Однако, как видно, придавая огромную значимость частной собственности, праву на нее и его гарантированности, конституционные акты первой волны все же не абсолютизировали данное право. Так, V поправка к Конституции США хотя и провозглашает недопустимость изъятия частной собственности, однако запрет этот не является абсолютным. Во-первых, изъятие запрещено лишь без должной юридической процедуры. Значит, посредством таковой оно возможно. Но мало того, Конституция умалчивает, по каким основаниям посредством такой процедуры изъятие собственности может быть произведено, доверяя установление таких оснований законодателю. Можно предположить, что, отказавшись от указания на основания изъятия частной собственности в тексте Конституции, ее авторы исходили из того, что их может быть немало. Во-вторых, на условиях справедливого вознаграждения поправка допускает изъятие частной собственности для публичного пользования. Такую же возможность допускает и французская Декларация прав человека и гражданина – несмотря на более категоричное, чем американская Конституция, провозглашение собственности нерушимым и священным правом. Как видно, основным мотивом ограничения права частной собственности уже в то время служили соображения социальной солидарности, т. е. стремление согласовать различные социальные интересы.
Итак, регулирование права частной собственности в первых конституциях исходило из признания его первостепенной значимости не только в системе прав человека, но и в качестве одного из принципов организации общества и политики государства. При этом в его регламентации отчетливо просматривается доминирование индивидуалистической идеологии конституционализма, хотя возможность изъятия собственности в случаях государственной необходимости, т. е. ограничения данного права в интересах общества, свидетельствует о том, что индивидуализм уже во времена раннеиндустриального общества не мыслился авторами конституций как абсолютная ценность, находящаяся вне какой бы то ни было конкуренции с иными ценностями. Это подтверждается тем, что относительно частной собственности тем самым уже тогда было сделано робкое, но официальное признание того, что она отнюдь не является идеальным, безоговорочно положительным феноменом, поскольку порождает социальное расслоение, несправедливость, что чревато конфликтами и социальными взрывами. Однако во времена раннего конституционализма первостепенной задачей социального переустройства было создание прочных гарантий частной собственности. Преодоление же недостатков данного института прочно войдет в повестку дня в недалеком будущем: в ХХ в.
Особое значение среди перечисленных признаков правового государства признается конституционно-правовой доктриной за разделением властей. Идеи о целесообразности распределения задач государства между различными органами высказывались еще в древнегреческой (а по наблюдениям некоторых специалистов – даже в древней китайской212), философии, прежде всего Аристотелем. Рассуждая о том, какая форма правления является наилучшей и в какой мере те, кто не отличаются ни богатством, ни выдающимися добродетелями, могут участвовать во власти, он выделяет совещательную, судебную власть и высших должностных лиц213. Свое развитие идеи о разделении властей получили в трудах Дж. Локка, выделявшего законодательную и исполнительную власть, а также власть природную (внешнеполитическую) и верховную (учредительную народную)214. Французский мыслитель, писатель и политический деятель Б. Констан (1767–1830) считал необходимым существование шести ветвей государственной власти: королевской, исполнительной, постоянной представительной (палата пэров), выборной представительной власти (нижняя палата), судебной, муниципальной. При этом королевская власть рассматривалась Констаном как власть нейтральная и уравнивающая, способная разрешать конфликты между законодательной, исполнительной и судебной ветвями власти: «Королевская власть есть в некотором роде судебная власть над другими властями». В компетенцию королевской власти должны входить полномочия по назначению и смещению министров, применению абсолютного вето, роспуску нижней палаты и назначению новых выборов, назначению членов наследственной палаты и судей, осуществлению помилования. Отсутствие сильной королевской власти Констан считал пороком современных ему конституций215. Как видно, Констан по сути выделяет четыре ветви власти по горизонтали, а также обращает внимание на необходимость вертикального разделения властей. При этом сильную королевскую власть Констан отстаивал для Наполеона216.
Наиболее же развернутое обоснование разделения властей было дано в произведении Ш. Л. Монтескье «О духе законов». При этом целью такого разделения мыслитель считал не оптимизацию и рационализацию управления, а предотвращение узурпации государственной власти и ее произвола. «Свобода… бывает… лишь тогда, когда… не злоупотребляют властью… Но… всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею…Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга»217. Как видно, Монтескье прочно связал идею разделения властей с идеей свободы личности и прав человека как важнейшими конституционными ценностями. Таковым остается предназначение принципа разделения властей и в настоящее время. Как отмечает профессор М. А. Краснов, задача данного принципа «состоит… в том, чтобы государство перестало быть гигантской гранитной плитой, раздавливающей человека»218.
При этом Монтескьё обосновал необходимость существования в государственном механизме трех ветвей власти. Именно их наличие выступает гарантией против узурпации власти. В таком виде данный принцип утвердился в конституционной доктрине, что обосновывается следующими соображениями.
Государственная власть осуществляется не одним, а несколькими органами – с тем, чтобы не допустить ее концентрации в одних руках, что, как показала история и предупреждали разработчики данного принципа, опасно злоупотреблениями, произволом, беззаконием и жестокостью, нарушением элементарного уровня достоинства личности. Разграничение функций различных элементов государственного механизма в рамках разделения властей классически и формально в самом общем виде выглядит следующим образом. Одна его часть осуществляет законотворчество, т. е. принятие правовых актов общего характера. Это законодательная власть, олицетворяемая парламентом. Другая часть государственного механизма занимается текущим управлением, т. е. принятием конкретных управленческих решений на основе общих правил, установленных законами и удерживающих исполнителей от произвола. Это исполнительная власть, названная так именно ввиду своей подзаконной правоприменительной деятельности как исполнитель воли парламента и реализуемая правительством, министерствами и иными органами специальной компетенции. Наконец, третий элемент государственного механизма осуществляет разрешение правовых споров, в том числе с участием первых двух ветвей власти. Это суды. Названные элементы государственного механизма образуют три ветви власти: законодательную, исполнительную и судебную. Их олицетворяют разные государственные органы.
Разделение власти в государстве на три названные ветви осуществлено исходя из следующих требований, позволяющих предотвратить узурпацию власти: конкретные решения должны приниматься только на основе общих правил, т. е. нормативной базы; такие общие правила могут существовать только в виде законов; законы не должны приниматься теми, кто их исполняет; принимать законы вправе лишь народ или его выборные представители; никто не может быть судьей в собственном деле. Как видно, взаимосвязь принципов разделения властей и народного суверенитета обусловила требование о том, чтобы законодательная власть действовала только на основе выборности – в соответствии с еще одним правилом, сформулированным, как уже отмечалось, Дж. Локком, позволяющим населению контролировать властные структуры и тоже препятствующим тем самым узурпации власти: народ должен управляться законами, принимаемыми его выборными представителями.
Итак, в соответствии с принципом разделения властей функции, а следовательно, и полномочия между законодательными, исполнительными и судебными органами строго разграничены, данные органы не вправе вмешиваться в компетенцию друг друга, тем более подменять друг друга, осуществляют свою деятельность самостоятельно, но при этом контролируют друг друга с целью не допустить злоупотреблений, нарушения закона, народного суверенитета и свободы личности. При этом главная проблема реализации принципа разделения властей заключается в том, чтобы создать сильный парламент, а также сильный и независимый суд – как инструменты контроля за исполнительной властью (но не подмены ее!): поскольку наиболее мощной, могущественной и активной219, а следовательно, в наибольшей степени склонной к злоупотреблениям является именно власть исполнительная (в ее ведении находятся и силовые структуры, и финансы государства), две другие ветви власти должны обладать достаточными возможностями сдерживать ее от таких злоупотреблений.
