— Из–за трещин двигатели не останавливаются. Ваше мнение о причинах предпосылки?
— Пока ничего определенного, — был ответ инженеров.
— Подключите Шевченко.
— Есть.
Инженеры вышли. Командир полка обратился к Попову:
— Отстранять Баталина от полетов причин покуда не вижу. Но и резервную машину дать не могу. Возьмите спарку, проследите за его действиями, особенно перед посадкой. Если у вас неотложные дела, пусть летит ваш заместитель или вот Логинов.
— Нет, я сам.
* * *Попов нашел Баталина в курилке неподалеку от СКП — стартового командного пункта.
— Отстранили? — спросил Алексей.
— Нет. Велено нам с тобой на спарке покататься. Пошли в дежурный домик, подготовимся.
— А какое задание? — спросил Баталин.
— Пустяки. Виражи, боевые развороты — левый, правый. Спирали — восходящая, нисходящая. Ну и посадка.
Алексей обиделся: и впрямь пустяки. Он уже «бой» с Логиновым вел, по маршруту ходил, на перехват его посылали вместе с Поповым.
Врач Олег Толмачев сегодня особенно занудливо выспрашивал его о самочувствии, тщательно проверял давление, пульс, а под конец спросил:
— Вчера на вечеринке не были, лейтенант?
— Почему вчера? Я каждый день на вечеринках бываю.
— Везет!
— Сами понимаете, холостой, неженатый.
«Кострицына работа», — подумал он, уходя от врача. Не иначе предупредил Толмачева: дескать, проследи утром, не дрожат ли руки.
— Не огорчайся, — сказал Попов. — Так уж заведено: за предпосылкой спарка. Давай–ка лучше глянем, какая у нас сегодня наземная, тактическая, синоптическая обстановка, рассчитаем, нарисуем себе всю картинку по этапам.
Пошли в костюмерную, облачились в зеленые высотные костюмы, запросили разрешение на вылет. Сидеть в спарке пришлось довольно долго. Наконец СКП дал команду запустить двигатель и рулить к исполнительному старту.
Взлетели, пришли в зону. Баталин доложил руководителю полетов, что готов выполнять задание. Разгон, левый вираж, правый… Разгон, правый вираж, левый… Левый боевой разворот, правый…
— Повторить! — услышал он в наушниках команду Попова.
Правый… Левый…
— Добирай ручку! Плавно!
Проделав восходящую спираль, Алексей вошел в нисходящую. Сперва делал мелкие витки, затем крупнее, еще крупнее, увлекся «раскруткой», однако Попов его не останавливал, никаких замечаний не делал. Баталин доложил на КП о выполнении задания, получил «добро» на посадку, начал строить заход.
Попов впился взглядом в приборную доску.
Прошли над дальней приводной радиостанцией — скорость завышена: около восьмисот. Попов забеспокоился, однако, переломив себя, решил не вмешиваться в действия Баталина до конца: надо хоть для себя прояснить.
Полоса приближается, скорость упала до шестисот пятидесяти, тем не менее она на сто километров в час превышает допустимую.
Баталин выпустил тормозные щитки. Попов видел, где они приземлятся — далеко за посадочной отметкой. Однако Баталин прекрасно чувствовал машину: он поставил РУД на «малый газ», выпустил до упора щитки и мягко коснулся полосы у самого посадочного знака, в то же мгновение выпустив тормозной парашют. Посадка получилась, что называется, тютелька в тютельку.
Баталин зарулил на стоянку. Подбежали техники, подставили бортовые лестницы. Юрий и Алексей покинули кабины и сняли шлемы.
— Скажи, почему ты и сегодня садился «на скоростях»?
— Разве? — удивился Баталин. — Я и не заметил.
— Ты на приборы смотришь?
— Конечно. Но не всегда.
— А вчера смотрел?
— Зачем, Юрий Александрович? — Баталин улыбнулся. — Я и так все вижу и чувствую.
— Слушай, Алексей, мне не до шуток! — строго сказал Попов. — Даже сам главный маршал авиации обязан изучать условия, при которых мы тут взлетаем и приземляемся. Ты завышал скорость неоднократно, но до вчерашнего дня этого не замечал или не хотел замечать никто, потому что садишься ты классно, ничего не скажешь. Тебя надо «ловить» над дальним приводом, и Кострицын вчера это понял. Потому–то в предпосылке целиком и полностью обвинили тебя. И что же? Ты продолжаешь свое! Тебе что, летать надоело?
— Юрий Александрович, но ведь если бы я вчера не завысил скорость, разве я дотянул бы до полосы?
— Ах, вон что! Выходит, ты еще и герой? Черт побери, но твой запас против тебя же и обернулся! Ты пытался избавиться от излишка скорости и остановил двигатель!
— Я не о двигателе сейчас говорю, — упрямо продолжал Баталин. — Выходит, всем было бы легче, если бы я действовал по правилам и скапотировал бы перед полосой! Зарылся бы носом в землю, а инструкцию не нарушил!
— Не говори глупостей!
Тем не менее Попова выбило из колеи рассуждение Баталина. Если он не останавливал двигатель, то завышенная скорость перед посадкой явилась для пилота спасением. Рельеф перед полосой неровный, катастрофа была бы неминуемой. Дьявольщина, но не поощрять же проступки! Эдак можно все с ног на голову поставить!
Угадав замешательство комэска, Баталинпопытался наступать.
— Это не глупости, это все из логики вещей. Сажусь без движка — недовольны. Сажусь с движком — недовольны.
— Хватит! — отрубил Попов. — Я вынужден отстранить тебя от полетов. Сдашь мне зачет через пять дней, тогда посмотрим.
* * *Прапорщик Шевченко пришел на аэродром с рассветом. Он всегда приходил раньше всех.
Сняв чехлы, он отнес их от машины. Открыл люк осмотра двигателя и занялся привычной работой.
Аэродром начал оживляться: перекликались техники, громкоговорители разносили команды на всю долину, рокотали тягачи и топливозаправщики, синий дым медленно сносило на бетонку.
Пришел механик Петя Королев, «второгодник».
— Здравия желаю, Иван Макарович.
— Мое почтение. Куда ролик задевал?
— Какой ролик, Иван Макарович? — удивился Королев.
— Тот, что на тяге хотели заменить.
— У вас он, Иван Макарович.
— Весь ящик обыскал.
— Вы его, помнится, в карман клали.
Шевченко достал из наколенного кармана чистую ветошь, под ней — ролик.
— Будь ты неладен! Час ищу. — И прежним ворчливым тоном: — Чего стал? Помогай.
В кармане забыл — не беда. В кабине не забыть бы или в одном из лючков. Тогда — горе!
По долине прокатился грохот: это спарка пошла разведывать погоду. Обычно за погодой любит летать сам командир полка. Летая на спарке, он прикидывает, будет сегодня план или нет. Предугадать трудно: в горах погода меняется быстро.
Вернулась спарка, Сердюков передал «погоду» на КП. Тотчас загрохотали двигатели, истребители направились на старт. Гром при ясном небе — это первый из них пошел в высоту.
Потянулась в голубом пространстве белая нить. Командир звена первой эскадрильи Логинов поздоровался с Шевченко.
— Отчего не там? — показал глазами вверх Шевченко.
— Скоро, Иван Макарович. Переодеваться иду. А вас Сердюков просит осмотреть движок одиннадцатой.
— Выходит, не нашли ничего? — задумчиво сказал Шевченко, доставая ветошь и протирая руки. — Ну а сам как думаешь: останавливал парень двигатель или нет?
— Не останавливал.
Шевченко поскреб щеку.
— С виду ничего парень, только вроде как без царя в голове! С такими случается: сразу не сказал правду, а потом неловко признаваться. Мне, конечно, не в свое дело встревать не след, но я своему брату–технику верю. Народ знающий. Не нашли ничего — значит, не было. И я не найду! Не господь бог.
* * *В костюмерной Баталин принял душ, надел обычную полевую форму. Аэродром живет, кипит. Хорошо ребятам! А тебя же дернул черт продемонстрировать свою, баталинскую посадку! Выходит, не то делай, что хочется, а что старшие велят.
В библиотеке он взял учебники и забрался в класс тактики. Тут было прохладно — окна на север. Раскрыв учебник по самолетовождению, он не заметил, как пролетели полтора часа. Вдруг в классе стало темно. Глянул в окно: горы наполовину затянуты тучами.
В коридоре послышался топот, дверь открылась, вбежали Мохов и Лапшин.
— А-а, вот он где!
Мохов объявил:
— Парадными колоннами — в штурманский класс! Лекцию слушать.
Кряжистый подполковник Якунин, старший штурман полка, при появлении молодых летчиков хмуро произнес:
— Опаздываете.
Уселись во второй ряд. Баталин положил перед собой учебники.
— Что за книги? — спросил подполковник. — Учебники? Недавно из училища — и уже учебники! И в кабину с собой берете?
— Никак нет, — гаркнул Алексей. — По причине отстранения от полетов.
Раздался смех.
— За что отстранили?
— За хорошую посадку.
— Не понял юмора. Ваша фамилия Баталин? Тогда знаю. Садитесь.
Якунин взял мелок, нарисовал на доске гору, слева от нее — изогнутую стрелку.
