— В следующий раз поменьше пей!.. Ха-ха-ха! Затем он ушёл в свой тайник.
Как только Хромоногий скрылся, из-за деревьев выбежали Элка и Кита. Элка, плача, подбежала к геологу и подняла его голову.
— Товарищ Петров, товарищ Петров — звала она его, рыдая.
Старший геолог открыл глаза и посмотрел на неё сквозь слёзы, застилавшие взгляд.
— Беги на Центральную… К Чёртовым… Хромоногий…
— Ох, я знаю, знаю. Я всё видела, но ничего, и на него найдется управа! — громко и с воодушевлением воскликнула Элка. Мальчик, который нам поручил за ним следить, сказал, что Хромоногий попадется в ловушку… Да, он попадется!..
Старший геолог её не слушал. Уронив голову, он тяжело дышал.
— Бежим, Кита, на Центральную станцию — крикнула Элка.
— Лучше скажем папе. Он работает вот там, в группе товарища Петрова. Оттуда вызовут врача, и люди сюда придут.
Петров поднял глаза, одобрительно взглянул на них и попытался показать рукой, где должна находиться его группа.
Девочки, не теряя времени, взялись за руки и побежали через лужайку.
Когда они удалились, тонкая фигурка с соломенными волосами промелькнула вдоль опушки и нырнула в кустарник, в котором исчез Хромоногий, но через мгновение вынырнула обратно. Посуетившись по лужайке, фигурка приблизилась к тому месту, на котором корчился геолог, схватила выроненный им кинжал и, с ловкостью кошки вскарабкавшись на одинокий дуб, скрылась в его пышной кроне.
Белобрысик был на своём посту.
После короткой паузы, в которой слышны были только стоны старшего геолога, из кустов снова появился Хромоногий. На спине у него был лёгкий рюкзак, а в руке крепкий пастуший посох. Он бросил злобный взгляд на извивающегося в траве геолога и кошачьими шагами обошёл большую скалу. Скала эта находилась шагах в десяти от его логовища и была окружена зарослями крапивы и ежевики. Он осторожно раздвинул растительность и, ступая только на торчащие из земли камни, проник куда-то за скалу. Спустя немного послышался звук трущихся один о другой камней, и всё утихло.
Испуганная ящерица появилась на скале, тревожно осмотрелась, вертя плоской головкой и, ничего не поняв, вернулась в расселину скалы.
Кто мог сказать, какие ещё пресмыкающиеся прячутся среди этих камней?
17
Беда не приходит одна
Миг мастерской рукою создаётдля глаз волшебный праздник.
Шекспир
С того мгновения, когда вертолёт злополучно поднялся на воздух и направился неуверенно к Чёртовым Берлогам, следуя данным по телевизору указаниям профессора Иванова, профессор Мартинов не находил покоя. После неприятной утренней стычки со старшим геологом ему хотелось сесть и спокойно разобраться во всём. Ему хотелось даже просто отдохнуть. Он чувствовал себя утомлённым. В душе его беспокойно копошились повседневные заботы и многие сомнения искали своего разрешения. То он обвинял себя за поведение старшего геолога Петрова, то видел в самых чёрных красках обстановку, созданную этим его поведением. Ему казалось, что из-за стечения обстоятельств он топчется в заколдованном кругу бесполезных действий. Чувствовал, что ему надо остановить и свои собственные мысли, и развитие событий, насколько это возможно, чтобы подвергнуть их оценке и привести всё в порядок.
«Вот неожиданное несчастье! — говорил он сам с собой. Из-за этого всё спуталось! Но отчего же я тревожусь? — перебивал он себя. — Иванов отправился сам к Чёртовым Берлогам. Он примет необходимые меры. Чего же мне тревожиться?»
Он сам себя успокаивал, но в то же время нервно прохаживался взад и вперёд, выходил из виллы, беспокойно вглядывался и прислушивался.
В конце концов, он решил, что для того, чтобы отвлечь свои мысли, надо во что-нибудь углубиться. Он взял с полки свои заметки, чтобы вписать туда результаты некоторых исследований.
В других условиях эти результаты сразу бы его захватили. Из четвёртой группы, например, сообщали нечто, привлёкшее на короткое время его внимание. Сообщение гласило:
«На некоторых горизонтах обнаружили наблюдаемую жилу прослоек сфалерита, имеющих тенденцию перерасти в компактную преобладающую массу. Это — среднезернистые агрегаты пятнистой структуры, отложившиеся в трахиандезитовой вулканической брекчии».
Прочитав это сообщение, профессор Мартинов вздрогнул, словно его ужалила пчела. Оно подтверждало теорию старшего геолога — здесь должно находиться богатое сфалеритовое оруднение, которое надо исследовать. До сих пор оно тонкими прослойками скрещивалось с галенитом, но может быть именно там, в районе четвёртой группы, находится его центр.
«В таком случае я на ложном пути. Я старый эгоист. Злой старик, который не хочет уважать других. Индивидуалист с высоким самомнением…» — бранил себя профессор. Но внезапно ему в голову пришла другая мысль, и он высказал её вслух, словно споря с кем-то:
— Но образчик сфалерита у Петрова был краденый. Да-с!
Он быстро подошёл к столам с кристаллами и образчиками руды и постучал пальцем по тому месту, где должен был находиться образчик.
— Вот доказательство. Образчика нет! Он у Петрова, и это единственный его «довод».
Профессор Мартинов одёрнул на себе рубашку привычным жестом, совершенно так, как одёрнул бы пиджак, если бы он был на нём. Довольный тем, что ему никто не противоречит и что он явно прав, профессор сделал несколько шагов с победоносным видом, намереваясь продолжить воображаемый спор, как вдруг со стороны Орлиного Гнезда раздался грохот такой силы, что склянки в лаборатории зазвенели.
Профессор выбежал наружу и увидел над Чёртовыми Берлогами поднимающуюся к небу чёрную тучу.
Этот грохот преобразил его. В одно мгновение в его душе исчезло всякое колебание. Ему, по-видимому, были более свойственны решительные действия. Он вернулся в виллу, схватил бинокль, рюкзак, ружьё. Быстро насовал в рюкзак лекарства, бинты, лабораторные пособия, нахлобучил на голову широкополую шляпу и опять выбежал из виллы.
Над всей областью расстилалась пыль. В воздухе носился специфический запах, который не укрылся от внимания профессора. Он возвратился в лабораторию, чтобы захватить с собой ещё кое-что, и с прежней поспешностью и озабоченностью снова выбежал во двор.
— Чёртовы Берлоги, Чёртовы Берлоги! — бормотал он себе под нос на ходу, словно ища какой-то ответ, направляясь к осыпям. Он шёл и искал объяснение.
«В нашем видимом материальном мире нет ничего такого, что бы произошло или происходило случайно, было бы необъяснимо или недоказуемо. Как предметы связаны с материей и являются её проявлением на различных этапах развития, в зависимости от условий оформляющей их среды, так и имена, и названия имеют связь с историей развития того, что существует.
Чёртовы Берлоги, безусловно, не случайно носят своё название. Не случайно народ установил свой запрет их посещать. Минувшие эпохи, проникнутые религиозным культом, суеверием и мифами, оставались верны древнейшим понятиям, выработанным непросвещённым человеком, о демонических силах природы, которыми объясняли всё загадочное для них. Зловещая сила называлась общим названием «Чёртова сила». Чёртовы Берлоги здесь отражают именно страх неопытного и непросвещённого человека прошлого, но в то же время указывают и на что-то демоническое, что-то опасное для человека. Вот оно и проявляет себя! И слово его страшно и зловеще!»
Тонкая струйка дыма указывала место взрыва. Профессор, не колеблясь, направился туда. Подойдя к самому краю пропасти, он остановился поражённый.
Случилось нечто, бывающее только в сказках. Осыпь исчезла, точно от взмаха магической палочки — страшная песчаная осыпь, лавины шуршащего песка… На её месте виднелись широкие ступени из каменных плит, спускающиеся косо в бездну.
Профессор спустился по этим ступенькам, остановился где-то посередине и осмотрелся с таким изумлением, словно вдруг попал в сказочное царство.
— Чёрт знает что! — пробормотал он.
На первом повороте лестницы профессор увидел в углу согнутый скелет человека, лишённый черепа… Череп валялся несколькими ступеньками ниже. Профессор подошёл ближе, привлечённый блестящей точкой на скелете. Оказалось, что это блик на ручке меча, сиявший на груди скелета, как пламя восковой свечи.
Профессор не стал задерживаться, хотя, при других обстоятельствах, готов был бы потерять здесь и целый день. В настоящий момент его более интересовали живые, чем мёртвые.
Спустившись до того места, где кончались ступеньки, профессор увидел возле зияющей закопчённой ямы распростёртых профессора Иванова и Павлика. Он кинулся к ним. Хотя и засыпанные наполовину песком, исцарапанные и испачканные кровью, они дышали, были живы. Профессор обмыл им лица водой из фляги, перенёс Павлика в тень скал, где ещё оставались кучки песка, свидетели совершившегося чуда, накрыл своей рубашкой лицо профессора Иванова, дышавшего спокойно и равномерно, как спящий человек, и занялся исследованием обстановки. Для него было ясно, или почти ясно, что произошло. Он осмотрел колодец, потрогал его закопчённые стенки, заглянул внутрь, понюхал и выпрямился.
