class="p">– Ну, вот и всё, – сообщает он жене, разуваясь у порога, – с Зинкой покончено.
– Как?! – восклицает она. – Так быстро? Как ты смог и где?
Роман поневоле усмехается.
– Да нет же – я ещё не такой ас, чтобы быстро и где угодно. Я просто получил от ворот поворот.
Она на меня рассердилась.
Ожидаемой радости или злорадства на лице Нины почему-то нет.
– Она тебя отвергла? – спрашивает жена с удивлением и даже с какой-то сочувственной
обидой.
Роман машет рукой, скрывая досаду. Проходит в комнату, берётся за книжку, но раздражение
как колючие опилки в душе: надо ж так опростоволоситься! Ну и стратег. .
– Тебе плохо? – спрашивает Смугляна, присаживаясь рядом на диван.
– Да-а, ничего… Перемелется. Не великоо горе.
Нина вздыхает, задумчиво смотрит на него, потом идёт к двери, накидывает пальто и уходит, как
понимает Роман, к Машке, которая гуляет во дворе. Минут через пятнадцать на крыльце слышатся
шаги. Это Зинка. Роман, не зная, как себя вести, смотрит в книгу.
– Послушай, не сердись на меня, ладно, – шепчет Зинка, присев на то же место, где только что
сидела жена. – У меня сегодня нервы не в порядке. Нина сейчас отчитала меня. Надо, говорит,
уметь держать себя в руках. Она говорит, что я просто не знаю, какой ты такой хороший человек.
Она попросила меня помириться с тобой…
Роман сидит с недоумением втянув голову в плечи. И всё это делает Смугляна?! Как она сумела
всё так повернуть: отчитала Зинку за неумение себя вести, просила помириться. Так ведь ничего
особенного в Зинкином поведении не было, и они не ссорились, чтобы мириться.
От всего этого в замешательстве и Зинка. Пружинисто поднявшись с дивана, она идёт до окна,
потом вдоль полок.
– Слушай, – говорит она, – я никак вас не пойму! Как вы так живёте?!
Это похоже на её какой-то временный выход из игры. Они оба осознают игру друг с другом, но
тут Зинка, словно взяв паузу в главных событиях, просит объяснить непонятное, чтобы уточнить их
правила.
– Мы живём как свободные люди, – отвечает Роман, стараясь, чтобы это звучало совсем
обыденно, хотя и сам всё ещё не может отойти от изумления действиями жены.
– Нет, ну а ей-то каково? – говорит Зинка, снова присаживаясь рядом.
Похоже, этими словами она будто сама спрашивает себя: а, собственно, что плохого сделала ей
Нина, чтобы заигрывать с её мужем? Её удивляет, что Нина знает об их игре и спокойно её терпит.
– Мы живём свободно, – повторяет Роман. – Настолько свободно, что наши с тобой отношения
её не волнуют. Чтобы между нами ни произошло, она волноваться не будет. .
– А мне кажется, она просто притворяется.
– Тебе это действительно кажется.
Превозмогая неловкость и стыд, Роман впервые плотно придвигается к Зинке и обнимает её.
Запах другой женщины пьянит, упругое плечо вызывает дрожь. Но Зинка просто каменеет под его
рукой. Застыло замерев, она, кажется, всё взвешивает, обдумывает, прислушивается вокруг себя,
потом как бы заглядывает вглубь себя и медленно отстраняется, убирая его руку. Да и какие тут
могут быть объятия, если за тюлевыми занавесками окна, против которого стоит диван, гуляет во
дворе Машка с ведёрком и совочком в руках, если есть Нина, которая, возможно, догадывается
сейчас об этих объятиях…
– Нет, я не люблю, когда ко мне прикасаются. Я лучше пойду, – говорит Зинка и, даже не ожидая
ответа, бросается к двери.
Роман остаётся взволнованный не понятно чем: кратким возбуждающим прикосновением к
умопомрачительной соседке, возросшими шансами на победу или всей этой непонятной
ситуацией.
Жена приходит смешливая и повеселевшая.
– Зинка провожала меня сейчас до самого порога, – сообщает она. – Шла и всё спрашивала: как
это мы так странно живём? Ну ничего, пусть подумает. Ей полезно.
В её словах звучит даже некая гордость за то, что они могут жить как-то особенно. А Роману
кажется, что он во всём запутался. Две ночи он нёс всякую чепуху, придумывая какие-то принципы,
по которым, на самом деле, не живут, а Смугляна верит этому и всё принимает. Удивительно, что
принимает. Что и когда принимала она с такой лёгкостью? Почему именно этот предлагаемый им
образ жизни так легко откликается в ней?
338
В противоречивом состоянии и Нина. С одной стороны, её всё равно грызёт ревность, с другой
стороны, Смугляне понятно, что, давая мужу свободу, она и сама приобретает свободу. Более того,
это оправдывает многое в её прошлом. Страдания есть, но если они многое дают, всё определяют
и оправдывают, то можно и пострадать.
Вечером, уложив дочку спать, Нина подсаживается к мужу.
– Расскажи, о чём вы сегодня с ней говорили, – просит она.
– Но ведь тебе это будет неприятно.
– Наоборот. Когда ты откровенен, мне легче. Всякая обида сразу уходит. Так что рассказывай
мне, пожалуйста, всё.
Роман добросовестно пытается восстановить разговор с Зинкой, удивляясь, что рассказывать и
впрямь не о чём. Пустой разговор запомнить трудно. Хотя лучше бы так не думать.
Разочаровываться раньше времени нельзя. Сначала надо добиться задуманного.
– Ну ты хотя бы раз-то обнял её? – допытывается Смугляна.
– Обнял, обнял, – недовольно бурчит Роман.
– А как? Покажи…
– Да что ты! Зачем это тебе?
– Тогда я всё пойму.
– Ну вот так это было, – говорит Роман, с неловкостью прижимая жену за плечи и ясно ощущая
разницу между женщинами.
Для Нины это тоже странное чувство: лёд и тепло интимности вместе. А общее чувство похоже
на коктейль с пикантным вкусом.
– И больше ничего? – спрашивает она.
– Ничего…
– Жаль.
Ужиная, а потом укладываясь спать, они продолжают эти странные интимные уточнения,
чувствуя необычное: вопреки всему между ними медленно загорается такая страсть, какую они
чувствуют не часто. Потом, после утоления этой внезапной жажды, поражённые её яркостью, они
лежат, пытаясь осознать происходящее.
– Конечно, мы ненормальные, – говорит Роман, – только, наверное, всё это и должно быть
ненормальным. Ты не представляешь, как мне сейчас свободно. Так свободно, что без всякого
внутреннего напряжения я могу сказать тебе любое ласковое слово… А ведь раньше мне это
давалось с трудом!
Машка ворочается в своей деревянной кроватке рядом и кричит. Смугляна вскакивает, берёт её
на руки, успокаивает.
– Хорошо, что это объяснение произошло, – продолжает Роман, когда Нина возвращается под
одеяло. – Конечно же, это лишь укрепляет нашу привязанность. Умная жена никогда не
ограничивает свободу мужа. Не зря же говорят, что глупая жена следит за мужем, а умная – за
собой. Вот от неё-то он уже не уйдёт.
– Ох, и отомщу же я тебе! – с усмешкой восклицает Нина. – Вот заведу себе любовника…
– У
