завалилась на бок, шея в местах пореза багровела, закрасив подшёрсток в чернильно-бурый цвет.
Вадим вскинул брови, искусственно удивляясь, и покачал головой, выражая якобы трепет и восхищение перед забойщиком.
— Монстр ты брат. — Улыбнулся Вадим.
— Ругаться не будешь? Не бабочка всё-таки… — Олежкина весёлость располагала к иронии.
— Не буду. Ты всё сделал правильно, Олежек. Хвалю! — Вадим хлопнул Головного по плечу и понял, что сделал это неспроста. А с понятной целью… Проверено, мин нет. Перед ним стоял живой Олег Головной, а не «спрессованный воздух». Этот простой факт неимоверно одушевил Вадима. До небывалой эйфории. Он заулыбался как обкурившийся подросток и пошёл рассыпать бестолковые похвалы.
— Олегончик, ты просто герой дня! Так и надо… Красавец… Молодец! Так и надо…
Понимая, что его не туда несёт, Зорин поспешил захлопнуть рот. Надо прийти в себя. Приятно, конечно, понимать, что тебя не водят за нос на этот раз, но простите… Не так же «по-собачьи» радоваться. Хорошо, что хвоста нет…
— А чё не сразу отвечал? — Притушивая окурок, спросил Олег. — Я тут, почитай, минут пять косулю приканчивал. Ты не идёшь, думаю, ладно… Может по нужде скрутило, бывает… Потом, кричу — молчишь. Кричу громче — молчишь. И только на четвёртый…
— Ты угадал, скрутило. — Резко перебил Вадим. — И давай закончим с вопросами! Тушу вяжем и в лагерь! Хоккей?!
— Хоккей… — Пробормотал Олег растерянно, видимо удивляясь смене настроения Вадима, но домысливать и докручивать Зорин ему не дал. Поспешил связать хлопотами.
— Давай, держи!
Они перетянули бечевкой задние и передние конечности дичи, и за это время Вадим насупившись, не изрёк ни слова. Правда, потом выпрямив спину, всё же объяснился:
— Девочки в лагере… А мы тут прохлаждаемся. Третий час пошёл нашего шатания. А у них там, что? Ты не боишься?
Олег неуверенно промямлил:
— Просигналил бы… Ванька.
— Остаётся надеяться! Но ты же знаешь выкрутасы этого местечка…
Косулю договорились тащить на горбу по очереди. То было не принципиально, но справедливо. Рычаг рубить не стали. Косуля не превышала в среднем и пятнадцати килограмм, вес смехотворный даже для детеныша, хотя по меркам близко. Дорогой молчали, если не считать коротких реплик: «давай теперь я» или «помоги перехватить». Мысли… Конечно же, были. У Олега, надо полагать, свои. А у него, Вадима… Лучше бы их не было. Сказать Олежке о случившимся он не решился, солгал. Так сказать, уклонился. И теперь время пошло работать против него. С момента той самой лжи, оттикивая вперёд… ПРОРВЁМСЯ. Успокоив совесть тем, что рассказ вряд ли что прояснит или изменит, Вадим припрятал свой личный морок до чёрных дней или как он сам посчитал: для обобщения и анализа всего, что накопится от каждого. А пока…
Смущал не тот факт, что ему вылепили кокон Вальки. Будоражило ум другое. Холм… Или как лучше назвать. По Ваниному? Потусторонний отстойник? Как бы там не было, эта штука мастырила продукт по эпизодам прошлых лет. И, как правило, по покойным. А теперь что выходит? Олег Головной живой и не прошлый. Не обида, не страх и не совесть. Он не отложен в подкорке как укор-упоминание, и всё же… Почему? Где подвох и где логика? Ах, да! Давно пора забыть это слово. Тогда… Вероятней допустить, что им подкидывают не примитивные коконы, хотя сами коконы ничто… Страшней иное. С ними экспериментируют. С их мозгами. С их чувствами. А вот это уже плохо. Это уже скверно. Последнее особенно… Олег, Люся и он, Вадим — это те, кого Холм пропустил через себя. Личные язвы были обработаны, страхи выпиты, а затем были выпущены на очные свидания к владельцам. Это мы ждали? Вполне. А вот чего не ждали, так это новой режиссуры. Креативной постановки. Какая-то злыдня сидит удобно так в кресле, нога на ногу. В левой ручонке махонькая чашечка дымящегося кофе. Для вдохновения и творчества. Роговые очки, ароматный кофе и задумчивый взгляд. Указательный палец скребёт подбородок. Чтобы такое придумать? Как повернуть сценарий? Чтобы этот бездарный актёришка Вадим Зорин прочувствовал яйцами всю глубину нереального кино… Вадим усмехнулся. Образ злого гения в кресле и в очках весьма удачно подходил для контрагента, для той силы, в чью власть они попали. А ведь сыграли пока с ним. Олег и Люся были пробными мазками. Разминкой. И что дальше? А дальше пройдутся по Ваниным чуланам и… По Наташе. Наталья, Наталья… Слабое звено. Уставшая, чрезмерно возбудимая девушка. Единственная, кто не ходил в потусторонний портал. Она не подкреплена ничем. Срывалась… Стоп! Она будет следующая. Следующей игрушкой бездушного режиссёра. Возможно, даже уже…
Зорин неожиданно встал, словно наткнулся на невидимую преграду. Олег, идущий следом, чуть не врезался в его спину.
— Ты чего? — Удивился Головной.
Вадим повернулся к нему, молча поморгал, и вдруг встрепенулся.
— Пошли быстрее! На душе неспокойно…
Лагерь их встретил дружным ликованием. Выяснилось, что никаких чрезвычайных событий за время их отсутствия не случилось, и Вадима, которого последние сорок метров волокло автопилотом, заметно поотпустило. Как же хорошо, когда не сбываются предчувствия! Плечи… Едва расслабив камень плечей, он ощутил небывалую усталость. И дело не в туше, носили его плечи и посерьёзнее веса. Вероятно, переволновался больше. Сжался, скукожился пружиной. Организм ждал борьбы, а получил отбой. Теперь одеревенелость отступает, а усталость… Обволакивает.
— Что, так и ничего не было? — С нажимом переспрашивал он Людмилу. — Ни показушек там, ни посвистушек? Без лиха и наваждений? Чисто, да?! Да ну…
— А разве надо, чтобы было? — Люся невозмутимо пожала плечиком и с улыбкой поглядела на Климова. — Ваня нас так щедро угощал анекдотами, заряжал нас позитивом. Так что кормовой базы на строительство всяких безобразных коконов ТАМ видно не получили.
Слово «там» не требовало пояснений, но Люся жеманно потыкала пальчиком вниз, имея вероятно глубинно-подземно-неземное происхождение «порталов» и «туннелей».
— Обломись, печатная контора! — Заорал Ванька, с азартом присвистнул и выкинул неприличествующий жест в абстрактное некуда. — Шеф! Прилагал усилия, так сказать… Создавал комфорт и атмосферку. Девочки не могли родить ничего, окромя Чапая, чукчи и Вини-Пуха.
