окна и крича, что всем приказано идти к дому старосты.
Все пошли, и вместе со всеми пошел на двор старосты Топкая и Акпай.
Перед домом прохаживался офицер, подле него стояли солдаты. В руках у офицера была какая-то бумага.
Когда народ собрался, офицер развернул бумагу и, выкрикивая стал читать по-русски. Солдат, знавший марийский язык, перетолковывал его речь марийцам.
— По высочайшему указу ее императорского величества государыни-императрицы всея Руси Екатерины Алексеевны повелевается набрать из марийских сел и деревень людей на рубку корабельного леса. На эту работу брать здоровых мужчин в возрасте ог пятнадцати до шестидесяти лет, по одному от десяти дворов.
Собравшиеся мужики хорошо знали, что это за работа — рубить лес для кораблей. Тяжелая работа, изнурительная, а кормят впроголодь. Отец Акпая, попав в лашманы (так называли рубщиков корабельного леса), так в лесу и помер.
Между тем толмач уже называл имена людей, отправляемых в распоряжение адмиралтейства.
Вдруг Акпай слышит:
— Келтеев сын Акпай.
Акпай сперва ушам своим не поверил, но староста показал солдатам именно на него.
Топкай и его родичи никогда не попадают на такие работы. Сунут денег кому надо, и их освобождают от любой повинности. Сына своего Ямбатыра, здорового, как медведь, он выкупил даже от солдатчины. По жребию выпало идти в солдаты Ямбатыру, а пошел вместо него Мендей, вместе с Акпаем батрачивший у Топкая.
Не вытерпел Акпай новой несправедливости, закричал:
— Соседи, что же это такое? Наш род весь в лашманах погибнуть должен, а у Топкая никто ни разу не лашманил!
Но солдаты, не слушая, подхватили его под руки, потащили в сторону, где стояли, уныло опустив головы, выкликнутые ранее.
— Не рыпайся, парень, — приговаривали солдаты, — все равно увезем.
Топкай своим тоненьким ласковым голоском заговорил, обращаясь к односельчанам:
— Зря серчаете, соседи. Ведь делается все это по повелению самой государыни-царицы. Работа в лесу, конечно, тяжелая, но ничего не поделаешь, царское повеление надо исполнять. Я, как и вы, природный мариец, сердце мое болит, жалею я вас всей душой, но помочь ничем не могу. Все мы во власти государыни, надо потерпеть.
— Царица далеко, а ты, враг, здесь! — выкрикнул Акпай. — Ты власть над нами забрал!
Вырывается Акпай из рук солдат, но те крепко держат его. Схватили словно клещами.
— Господин, неправильно Акпая брать, отпусти его ради бога! — услышал Акпай умоляющий девичий голос. Это сказала Актавий, дочь соседа Тоймета.
— Цыц! — прикрикнул на девушку толмач. — Бабе тут нечего делать, знай свою пряжу!
Солдаты окружили мужиков, отряженных на работу, и загнали их в сарай.
Так попал Акпай в лашманы.
Он и раньше слышал много рассказов о том, как тяжела работа лашмана, как горько приходится ему в лесу, но только попав сам на адмиралтейскую работу, понял, что словами всего не передашь.
Работали лашманы под охраной солдат. По пояс в снегу люди валили вековые, необхватные дубы и сосны; конной тягой вывозили к Волге. И люди, и лошади работали до изнеможения. Кормежка плохая, платит контора гроши да и из тех половину удерживает на штрафы. Бивали и плетьми…
В лесу Акпай встретил Махмета, которого тоже забрали в лашманы.
Видят люди, что погибать им здесь от непосильной работы и голода, пошли разговоры, как бы избыть беду. Одни говорят: бежать надо. Но беглых ловили и заковывали в кандалы. Другие, что побойчее, подговаривали бунтовать.
Однажды в лес прибыли из Петербурга с ревизией и чтобы принять готовый лес два адмиралтейских офицера. Было это уже весной, в водополье.
Разодетые в яркие, шитые золотом и серебром мундиры, в белых шарфах, в золотых перстнях они проходили мимо лашманов, брезгливо отворачиваясь и зажимая нос от ядреного духа мужицкого пота.
— Наверное, эти люди близки к самой царице, — сказал Тоймет. — Надо пожаловаться им на нашу тяжелую жизнь, они перескажут государыне, и она запретит нас так мучить.
Тоймет сам бы пожаловался господам, он человек бойкий, смелый, да вот не знает русского языка.
— Может, ты, Акпай, пойдешь ходатаем нашим? Ведь ты умеешь говорить по-русски, — сказал Эшплат.
Акпай, действительно, немного знал русский язык, учился год в Казанской новокрещенской школе. В эту школу ребят набирали, как на солдатскую службу, — насильно. Привезли Акпая в Казань, определили в школу, учили читать богослужебные книги. Чтобы лучше учился, каждый день били, так что синяки и ссадины на теле никогда не проходили. Надоели Акпаю ежедневные побои, и он сбежал. В школе его не хватились, потому что ее то и дело переводили из одного монастыря в другой, ученики болели, помирали, и начальство даже не знало, сколько их померло, сколько в живых осталось.
Но за время пребывания в школе Акпай научился говорить по-русски.
Раз надо ради общества постараться, значит, надо — и Акпай согласился быть ходатаем. Вторым с ним пошел Махмет.
На другой день, когда ревизующие офицеры в сопровождении местного начальства направлялись из конторы в лес, Акпай с Махметом вышли на дорогу и встали на колени.
Офицеры приостановились и недовольно взглянули на мужиков.
— Милостивые господа, — начал Акпай, — будьте благодетелями, выслушайте нашу слезную жалобу. Нету наших сил никаких так жить. Мучаемся и помираем мы от непосильной работы и нужды великой…
— Что такое? Жалуетесь на начальство? — в гневе закричал один офицер. — Да вы знаете, что государыня указала всех жалобщиков на начальство в Сибирь, в каторгу определять! Работать надо, а не жаловаться!
— Господин унтер! — воскликнул Акпай. — Пожалей нас…
Мужики высокого-то начальства никогда не видали. Они привыкли, что над солдатами, приходившими в их деревни, главным бывал унтер-офицер, и поэтому всякого начальника величали унтером.
— Какой я тебе унтер! — возмутился офицер. — Я обер-офицер. Эй, вальдмейстер, что у вас тут за порядки!
Прибежал откуда-то запыхавшийся вальдмейстер — адмиралтейский чиновник, коршуном налетел на жалобщиков:
— Пошли вон отсюда, негодяи! В плети их!
Засвистели по спинам мужицких ходатаев плети.
Вернулись Акпай с Махметом на делянку, рассказали, как встретили их ревизоры. А чуть погодя прибежал с соседней делянки земляк Акпая Эшплат.
— Акпай, Махмет, спасайтесь! Начальник приказал вас арестовать как смутьянов и отправить под конвоем в Казань. Мне один солдат сказал.
— Солдат? — удивился Акпай и подумал: «Неужели среди солдат есть люди, которые желают нам добра?» Но раздумывать было некогда.
— Беги, Акпай, — сказал Тоймет.
— Бегите, — говорят и другие, — не то попадете в каземат.
Акпай и Махмет ушли. Но в родные места они не решились показаться, скрывались по лесам, бродили по деревням, дошли до Камы, жили в Вятских краях. Кормились рыбной ловлей и разными случайными заработками.
Как-то работали они на переправе, перевозили людей на лодке через
