Глава девятая
Томительное ожидание, которое, казалось, что уже никогда не закончится, кончается всегда резко и неожиданно. К исходу второго месяца отсутствия Джеббса и Эльзы, когда в пустой лагерь к полудикому Биллу в очередной раз с молчаливым аудиторским визитом пришла Елен, то она, убедившись во все еще имеющемся в наличии ценном грузе, бросила в пустоту: «Уже видно». Я сразу же побежал за ней и еще некоторое время шел параллельным курсом, смотря на ее живот и готовя похабные шуточки из серии незапланированных зачатий. Елен спокойно посмотрела на меня, как вы смотрите на кенгуру в зоопарке, который скачет рядом с вами вдоль своей клетки, когда вы спокойно идете к вольеру с попугайчиками. К тому времени с нее окончательно слетел лак «дурочка-блондинка», сквозь который стал уже хорошо виден матовый блеск железной леди, у которой просто все в роду рождаются со светлыми волосами. Поняв сначала, что в этой позиции пристяжной лошади я выгляжу дефективным особенно ярко и, сообразив, что видно что-то с верха вагона, с которого только что слезла Елен, я махнул на удаляющуюся блондинку и рванул назад. Я взметнулся наверх, как марсовый матрос по свистку боцмана, застыв в соответствующей позе с козырьком из ладони над бескозыркой. По правому борту у самой линии горизонта со стороны поселка был виден маленький столбик дыма. «Вижу один дым. Направление норд-норд-вест. Предположительно тяжелый немецкий линкор типа “Бисмарк”», — крикнул я вниз на мостик, поняв, что все-таки, несмотря на ряд прочитанных в детстве книжек про корабли, мореходное училище перестало по мне плакать, но зато с интересом наблюдает медицина. Я спрыгнул вниз и зашагал в деревню, к Джиму, людям, новостям и обеду, широко расставляя ноги в клешах.
При встрече мы снова скромно поздоровались с Джимом за руку — я потом назову этот период в нашей жизни периодом «холодных рук». Когда же он закончился, то мы никогда с Джимом его не обсуждали, впрочем, как и другие, более теплые периоды нашего общения. Как постоянные члены мужского клуба, мы не опускались до обсуждения собственных отношений: парни или дружат, или нет — и нечего тут обсуждать. Мы снова сели обедать всей общиной, единственным отличием от прошлых застолий и соответственно самым большим огорчением было отсутствие Эолы. Ее отец, прознав, что сэр Самюэль покинул нас и, скорее всего, навсегда, забрал свою дочь обратно в свой дом, который рос где-то в кустах на другом конце пустыни, чтобы заново устроить ее судьбу, потому что, по его разумению, ее первый брак не сложился. Это же самое разумение никак не могло вместить в себя и тем более правильно обработать информацию о том, что его дочь была работником миссии, а не шестнадцатой женой сэра, как там его… забыл уже. Отец Эолы был крайне расстроен бегством своего крайне выгодного зятя, а еще более расстроен впечатлением, произведенным, точнее, не произведенным на него Джимом Гаррисоном, и особенно его категоричным отказом признать в Эоле свою новую супругу. По словам Джима, он полдня потратил на попытки растолковать коренному и крайне консервативному африканцу, как на самом деле обстоят дела. Тот в ответ улыбался, кивал головой, но своего мнения не менял. В конце концов Джимми плюнул. В сердцах и на пол. Как говорится, и у святых гениев клубок нервов может размотаться в нить, накопиться слюна и кончиться терпение. Затем произошло изъятие родителем Эолы ее самой, также некоторых ее вещей из данного общежития при некотором физическом воздействии первого и истошных воплях и царапках второй. Как я узнал позже, отец Эолы взял в свое время за свою дочь у предводителя монашек одну корову и шесть свиней, что, учитывая тогдашнее положение на рынке, инфляцию и даже возможную эпидемию свиного гриппа, было очень даже хорошей ценой! Обратно он скотину, естественно, не привел, ввиду отсутствия второго участника договора, да и Джим, публично отказавшийся от должности преемника и нового мужа Эолы, не мог претендовать даже на парочку отбивных. Единственное, чего я опасался, это как бы старику не понравился такой вид бизнеса и он не поставил его на поток, пока я буду перерывать всю Калахари в поисках моей прекрасной Эолы! Я сказал «моя», потому что в моих мыслях она уже давно была моей, хотя она уже несколько раз отказывалась пройтись вечерком в лагерь, чтобы взглянуть на мою коллекцию барабанов.
Не успел я как следует освоиться со своим новым горем и доесть суп (к слову сказать, про Эолу я больше так ни разу и не вспомнил), как появился Он. Сначала конечно же появилась, а затем припарковалась прямо перед крыльцом машина, легковая, с ручной гориллой за рулем. Из задних дверок вышли Он и Она, Ромео и Джульетта, дожившие до средних лет, Бонни и Клайд в адаптированном детском издании, Адам и Ева после того, как продали первую партию молодильных яблочек, или просто Джебб и Эльза. Елен, только завидев машину, обрадовалась, как радуется женщина только раз в жизни, когда к ее дому подъезжает свадебный кортеж. Джим встал и встретил прибывших, как папа, противник абортов и ранних браков, встречает жениха в панковском прикиде, то есть достаточно дружелюбно. Я же смотрел на все происходящее глазами собаки, сидящей под столом и понимающей, что в такой день гулять уже точно не поведут.
На Эльзе был надет полный набор женского счастья, не хватало только шубы до пят, но она наверняка ждала своего часа в багажнике. Джеббс на восемьдесят процентов состоял из виски, остальное — улыбка и шляпа. За отчетные два месяца он довел себя до той блаженной формы существования, которой пытается достичь любой нормальный пьющий мужчина, когда ты что пьешь, что не пьешь — твое внутренне и внешнее состояние не меняется. Первые же его фразы вернули мне подзабытое ощущение собственной ущербности:
— Привет, парни! Как урожай, Билли?
Рукопожатия, попытка обнять, мое удачное уклонение от телотискательств и поцелуев. Я пожалел, что у меня не было под рукой спичек, а то я бы всем показал, какой к нам залетел огнедышащий дракон!
— А ты, Джимми? Я слышал, ты ударился в религию? Тоже полезное дело!
Развязная попытка положить Джиму руку на плечо, в ответ — интеллигентное отстранение чуждой конечности.
— Ну, чего вы такие хмурые?! Я привез вам выпивки. Эй, Мак!
Окаменевшая обезьяна на водительском сиденье ожила и не с первой попытки вылезла из довольно сильно качнувшейся при этом машины.
— Достань ящик, дружище!
Дружище с лицом, не приспособленным к речи, покорно принес из багажника булькающий ящик. Наши ответы: «Я не буду» и «Что-то не хочется» никак не повлияли на дальнейшие действия и поступки Джеббса. Он и раньше мало обращал внимания на других людей, а после известных событий и вовсе начал жить в мире картонных манекенов. Джеббс, разделив виски между тремя стаканами и столом, сразу поднял и выпил сначала свой, затем, разыграв коротенькую сценку между двумя оставшимися и толкающими друг друга стаканами, выпил их по очереди, приговаривая скрипящими голосами: «Только после вас! Ну, что вы, что вы…» Стало сразу понятно, что Джеббсу стало в целом значительно хуже, а его паранойе намного лучше. Все недолгие пять минут, пока Джеббс развлекал нас с Джимми демонстрацией возможностей своего робота-обезьяны и ставил на скатерти пятна и драматическую постановку о трех стаканах, Эльза с Елен рвали в клочья рекорды по обниманию, лобызанию, а также скорости и объему произносимых звуков в секунду. Затем Елен, как настоящая хозяйка сегодняшнего, да всех последующих дней пригласила гостей отобедать. Джеббс, стул, сел. Эльза, величественно откинув воображаемую фату, воссадила свои чресла на кресла. Чудовище Франкенштейна гудком внутри своей черепной коробки возвестил мир о том, что он есть не будет. По-видимому, ему просто раз в день вливают кастрюлю с супом в какое-нибудь отверстие в спине. Из водопада реплик, прерываемых только смехом Джеббса, который низвергала на нас Эльза, как прошли их последние два месяца, ничего понять было совершенно невозможно. Только когда, наконец, потоки ее речи начали разделяться ложками с супом на какие-то более удобоваримые куски, удалось понять, что завтра прибывают гости, практически все важные шишки из Столицы, все те, кто принял долевое участие в концессии. Далее речь еще замедлилась — сказались более частые взмахи ложки — и можно было уже с уверенностью сказать, что Эльза от всего без ума: от Джеббса, от всего того, что было, короче, от всего. Единственное только, чего она не может понять и принять, зачем он уперся в эту железную дорогу, если вывести все на грузовиках было бы гораздо быстрее и проще (слово «дешевле» или «дороже» Эльза, как бесконечно обеспеченная содержанка, очень быстро отучилась употреблять). Ее клиент, услышав кодовое слово про дорогу, начал бить кулаком по столу и кричать что-то о пользе, памяти, глупости, непонимании, узости — короче, начал наугад доставать существительные из своего словарного запаса и разбрасывать их по столу. Дойдя до слова «бутылка», Джеббс немного успокоился, а киборг, стоящий за его спиной, достал из ящика и поставил на стол продолжение дня для своего шефа.
