Он поцеловал бронзовый затылок жены, что сидела за столом, обложившись бумагами: «Не было
писем, оттуда?»
Марта покачала головой и, в который раз, подумала: «Может, мне самой съездить, в эту
Венесуэлу? Маленький Джон туда собрался, но ведь там гражданская война, а он единственный
сын…»
Письмо от Джоанны им переслали Юджиния с Петей. Оно пришло в Санкт-Петербург на исходе
зимы, а до Америки добралось на Пасху - когда Теодор и Тео собрались плыть из Нью-Йорка на юг.
Тео тогда разрыдалась: «Я знала, знала, что он погибнет, Марта. Мальчик мой, мой Мишель…,
Господи, тридцать лет всего лишь…».
Марта вытерла ей слезы - женщины сидели в гостиной особняка Тедди, в Вашингтоне. Она твердо
ответила: «У вас внук остался. Джоанна пишет, что она в Старый Свет собирается, в Брюсселе хочет
жить. Вернетесь со мной в Лондон, и навестите ее, вот и все».
Девчонки, - Тони и Стефания,- закричали с порога: «Бабушки, бабушки, экипаж готов, мама ждет,
поедем кататься!». Марта, взяв руку Тео, едва слышно добавила: «Если что, милая, я сама туда
отправлюсь, и найду их, обещаю».
Тео только покачала красивой, темноволосой головой и горько вздохнула: «Ты знаешь Джоанну, с
нее станется, она и сама в генералы подастся».
-Да, - кисло согласилась Марта. Они вышли во двор, где уже стоял экипаж Горовицей. Марта,
взглянув на Батшеву и Мораг, вспомнила берег озера Эри и мальчика - невысокого, изящного
мальчика, с каштановыми волосами и серо-синими глазами. Сыновья Горовицей и девочки
сидели в карете. Марта, посмотрев на высокого, светловолосого, сероглазого Хаима, вздохнула:
«Одно лицо с Дэниелом, конечно. Эстер знает, не может не знать. Поэтому она его и убила, тогда.
Хотя все быльем поросло. У Мораг с Тедди все сложилось, пора уже, за сорок им обоим».
Сын был членом Верховного Суда. Когда Марта спросила: «А что потом? Конгресс, и Сенат?»,
Тедди усмехнулся, затянувшись сигарой: «Нет, мамочка. Это пожизненное назначение, буду сидеть
в суде, пока не умру, - он развел руками. Мать сварливо заметила: «Надеюсь, что это произойдет
не скоро. Контору Теду передашь?»
-Да, - Тедди поднялся и прошелся по большой, уютно пахнущей табаком и сандалом, библиотеке.
«Он мальчик способный, справится».
Марта замерла, и сын обернулся: «Что?»
-На отца ты своего похож, - вздохнула женщина и улыбнулась: «А вот характером - в деда. До сих
пор Подпольную Дорогу финансируешь?»
Тедди покраснел и пробурчал: «Через Натаниэля. Все безопасно, люди надежные, никто не
проговорится, мама».
Она поднялась и погладила его по локтю, - до плеча ему Марта не доставала. Женщина тихо
заметила: «Я тобой, сыночек горжусь, и так всегда будет. А девчонка, - весело добавила она, - у вас
отменная получилась, боевая».
-В меня, - гордо сказал Тедди.
Сын распахнул французские двери, и они вышли на террасу «Майкл на Элизе женится? Может
быть, - он подмигнул матери, - у тебя четвертый внук будет, или внучка? И от Мартина с Юджинией
недолго ждать осталось, раз они все обвенчались».
-Те молодые, - отмахнулась мать, - пусть погуляют еще.
Кованая калитка раскрылась, они увидели Мораг - в дневном, скромном платье и шляпе.
Девчонки, подпрыгивая, закричали: «Бабушка, бабушка, у нас отличные оценки сегодня!»
-Не сомневалась, - Марта поцеловала каштановые, с рыжими прядями волосы Тони и темные
кудри Стефании: «Раз так, поиграем сегодня в карты!».
-Если что, - Марта поднялась и положила голову на плечо мужу, - как Вероника родит, я сама туда
поеду, и найду ее. И дитя найду.
Питер только поднес к губам ее маленькую, пахнущую жасмином руку. Они услышали стук в
парадную дверь и Марта, нахмурилась: «Кто бы это мог быть? До обеда вроде не ждем гостей. Я
открою».
Мадлен стояла на ступенях парадного входа, - высокая, бледная, в домашнем, сером платье,
русые, уже подернутые сединой волосы, были непокрыты. Марта увидела, как тяжело она дышит.
-Марта, - большие глаза герцогини блестели, - Марта…- она протянула конверт. Женщина,
взглянула на твердую, уверенную руку, на обратный адрес: «А ты волновалась».
Мадлен нагнулась, - она была много выше. Спрятав лицо на плече у Марты, герцогиня всхлипнула:
«Господи, я и похоронила доченьку мою, и внука тоже. Они живы, Марта, живы, они в Брюсселе».
-Я поняла, - Марта покачала герцогиню: «Иди, умойся, выскочила из дома, как была. Джон
отдыхает?»
-Да, - Мадлен вздохнула. «В Лондоне ему тяжелее, все же воздух не тот. Как Мэри крестить будут,
ему стоять придется, он хочет сил набраться».
-Иди, - велела Марта, - побудь с ним, а вечером ждем вас. Вероника родит, и поедете в Брюссель,
вместе с Тео и Теодором.
Мадлен застыла, и, оглянувшись, едва слышно проговорила: «Марта…, А если кто-то что-то узнает?
Ведь даже Джон…»
Марта помолчала, опираясь на мраморные перила крыльца.
-Джон, - ответила она, - до сих пор не знает, что это я тогда твою дочь и Мишеля покойного из
Парижа вывезла. И не узнает, обещаю тебе. Я молчать умею, и все остальные там, - она махнула
рукой на запад, - тоже». Марта посчитала на пальцах: «Семь человек и знает всего. И никто, - она
подняла ладонь, - не проговорится, обещаю».
Мадлен только тяжело вздохнула. Всхлипнув, повертев в руках платок, она кивнула.
-Иди, - ласково подтолкнула ее Марта.
Оставшись одна, на крыльце, женщина постояла просто так, подставив лицо солнцу, а потом
пробормотала себе под нос: «Все будет хорошо».
Элиза сидела в большом, обитом бархатом кресле, поставив ноги на скамеечку, укачивая дочь.
Маленькая позевала, поворочалась и заснула, укутанная тонкой шалью из индийского кашемира.
«Постарел как, - горько подумала Элиза, глядя на старшего брата. Герцог устроился в соседнем
кресле, поставив рядом трость черного дерева, с ручкой слоновой кости. Он перехватил взгляд
сестры: «В Лондоне, мне дышать тяжелее, милая, и ходить сложно. Ничего, сейчас внуков увижу,
и отправлюсь обратно, в свое, - герцог коротко улыбнулся, - изгнание».
Он помолчал, все еще глядя на темные локоны младенца, что виднелись из-под кружевного
чепчика: «Элиза…Ты, прости меня, милая. Моей вины - ее ничем не искупить».
Сестра протянула руку и погладила его по волосам - поредевшим, седым.
-Морщины, какие, - поняла Элиза. «И он кашляет, я сама слышала. Бедный мой, ему еще
шестидесяти нет. Мама его на два года старше, а выглядит сорокалетней. А Джон - будто ему
восьмой десяток пошел».
-Ничего, - Элиза пожала его пальцы. «Ничего, милый. Хорошо, что Жюль не страдал».
Он не стал рассказывать Элизе о смерти Жюля.
-Правильно, - хмуро сказал ему в Париже Теодор, - Иосиф уже в могиле лежит, Мишель, - даже
если и найдется, - тоже не проговорится. А ей, - мужчина вздохнул, - так легче будет.
Первое время, на Святой Елене, Джон просыпался в середине ночи, слыша жалкий,
захлебывающийся крик: «Больно, больно как! Убейте, убейте меня!». Он видел кровь, что
фонтаном хлынула изо рта Жюля. Он и сам, кашляя, стонал: «Прости меня, прости!»
Мадлен устраивала его удобнее, придерживала, обнимая за плечи, и просто сидела с ним, держа
за руку, шепча что-то ласковое, - пока он не забывался усталым, коротким сном. Наполеон сразу
узнал его, но только махнул рукой: «Любой на месте Жозефа сделал бы то же самое, месье Жан,
что теперь о таком вспоминать».
-Мы с ним оба, - подумал тогда герцог, - инвалиды.
Бывший император страдал болями в желудке. Джон спросил у племянника, лечится ли это.
Давид развел руками: «Дядя Джон, он четверть века воевал, ел, как придется…Я, конечно, слежу
за поваром, мы ему подаем протертую пищу, легкую, но вряд ли что-то изменится».
-Слежу за поваром, - повторил Джон про себя и вспомнил раздраженный голос короля: «Хватит
ему там сидеть, Джон, мы на это большие деньги тратим, ты сам мне бюджет подаешь. Раз у него
болит желудок, то никто ничего и не заподозрит. Возьми туда мышьяк, и покончим с этим раз и
навсегда».
-Надо ему сказать, что Мишель погиб, как вернусь, - Джон взял руку сестры. Элиза вздрогнула:
«Какие у него пальцы холодные. И он очень похудел, конечно».
-А Джо хорошо, - улыбнулся герцог. «У нее свой бот, как всегда, и она классы устроила - там ведь
детей хватает. Дебора практикует, она там единственная акушерка, еще и младенцев лечит, сын их
растет, так, что все в порядке».
Письма Наполеону приходили два раза в год. Еще после Ватерлоо Теодор сказал Джону: «Я ей, - он
повел рукой на восток, - скажу, чтобы Элишеве их отсылала, а она будет тебе переправлять.
Ничего подозрительного, она твоя племянница, а твою переписку не читают».
-Не читают, - согласился герцог.
