Леонид Самофалов
Впереди — полоса
Проект «Военная литература»: militera.lib.ru
Издание: Родины солдаты. — М.: Мол. гвардия, 1983.
OCR, правка: Андрей Мятишкин ([email protected])
Родины солдаты: Повести и рассказы / Сост. В. Ерашов. — М.: Мол. гвардия, 1983. — 448 с. — (Б‑ка юношества). Тираж 200000 экз. Цена 2 руб.
* * *Проделав пилотаж в зоне, Алексей Баталин осмотрелся. Впереди — заснеженные пики, слева — зеленая долина, в долине петляет речка — быстрая, холодная, белая от пены. Вдалеке на зелени — серый штрих бетонной полосы, за ней угадывается скопление домов — городок.
— Двести пятый, я одиннадцатый.
— Одиннадцатый, я двести пятый, — послышался в наушниках голос руководителя полетов. — Разрешаю посадку.
С потерей высоты долина становится шире, но горы остаются такими же громадными.
После третьего разворота он выпустил шасси, убрал ручку управления двигателем — в обиходе РУД — на упор малого газа. Убрал резковато. Обороты быстро уменьшаются. И вдруг оборвался звук работающего двигателя! В следующую секунду Баталин уже докладывал:
— Двести пятый, остановился двигатель.
Он не отрывал глаз от стрелки высотометра, а правая ладонь, сжимая ручку управления, действовала как бы сама по себе и задавала машине наиболее выгодный угол планирования.
«Спокойно! Без паники! Высота еще есть. Надо попытаться запустить двигатель».
— Баталин! — раздался в наушниках голос руководителя полетов. — Переключи…
Потом Алексей пытался осмыслить, сам он сделал все необходимые переключения или следовал командам с земли. Очень уж совпадали его собственные действия с командами!
Стрелка указателя оборотов дрогнула, пошла вправо, до слуха донесся нарастающий свист: двигатель запустился. Обороты плавно возрастают, стрелка приближается к отметке «40».
Взлетно–посадочная полоса. Удар о бетонку тяжеловат. Ничего, обошлось. Бежим по полосе…
* * *Тягач отбуксировал машину Баталина. Набежали специалисты. Механики по авиационному оборудованию быстренько извлекли опломбированную бортовую систему автоматической регистрации параметров полета. Было слышно, как техник самолета Владимир Торгашин и механик Анатолий Драчев о чем–то спорили, слов не разобрать. Двигатель перед запуском они проверили, после запуска прослушали. Кто ж виноват, что он остановился.
— Черт его знает, товарищ лейтенант, — с досадой проговорил Торгашин. — Думали–думали, ничего не придумали.
— Я слышал, как вы думали.
— Не должен был он останавливаться!
— Это вы в цель, — ответил Баталин. — Прямо в яблочко. Он вообще не должен никогда останавливаться, пока не остановишь.
Подошел заместитель командира эскадрильи по инженерно–авиационной службе капитан технической службы Сливкин в сдвинутой на затылок фуражке. Рыжие волосы Сливкина слиплись на лбу.
— Ну что? — обратился он к технику и механику.
— Ничего, Григорий Денисович. — Торгашин развел руками. — Если и есть что, так снаружи не видно. Разбирать надо.
— Разбирать погодите! Команды не было. А в журнале летчик расписывался перед вылетом?
— Обязательно, Григорий Денисович. Без этого они не взлетают.
Сливкин повеселел и обернулся к Баталину.
— Поди, что–нибудь не так делал, а, лейтенант?
— Делал как надо, — холодно произнес Алексей.
— Тогда и волноваться нечего. У нас все в порядке, у тебя все в порядке. Блеск! А ты чего, лейтенант, в костюме паришься? Иди переодевайся — в штаб все равно вызовут. Сейчас прибористы графики там всякие чертят, на линейках подсчитывают — ищут. Чего на припеке–то сидеть?
* * *Переодевшись, Алексей направился к стартовому командному пункту, где летчики в тени невысоких деревьев дожидались своей очереди на вылет. Тарас Лапшин подвинулся на длинной низкой скамейке.
— Садись.
— Благодарствую.
Тарас повернул к нему остренькое свое лицо, усеянное крупными веснушками.
— Нашли отчего?
О предпосылке к летному происшествию знал уже весь аэродром: динамики развешаны повсюду.
— Ищут, — отозвался Баталин.
— Если так долго ищут, значит, ты не виноват, — задумчиво произнес Лапшин.
Он был уверен: произошла какая–то чертовщина, машина сама «взбрыкнула», а может быть, и скрытый заводской дефект. Об этом в училище говорили на занятиях. Летаешь себе, летаешь, вдруг — неожиданное «взбрыкивание».
Летчики не прислушивались к беседе молодых пилотов. Из динамика над головой слышались распоряжения руководителя полетов, командира второй эскадрильи майора Алдонина.
* * *Внешний осмотр двигателя ничего не дал. Командир полка Сердюков приказал разобрать на «одиннадцатке» силовую установку.
— Выходит, полеты прекращаем? — спросил старший штурман полка подполковник Якунин.
— Нет, летаем. Мы и так еле в план укладываемся. Не знаю даже, как будем выглядеть в соревновании с этой предпосылкой!
В одном из помещений командно–диспетчерского пункта специалисты анализировали записи бортовой регистрирующей аппаратуры — САРПП. Мнения разделились. Одни утверждали: виноват летчик, другие возражали.
— Все ясно, — заявил руководитель группы дешифровщиков капитан Омелин, молодой мужчина с залысинами до макушки. — Пилот второпях переместил РУД за положение «стоп». Вот и все!
— Из чего это видно? — спросил командир первой эскадрильи майор Попов.
Скулы у Попова были шире лба, нос немного удлинен и загнут книзу. Волосы цвета соломы распадались на стороны, как их ни зачесывай.
— Смотрите сами. — И капитан принялся водить пальцем по линиям графика. — Вот эта нисходящая — линия записи оборотов. В этой точке — обозначим ее точкой «а» — она изламывается. Видите?
— Почти незаметно.
— Но ведь есть! Что тут отрицать?
— Я ничего не отрицаю, — ровным голосом ответил Попов. — Я только говорю: излом почти незаметен.
Капитан загорячился.
— Ваш летчик поставил РУД на «стоп» или даже за «стоп». Сработал гидрозамедлитель, обороты уменьшились до нуля. Вот и все!
— Не вижу истоков вашего «выходит», — по–прежнему не повышая голоса, произнес Попов. — Так и я могу объяснить: в силовую установку перестало поступать топливо, обороты уменьшились до нуля. Где же причина?
— Э, нет, товарищ майор! — Омелин усмехнулся. — Мое «выходит» подкреплено объективными данными. Вы обычно шасси выпускаете перед третьим разворотом, не так ли?
— Обычно. Но не во всех случаях.
— А какая при этом выдерживается скорость?
— Не свыше пятисот пятидесяти.
— Вот то–то! — капитан с торжеством поднял палец. — А у вашего летчика она была равна семистам! Отсюда выходит: времени до посадки в обрез, необходимо резко снижать обороты. В спешке РУД переводится не в положение малого газа, а на «стоп». Но ваш лейтенант этого не видит, потому что выпускает тормозные щитки.
— Совершенно с вами согласен, — послышался от двери голос подполковника Кострицына, заместителя командира полка. — Я запрашивал дальний привод, там подтверждают: один из истребителей шел к полосе на повышенной скорости.
Попов не заметил, как вошел подполковник.
— Кто именно подтверждает? — спросил он, не оборачиваясь к Кострицыну.
— Ефрейтор Юрчишин.
— Хорошо, — сказал Попов. — Я с ним поговорю.
— То есть, — подполковник впился взглядом в комэска, — вы намерены ревизовать мои слова?
— Я намерен отыскать истинную причину остановки двигателя. Но для этого мне нужны факты. Не сомневаюсь, что Юрчишин говорит правду, но мне нужно расспросить его подробнее.
— Шерлок Холмс! На версию других выдвигаете свою?
— Сравнение неудачное, — парировал Попов.
Кострицын обратился к Омелину:
— Распорядитесь принести записи «одиннадцатой» в предыдущих полетах.
— За какой период? — уточнил Омелин.
— За самый короткий. Хватит записи предыдущего полета Баталина.
Принесли запись, началась дешифровка. Попов внимательно следил за ходом дела. Картина складывалась не в пользу Баталина. В предыдущем полете после третьего разворота он держал скорость около семисот километров в час.
— Ну, что вы скажете, товарищ майор? — обратился к нему подполковник. — Хотите, расшифруем и другие записи?
— Зачем?
— Чтобы вы имели факты.
— Дело ваше, — невозмутимо отозвался Попов. — Чем больше, тем лучше. Но даже один этот факт противоречит вашей версии, товарищ подполковник. Скорость после третьего разворота была завышена, а двигатель не останавливался. Не останавливался он и во всех предыдущих полетах.
