глазами на Тео: «Пока вы здесь, может быть, ты, милая, в Лондон девочек отвезешь, ненадолго.
Сходите в Британский музей. Питер вам даст записку. Посмотрите нашу галерею, ее осенью
открывают, но вас проведут».
Диана замерла. «Опять же, - добавила Марта, - Элиза с ребенком. Там Питер, Майкл, Джон остался
один, им женская рука нужна».
Она увидела, как играют золотистые искорки в черных, красивых глазах. Тео скрыла улыбку и
озабоченно ответила: «Я бы с удовольствием, но у девочек багаж, нам помощь понадобится».
-Я с вами поеду, тетя Тео, - горячо ответил Маленький Джон. «Мне все равно в Лондон надо
возвращаться».
-Ты же только приехал, - удивилась мать. «Побудь немного здесь, отдохни».
-Мне надо, - Маленький Джон замялся – надо, вернуться, по работе. Я только сейчас это понял.
-А, - коротко сказала Марта. «Вот, - она обратилась к Тео, - все и устроилось, милая».
-А мы, - Федор чиркнул кресалом и затянулся, - мы с профессором ди Амальфи насядем на юного
Бенедикта, так, что ему Кембридж развлечением покажется, - он подмигнул Бену. «Математика,
химия, физика, геология...».
-Я буду только рад, дедушка Теодор, - искренне ответил юноша. «И с младшими повожусь,
конечно. Поиграю, на лодке их покатаю».
Они стояли у ворот усадьбы, провожая глазами экипаж, что удалялся на запад. Диана, глубоко
вздохнула: «Слава Богу. В Лондоне, я найду, как до синагоги добраться. Пусть мама, что хочет, то и
делает. По еврейским законам я совершеннолетняя, два года уже».
Тео помахала Марте, что высунулась из кареты, и крикнула: «Пусть все удачно пройдет, и сразу
гонца пришлите!»
Она повернулась к девочкам и велела: «Диана, пойдем твои вещи собирать, а Ева пусть погуляет
пока, - она указала на реку, - закат сегодня какой красивый».
Они ушли. Маленький Джон, что прислонился к гранитному столбу, откашлявшись, отчего-то
заробев, предложил: «Хотите, кузина Ева, я вас на лодке покатаю? Я хорошо гребу, меня папа
учил..., - он осекся и пробормотал: «Простите, я не хотел, простите меня...»
-Ничего, кузен Джон, - мягко заметила девушка. «Восемь лет прошло, я привыкла. Мне очень
жаль, что ваш отец болеет. Он, должно быть, замечательный человек».
-Приедем в Лондон, - пообещал Джон, - я вас познакомлю, обязательно. Позвольте, - он подал Еве
руку, - роса на траве, скользко может быть.
Она доверчиво протянула ему пальцы. Джон, на мгновение, закрыв глаза, представив себе карту,
разъярился: «Ну и что! В Австралии тоже люди живут. Главное, чтобы Ева меня любила, тогда мне
вообще ничего не страшно».
Джон устроил ее в лодке, и, оттолкнувшись от пристани, улыбнулся: «Я вам обещал о Европе
рассказать, а вы мне о Лидсе, так, что я жду, кузина Ева».
Девушка помяла длинными, нежными пальцами край грубой, черной шали. «Как солнце, -
счастливо подумал Джон, выводя лодку на середину реки. «Она вся - как солнце». Над ними
вились, порхали чайки, теплая вода плескала за бортом. Ева опустила в нее руку: «Я очень рада,
кузен Джон, что узнала вас». Девушка покраснела, и он, помолчав, ответил: «Я тоже, кузина Ева.
Очень, очень рад».
Элиза спустилась к завтраку. Она весело сказала Тео, что уже сидела за столом: «Так хорошо, что
вы девочек привезли, тетя! Можно поесть, не торопясь, они за Мэри присмотрят».
Вкусно пахло жареным беконом, сосисками, кофе. Тео взялась за кофейник: « Питер с Майклом
раньше всех поднимаются. К его светлости я потом схожу. Юный Джон говорит, он поздно встает,
из-за болезни».
-Да, - вздохнула Элиза, намазывая свежее масло на горячий хлеб, - он устал, конечно. В церкви
долго стоял. Он в отпуске, а дела у него все равно есть. Дядя Питер всегда в шесть утра на ногах, а
то и раньше, и Майкл, - женщина покраснела, - рано встает, привык, на шахтах. Он сейчас к
лекциям готовится. Осенью мы в Кембридж отправимся, раз он теперь дядю Джованни заменяет.
Ненадолго, на год, потом, - Элиза выпила молока – в Корнуолл, или в Ньюкасл. Мэри наша в
разъездах расти будет.
-Может, и до России доберетесь, - подмигнула ей Тео. «У нас тоже железные дороги строить надо.
Бенедикт хорошо русский язык знает, я даже удивилась».
-Майкл с ним с детства разговаривал, - Элиза накрутила на палец белокурый локон. Обе они были
в утренних, закрытых, светлых платьях. Тео вдруг, смешливо подумала: «Сказал бы кто мне
полвека назад, что женщины, замужние, дома с непокрытой головой будут ходить - не поверила
бы. Скоро и на улицах без шляп появимся. Марта, во время оно, в мужской наряд одевалась,
чтобы кофе выпить, а сейчас - пройди по Стрэнду, в каждом ресторане дамы сидят. И в Британский
музей женщин стали пускать, одних».
-Я тоже выучу, - озабоченно заметила Элиза, - если мы в Россию поедем. Холодно там, тетя Тео?
-Река замерзает, - старшая женщина вздернула красивую бровь. «Ты в Америке летом была, не
видела, какая там зима суровая. Мы сейчас снег застали. Со здешним его не сравнить, конечно, -
Тео обвела рукой комнату, - здесь, если он и выпадает, то сразу тает. Письма, кстати, пришли, -
добавила она. «Сестра твоя младшая с мужем, в Париже, оттуда к нам приедут, вместе, с
Мартином и Сидонией». Тео потянулась за конвертом: «Слушай».
-Дорогие папа и мама! - читала она. «Мы, все четверо, живем на рю Мобийон, Жан сказал, что, раз
он в лагерях на все лето, то зачем квартире пустой стоять. Мартин и Сидония все в делах, а мы с
Эжени гуляем по Парижу, и вспоминаем, каким он был шесть лет назад. К осени мы доберемся до
Лондона, и тогда, дорогие мама и папа, увидимся с вами».
-Хорошо, - Элиза зевнула и покраснела. «Простите, тетя Тео».
-Не извиняйся, - велела старшая женщина. «Как сын мой грудной был, я вообще с постели не
вставала, лежала, кормила и спала. Так и надо».
-А дяде Теодору, - Элиза подперла рукой подбородок, - понравилось в Америке?
-Настолько, - рассмеялась Тео, - что уезжать не хотел. Он на землях Бенджамин-Вулфов уголь
нашел. Тедди его свел со старыми неграми, арендаторами, что те края хорошо знают. Они дядю
Теодора в горы взяли. В общем, Тедди еще богаче станет. Там, конечно, - задумчиво добавила
Тео, - надо железную дорогу строить, телегами много не вывезешь. Твой муж, - она усмехнулась, -
и в Америке понадобится.
Элиза раньше никогда об этом не задумывалась. Слушая тетю Тео, она вспомнила иностранные
конверты в кабинете мужа, дипломы на стенах и его веселый голос: «Я, конечно, практик, а не
теоретик, милая. То, что меня избрали в Парижскую и Берлинскую академию наук, - Майкл развел
руками, - я все иногда улучаю момент и пишу какие-то статьи. По математике, по геологии,
теорией света занимаюсь. Интересно же, - он потянул Элизу себе на колени. Та, целуя его в щеку,
спросила: «А потомственное дворянство? Ты его за шахтерские лампы получил?»
-За шахтерские лампы, - муж, оглянувшись на дверь, прижался к ее губам, - Гемфри Дэви
преподнесли серебряный сервиз за две с половиной тысячи фунтов - папа и другие
промышленники. Я там, на подхвате был. Нет, - он рассмеялся, - мне баронета за другие вещи
дали.
-Так и не сказал, за какие, - вздохнула сейчас Элиза. «Понятно, что он на правительство работает.
Господи, только бы осторожен был, не дай Господь, случится что-нибудь, - она вспомнила
болезненный кашель старшего брата, его тяжелое дыхание. Тео, потянувшись, ласково взяла ее
руку: «Как мы с дядей Теодором поженились, он тоже в шахтах еще работал. Не думай о таком,
милая, все будет хорошо».
-Мэри младенец совсем, - пронзительно поняла Элиза. «И не скажешь ничего Майклу, это его
жизнь, его дело…, Жюль тоже - воевал, рисковал. Я привыкла. Надо просто надеяться, вот и все. И
сделать так, чтобы Майклу всегда было со мной тепло, чтобы у него было куда возвращаться».
Она улыбнулась. Тео, бодро, сказала: «Молодец. Пойду, - она поднялась, - скажу девочкам, чтобы
одевались, нас в музее ждут».
Ева сидела на краю кровати орехового дерева, в гостевой спальне. Она еще никогда не видела
таких красивых комнат.
-Одна гардеробная, - восторженно вздохнула Ева, - такая, что в ней прием устраивать можно.
Она встала. Пройдя в пахнущую лавандой комнату, девушка посмотрела на свои платья. Их было
три, все черные, строгие. «Здесь Юджиния жила, до того, как в Россию уехала, - вспомнила Ева. «И
ее платья остались. Она, конечно, ниже меня была…, - девушка оглянулась и вынула из шкапа
кедрового дерева лазоревое, ласкающее руки, шелковое чудо.
Платье едва прикрывало ей колени. Ева покраснела: «Когда папа был жив, у нас были шелковые
платья. И мама в гости надевала шелк, драгоценности. В груди оно мне хорошо,- поняла Ева, - я
как Юджиния, худенькая, но что с подолом делать? - она посмотрела на свои ноги в грубых,
