Лицо фальшивого Кнака дернулось, словно внутри него боролись какие-то враждебные силы. Он через силу улыбнулся и сказал презрительно:
– Не на того напал, грязный Мим. Не действует на меня твое Убеждение. Или ты забыл, что я Нюхач? Или ты думал, что по твою душу пришлют простого, неподготовленного глупца?
– И все-таки, допрос веду я, а ты – связанный, у моих ног… – процедил Мим.
Однако досадно, что Убеждение не действует. Значит, правду будет добыть непросто.
– Чего стоит твой допрос? – оскалился Нюхач. – Тебе все равно не узнать правды. Я урожденный Сильный, и уйду из жизни, как только сочту нужным. И уйду с радостью, зная, как ты будешь мучится неизвестностью…
А вот это теплее! Мим почувствовал тонкий намек, едва уловимый сигнал, который слал ему отчаявшийся Нюхач. Конечно, ему ничего не стоит в момент отключить жизненные силы. Но почему бы не поиграть напоследок? Вдруг враг сделает предложение, от которого невозможно отказаться?
Главное, самому не дать слабину раньше времени.
– Что ж, – равнодушно сказал Гор. – Если ты сдохнешь, пространство станет только чище.
Он встал и демонстративно отвернулся. Урожденный Мим способен убедительно сыграть равнодушие. Кнак и его молчаливые приятели переглянулись: наверное, они ожидали от своего щедрого клиента большего упорства в выбивании информации.
Сцена, однако, была разыграна не для них. И Нюхач попался.
– Так тебе не интересно?! – злобно выкрикнул он. – Совсем не интересно, как я пристрелил твоего приятеля? Да-да, пристрелил – выбросил на помойку, как старый башмак. Мах – знакомое имя?
Настало время для новой сцены. Мим играл изумление – «трагическая новость» выворачивала его изнутри, играя эмоциями, лишая самоконтроля.
– Врешь! Врешь сволочь! – Гор бросился на связанного Нюхача, вцепился ему в глотку, и, если бы не люди Кнака, наверное, задушил бы мерзавца.
Сцена заслуживала того, чтобы сыграть убедительно. В конце-концов, искусство Убеждения может действовать и косвенно. Нюхачу это прекрасно известно, но до Мима ему далеко.
– Ты, это… Не горячись, – сказал Кнак. – Убить его мы всегда успеем.
Нюхач презрительно усмехнулся. Он еще не понял, что только что выплеснул остатки своей стойкости.
– Ладно, – устало сказал Гор, – похоже, он не может быть полезен. Он ничего не знает про Дикий флот.
Нюхач вздрогнул.
Вот оно, подумал Гор. Попал в нервный узел вражеского агента.
Приятно умирать, зная, что уносишь в могилу неизвестные врагу козыри. А подыхать просто так, бессмысленно, из пустого упрямства… Нет, это совершенно не в природе потомственного шпиона.
– Дикий флот? – Кнак наморщил лоб. – Ты о чем, Гор?
– Сейчас расскажу, – четко сказал Мим. – Но вначале я хочу посмотреть, как этому мерзавцу перережут глотку…
– Это мы с удовольствием, – сказал один из парней, извлекая откуда-то «умный нож» – страшное оружие в умелых, да и не умелых руках тоже.
Лезвие со звоном вынырнуло из удобной рукоятки, принялось извиваться, словно разминаясь, примериваясь к удару…
– Стой!!! – срывая глотку, заорал пленник. Задергался, заизвивался, словно в такт убийственному лезвию. – Я знаю, все знаю про Дикий флот!
Рука с ножом замерла у дергающегося кадыка. Лезвие беспокойно тянулось к беззащитной плоти.
– Ой ли? – с сомнением произнес Гор. – Что можешь знать ты, чего не знаю я?
– Проверь! – прохрипел Нюхач. – Я все скажу, все по полочкам разложу…
И добавил – совершенно иным, спокойным и деловым тоном:
– Если договоримся, конечно…
Последнее из известных явление Дикого флота в Галактике произошло пару поколений назад. Многие из тех, кому Линией начерчено жить больше полутора тысяч земных лет, еще помнят ужас, охвативший Миры, когда из неведомых глубин Бездны нахлынули страшные в своей неукротимой ярости, чуждые в мотивациях и принципах варварские орды. Эстеты и Педанты Конгломерата до сих пор спорят, откуда взялся немыслимый Дикий флот.
Академическая наука склоняется к предположению, что варвары из туманности Аурус – потомки древних Летунов периода Конкисты, тех, что осваивали Миры, распространяя мощь человеческого разума по пространствам Галактике. Согласно легендам некоторые действительно решились покинуть привычное пространство Галактики – и уйти в Бездну.
Скепсис противников этой версии вполне обоснован: известные науке технологии и механизмы внепространственного прыжка предполагают наличие вблизи точки выхода массивного объекта. То есть звезды или, на худой конец, планеты-гиганта. Древние каравеллы, на которых летали во времена Конкисты были куда примитивнее современных кораблей и вряд ли давали космическим скитальцам больше шансов на успех такого безнадежного предприятия, как преодоление Бездны.
Так или иначе, во времена того чудовищного набега одной из задач, поставленных ударным Стаям Конгломерата, был захват хотя бы одного вражеского корабля – с целью изучения особенностей конструкции (и тайным желанием Стратегов поквитаться с варварами, нанеся ответный удар по родной им туманности).
Однако все усилия, все бесстрашие, с которым Впередлетящие Стай старались выполнить эту задачу, столкнулись с однозначной позицией врага: все до единого вражеские суда, подбитые, лишенные хода или возможности сопротивляться, уничтожали сами себя в ослепительных вспышках – попросту высвобождая энергию ходовых устройств.
Предположение, что безжалостные враги в технологическом плане обошли своих «предков» выглядело крайне неприятным. Вкупе с природным умением и жгучим желанием воевать это делало Дикий флот смертельно опасным противником. Да, Стаи Конгломерата вышли тогда победителями – но какой ценой? Более, чем десятикратное превосходство в кораблях и живой силе, объединенная экономическая мощь Миров, работавших на победу – все это заставило глубоко задуматься о роли Конгломерата как абсолютного властителя в Галактике. Впрочем, атаки Дикого флота долго не повторялись, и о неприятных выводах предпочли забыть, выпятив на первое место героизм Летунов и бесстрашие Санитаров.
Другой теорией было абсолютно чуждая людям природа происхождения варваров. Здесь сразу возникали вопросы: отчего же тогда генетические коды, извлеченные из останков вражеских тел, так схожи с человеческими? Некоторые вдавались в философские рассуждения о единстве законов природы, другие обрывали всякие споры простым тезисом: Созерцатели вполне могли устроить соответствующий эксперимент вдали от привычного дома. В качестве веского аргумента приводилась ситуация с Землей, где долгие тысячелетия идет эксперимент над краткоживущей расой, происходящей, однако, из вполне нормальных Миров…
В общем, теорий множество. Гора же интересовала практическая сторона вопроса: какова реальная мощь Дикого флота в настоящее время, с какой целью он вторгся на этот раз, действительно ли он идет к Земле?
Нюхач быстро освоился с ролью предателя. Ему был обещан приличный гонорар и прикрытие на Зирге. И речь его была довольно наглой для человека, находящегося в безвыходной ситуации:
– Вы же понимаете: мне нужно отчитываться перед начальством. Потому нужно устроить так, что моя цель ускользнула по веским причинам.
– Это можно устроить, – кивнул Кнак.
– Мне нужна моральная компенсация, – продолжал гнуть свое Нюхач. – Это очень непросто – смириться с мыслью о том, что ты – двойной агент…
– Компенсируем, – сказал Гор. – Если информация будет того стоить.
– Так не пойдет, – покачал головой Нюхач. – Нужен контракт. Простите, но сделка есть сделка…
– Может, его все-таки, прирезать? – предложил Кнак. – По-моему, он все равно пытается нам втюхать какое-то вранье. Дикий флот выдумал! Надо же – это в нашей-то дыре!
– Дело ваше, – пожимал плечами Нюхач. Он уже чувствовал, как жизнь его растет в цене. Чего-чего, а чутья его брату-шпиону не отнять.
– Ладно, будет тебе контракт, – решил Гор. – Специалист по Статутам нужен.
– Это запросто, – ухмыльнулся Кнак. – У нас свой поверенный есть, из бывших Педантов, между прочим. Эй, там, найдите Проныру!
…Это довольно странно – заключать контракт со шпионом. Гор не был знаком с правовой кухней Вольных миров. Чего не скажешь о Проныре – занудливом лысом старике, что вошел в подземелье с таким видом, будто появился в Высоком Трибунале.
Воспоминания, связанные со Статутами и Трибуналом, вызывали у Гора неизменно содрогание. Ведь единственная встреча с законом окончилась для него Крайней мерой воздаяния. Говоря земным языком – высшей мерой наказания, через которую, он, по сути, продолжал проходить и теперь. Ведь у него навсегда отняли девять десятых жизни, оставив лишь срок, отпущенный обычному землянину…
– Вы слишком много хотите для субъекта, по которому плачет растворение в кислоте, – нудно твердил Проныра, барабаня пальцами по толстому портфелю. – Ведь вам известно, что полагается шпиону, работающему против Зирги?
