их накрыл такой ужасный смрад, что многие из этих опытных моряков, привыкших переносить безропотно самые страшные шторма, едва не стошнили.
–Что происходит? – спросил Зафиро Бурман. – Что это за вонь?
–Аромат работорговца, – с абсолютным спокойствием ответил мальтиец. – Он преследовал меня месяцами, даже после того, как я выбросил одежду, обрил голову и купался сотню раз. Я ведь говорил, что это самая мерзкая работа на планете.
Солнце ещё не поднялось над горизонтом, когда капитан «Жакаре» Джек приказал поднять флаг с крокодилом и черепом и дать предупредительный залп по чёрному судну, которое, по мнению всех присутствующих, было самым уродливым, массивным и неповоротливым кораблём, когда-либо бороздившим моря.
Это была не шхуна, не бриг, не фрегат и не корвет, а нечто среднее между старой каравеллой и караккой, но с непропорционально широкой шириной корпуса и короткой длиной, с тремя мачтами разной высоты и неровного расположения. Всё в нём было таким несуразным, что казалось, его строили без какого-либо плана, а просто как вздумается самому неумелому и халтурному судостроителю.
Почему кто-то решил спустить этот монстр на воду, оставалось загадкой, но вот он был здесь, качаясь, словно в шторм, хотя море в тот день было гладким, как зеркало.
Экипаж судна не предпринял ни малейшей попытки убежать или дать бой, поэтому «Жакаре» подошёл с правого борта, чтобы шесть человек могли перебраться на борт. Они делали это с таким видом, будто им предстояло прыгнуть в сточную канаву, ведь запах пота, фекалий и мочи, разогретых солнцем, бил в лицо, как удар молота.
Этот корабль был настоящим адом.
Смотрясь изнутри, становились понятными, тем не менее, причины, по которым создатели этого корабля построили его таким абсурдным образом, поскольку на самом деле это не было судно, предназначенное для перемещения с места на место, а своего рода гигантский плавучий гроб, разработанный для хранения в своих четырех ярусах трюмов максимально возможного количества рабов в худших из возможных условиях.
Мужчины, женщины и дети лежали вытянувшись во весь рост на толстых досках, наклоненных таким образом, чтобы их моча и испражнения свободно стекали на пол. Они были скованы за лодыжки и запястья толстыми железными кандалами, так что не могли сделать ни малейшего движения.
Они были тесно прижаты друг к другу плечом к плечу, а расстояние между каждым ярусом было не больше метра. Всё это происходило при жаре, превышающей пятьдесят градусов, и таком недостатке воздуха, что было поистине чудом, что хотя бы один из них оставался в живых.
Не менее зловонный экипаж состоял из валлийского капитана и двенадцати существ, напоминающих человека лишь отдаленно. Когда им резко высказали упреки за такое жестокое обращение с этими несчастными существами, их командир, казалось, был удивлен.
– Существа? – воскликнул он в изумлении. – О каких существах вы говорите? Это просто негры!
– Разве негры не являются людьми?
– Совсем нет! – ответил другой с удивительной уверенностью.
– Тогда кто же они?
– Рабы.
– Рабы? Только это?
– Они были рабами, мы купили их как рабов и везем в Ямайку, чтобы продать их как рабов, – валлиец пожал плечами, как будто этим всё объяснялось. – Кем еще они могут быть, кроме как рабами?
– Понятно… Сколько их?
– Мы вышли из Дакара с семьюстами восьмьюдесятью, но около сотни умерли в пути.
– Умерли или вы их выбросили за борт живыми?
– Какая разница? Они были больны! Бросив их в море, мы избавили их от страданий, потому что они уже гадили под себя. – Отвратительный тип презрительно цокнул языком. – Раб с дизентерией не стоит ни пенни и только создает проблемы.
Бравый капитан Жакаре Джек долго размышлял, прикрывая нос рукой в тщетной попытке защититься от вони. Наконец он указал на остальных членов экипажа этой зловонной плавающей мерзости, которая иронично называлась абсурдным именем Four Roses.
– У кого-нибудь из ваших людей есть дизентерия?
– Нет, насколько мне известно… – поспешил ответить его собеседник, заметно раздраженный.
– Жаль, потому что в таком случае у меня была бы отличная отговорка, чтобы выбросить их за борт. – Он сделал короткую паузу, почесав голову, и затем добавил с тем же тоном: – Хотя, если подумать, мне, кажется, и отговорка не нужна. Я выброшу их за борт за то, что они ублюдки.
– Вы не можете этого сделать! – возмутился капитан. – Мы сдались, и правила пиратства предусматривают…
– Правила Братства Побережья ничего не говорят о работорговых судах, и, следовательно, я поступлю по своему усмотрению, – резко ответил Себастьян Эредиа. – Кому принадлежат рабы?
Валлиец немного помедлил, но, наконец, понял, что лгать в данной ситуации бесполезно, и нехотя ответил:
– Торговой палате Севильи.
Теперь уже маргаритенец явно удивился; он обменялся недоуменным взглядом с Лукасом Кастаньо, стоявшим рядом, и, наконец, сурово сказал:
– Это ложь. Законы запрещают Палате торговать рабами.
– Возможно, это так, но я уже пять лет работаю на них. Неофициально, конечно, но как минимум трое их делегатов числятся среди судовладельцев этого корабля. —Кто они?
—Я не могу сказать.
—Естественно, можешь! —взбешенно воскликнул маргаритенец. – Я брошу тебя в море, но есть два способа прыгнуть: таким, какой ты сейчас, или после ста ударов плетью. – Он угрожающе указал пальцем. – Так что называй эти имена!
Валлиец снова замешкался, посмотрел на своих людей, словно пришел к выводу, что его судьба предрешена, и, в конце концов, с почти незаметным жестом безразличия пробормотал:
—Хинес Альварадо, Эрнандо Педрариас и Борха Сентено.
–Педрариас Готарредона, представитель на Маргарите? – При решительном кивке собеседника Жакаре Джек уточнил: – Ты уверен?
—Ему я отчитываюсь раз в год.
—Как он выглядит?
—Среднего роста, крепкий, светловолосый, с очень светлыми глазами.
—Ты знаешь его жену?
—Он не женат, но живет с женщиной, которая когда-то, вероятно, была очень красивой.
—У него есть дети?
—Дочь. – Валлиец сделал короткую паузу и добавил: – Хотя, на самом деле, она уже почти взрослая. – Он скривился презрительно. – По-видимому, это не его дочь, а дочерь его наложницы.
–Вижу, ты говоришь правду. – Маргаритенец поднял лицо к Лукасe Кастаньо и, не колеблясь, скомандовал: – Брось его в море!
Названный не раздумывал ни секунды: схватил валлийца за шею и, не церемонясь, поволок его к борту, чтобы сбросить в воду. Валлиец не оказал никакого сопротивления.
Себастьян Эредиа наблюдал, как тот удаляется, плещась у борта, затем повернулся к остальной перепуганной команде «Четыре розы» и, указывая на тех, кто выглядел наиболее способным, сказал бесстрастным тоном:
—Пусть эти четверо следуют за нами на корабле. Остальные пусть отправляются к своему капитану. Затем отпустите рабов и поднимите
