– Не приметил я торга. Тихо повсюду.
– Так нынче же Страстная седмица – вот и тихо.
Савва отвесил старику поклон.
– Спасибо тебе, отец! Долгих лет тебе в добре и холе.
– И тебе, сынок, всего лучшего, чего человеку Богом дадено.
Вернувшись к храму, Савва без труда нашел постоялый двор. Это было двухэтажное строение из неотесанных бревен, с покосившейся крышей. У крыльца бродил туда-сюда пошатывающийся малый, от которого так разило хмельным, что у непьющего юноши перехватило дыхание.
Савва бросил осуждающий взгляд на пьяницу.
«Нынче, в Страстную седмицу, Бог запрещает вино не токмо пить, но даже нюхать. Есть же люди, коим и воля Господа не указ!»
Он поднялся на крыльцо и вошел в просторные сени, где ему навстречу поднялся с лавки приземистый, широкоплечий мужик средних лет.
– Ты хозяин? – спросил Савва.
Мужик принялся подобострастно кланяться.
– Я хозяин! Я! Милости просим, гость дорогой! Чего желаешь? Поесть? Помыться? Лечь почивать? Велю жене снедь подать и перины взбить! Самолично истоплю для тебя баньку!
– Спасибо, мил человек! Я, пожалуй, потрапезничаю да и в баньке помоюсь, а вот почивать лягу токмо тогда, когда все дела сделаю.
Хозяин внимательно оглядел юношу.
– Прости, сынок! Ты вроде прежде у меня не бывал, но обличием похож на кого-то.
– Должно быть, на отца моего, Фому Грудицына?
Хозяин расцвел и радостно запрыгал на месте.
– Вот уж Господь меня порадовал, так порадовал! Прямо поднес подарочек к Великому дню! Сын самого Фомы Грудицына явился к нам нежданно-негаданно! Как звать величать тебя, гостюшка дорогой?
– Саввой меня кличут.
– Милости прошу! Милости прошу, Саввушка! А я Пров.
Хозяин кинулся к лестнице и громко крикнул:
– Жена! Аграфена! К нам пожаловал Савва Грудицын! Неси на стол все, что есть в печи!
Невысокая и необъятная в ширину женщина скатилась с лестницы, молча поклонилась и сразу же умчалась прочь.
– Милости прошу к столу, – пригласил Пров гостя.
Они вошли в пустую по причине Страстной недели корчму. Едва Савва успел сесть на лавку, как вбежала хозяйка, неся в руках большое количество постной снеди. В одно мгновение стол был заставлен кашей, пареной репой, квашеной капустой и солеными огурцами.
– Отведай наших кушаний, гость дорогой, – доброжелательно промолвила хозяйка и, отвесив поклон, выкатилась за дверь.
Хозяин тоже хотел выйти.
– Останься, Пров! – попросил Савва. – Поешь со мной.
– Да, я уже трапезничал.
– Ну, так посиди со мной, коли срочных дел не имеешь.
Пров сел на лавку, подождал, когда гость немного насытиться, а затем спросил его:
– Кому твой отец прислал товары?
– Бажену Второму. Опосля трапезы и бани я к нему пойду.
– Ступай, милок!
– А каков он человек – сей Бажен? – поинтересовался юноша.
– Благочестивый он, – уважительно начал Пров. – Хворый ли, здравый ли, а службу в храме Бажен отстоит до конца, хотя лета имеет немалые, почитай старик. Вот токмо слишком его одолела жадность – добавил хозяин уже с осуждением. – Деньги он имеет немалые, но все на нужду плачется, ограду себе поставил высоченную, чтобы воры во двор не забрались. Для кого токмо Бажен свое добро бережет? Двух жен он успел схоронить и в третий раз женился, а детей ему Бог так и не дал.
– Коли Бажен жаден, с ним, поди, трудно иметь дело? – обеспокоился Савва.
Пров пожал плечами.
– Твой отец имеет с ним дела, прочие тоже. У всякого человека есть своя придурь. Станешь чужой нрав в расчет брать, ни с кем не сумеешь столковаться.
– И то верно, – согласился Савва.
После трапезы он вернулся на пристань, дабы отдать повеления своим людям, кому из них, в какой черед мыться и трапезничать, а кому стеречь товар. Затем юноша направился к лавочнику Бажену Второму.
Найти нужный двор в Орле было несложно, поскольку все жители этого городка знали друг друга. Савва подошел к высоким крепким воротам и, обнаружив, что они заперты, громко постучал в них кулаком. В ответ со двора послышалось злобное рычание нескольких псов. Юноша опять постучал – собаки залаяли громче.
«До вечера что ли мне здесь кобелей дразнить», – рассердился Савва.
Наконец послышался раздраженный старческий голос:
– Кого там нелегкая принесла?
Решив, что к воротам вышел слуга Бажена, Савва произнес повелительным тоном:
– Скажи хозяину, что явился Савва, сын купца Фомы Грудицына.
– Косорот! Запри псов! – прогнусавил тот же старческий голос.
Немного погодя, собачий лай стал глуше, потом ворота распахнулись, и седой сгорбленный старик в ветхом кафтане кинулся обнимать оторопевшего гостя.
– Счастье-то нам привалило! Фома Грудицын, долгих лет ему жить во здравии, сыночка своего к нам прислал! Входи, входи, Саввушка!
– Ты Бажен Второй? – изумился Савва.
– А кто же еще?
Войдя в ворота, юноша увидел мрачный двухэтажный дом без конька на крыше и наличников на окнах. Хозяйственные постройки были крепкими, но старыми и начавшими ветшать, зато с огромными замками на всех дверях.
«Совсем как у нас, – отметил Савва. – Батюшка тоже повсюду замки повесил – даже там, куда воры не полезут».
У крыльца стоял, склонившись в почтительном поклоне, колченогий мужик, у которого рот находился не там, где у всех людей, а на левой щеке. Это, очевидно, и был Косорот.
Хозяин провел гостя в горницу и усадил на лавку.
– Надобно тебя угостить чем-нибудь, – проговорил Бажен с явным сомнением.
– Я не голоден, – поспешил отказаться от еды Савва.
– Обижаешь, сынок! – упрекнул его хозяин. – В другой раз не брезгуй моим хлебом-солью.
Впрочем, было видно, что Бажен отнюдь не горел желанием накормить кого бы то ни было и обижался лишь ради приличия.
Савва перешел к делу:
– Мой отец прислал тебе товаров…
– Худы дела мои нынче, сынок, – прервал его Бажен с виноватым видом. – Не смогу я заплатить за товары. Прости старика, Саввушка.
Савва впервые терпел неудачу в делах и поэтому растерялся. Но тут Бажен сам предложил ему выход из затруднительного положения:
– Опосля Великого дня в Орле торг большой начинается. Слушок прошел, будто бы сам Никита Григорьевич Строганов едет к нам. Давно пора, а то уж почитай год никого из Строгановых у нас не было, и хоромы их стоят без хозяев.
– Коли сам Никита Строганов сюда прибудет, то может быть мне стоит здесь задержаться, – несмело согласился юноша.
– Стоит, Саввушка! – убеждал его Бажен. – Еще как стоит! Ты весь товар враз скинешь.
– Где же мне торговать?
– В одной из моих лавок, – великодушно предложил старик.
Юноша начал сдаваться:
– Я подумаю и завтра дам тебе ответ.
– Подумай, милок, подумай.
– Пойду я – сказал Савва, поднимаясь с лавки.
Хозяин всплеснул руками.
– Куда ты собрался?
– Как, куда? На постоялый двор.
– Ай-я-яй! Обижаешь сынок! Живешь на постоялом дворе! А ведь я готов тебя холить-лелеять, как родного сына.
У Бажена даже слезы на глаза выступили, и жалостливый Савва проникся участием к доброму лавочнику, напрочь забыв о его скупости.
– Хорошо! Коли я останусь в Орле, то переберусь к тебе. Токмо не стеснить бы вас.
– Стеснишь нас? Да, в храмовине6, доставшейся мне от покойного брата, полк стрелецкий, упаси Господи, поместится. Живем мы вдвоем с женой, слуг, окромя Косорота, не имеем.
– Неужто у вас нет женской прислуги? – удивился Савва.
Бажен недовольно поморщился.
– Хозяйка моя младая да здравая, сама управляется. Лишние люди – зряшные траты.
Юноша вспомнил о скупости лавочника и засомневался:
«Пожалуй, не стоит мне съезжать с постоялого двора».
Однако старик был иного мнения:
– Жду тебя к себе, Саввушка. Завтра в чистый четверток7 попаримся мы вместе в баньке. Ну, а там канун Великого дня наступит. В прежние лета я всенощную всю отстаивал, а нынче ноги мои уже ослабли. Пойдем мы с женой на полунощницу, и ты с нами ступай.
За свои без малого двадцать лет жизни Савва так привык покоряться отцу, что вообще не умел противиться чужой воле. Он, правда, сделал последнюю попытку возразить:
– Как бы Пров не обиделся?
– Прову деньги надобны за постой, – отозвался Бажен. – Посели к нему своих людей, он и возрадуется.
– А большую ли плату ты возьмешь с меня за лавку?
Бажен сердито надулся.
– Я, Саввушка, желаю лишь отцу твоему угодить да убытки ваши покрыть, – говорил он, снимая с пояса один из ключей. – Возьми ключ от лавки у конной площадки, и коли ты получишь вдесятеро от того, что с меня лично поимел бы – вот и плата будет.
Савва взял ключ.
– Спасибо тебе Бажен за доброту твою. Пойду я.
– Ступай, сынок! Жду тебя завтра.
Попрощавшись со стариком, Савва ушел на постоялый двор, где сразу же после бани начал готовиться к переезду. На следующий день он, разместив товары в лавке, простился с Провом и перебрался жить к лавочнику. Хозяин постоялого двора сказал юноше на прощание:
