Баталин подумал, что у штурмана наведения на командном пункте взмокнет спина. Каждую пару и каждую одиночку нужно последовательно навести на цель.
Пилоты примутся долбить «противника» холостыми ракетами–болванками, но у мишени огромный запас прочности, и развалит ее боевой ракетой лишь последний стреляющий пилот, скорее всего Логинов или Попов.
* * *Неподалеку от СКП Баталин встретил прапорщика Шевченко.
— Иван Макарович, что там с моим движком? Не удалось узнать?
— Узнаю. Потерпите.
На самом деле он уже внимательнейше осмотрел все промытые керосином узлы двигателя и не нашел решительно ничего, что могло бы послужить причиной его остановки в воздухе. Но предполагаемый дефект, которого не нашел даже он, Шевченко, обязательно себя проявит, и хорошо, если снова все обойдется благополучно.
В штабе он встретил Сердюкова.
— Вы ко мне, Иван Макарович?
— К вам, товарищ полковник. Все по двигателю одиннадцатой. Хотел у вас просить денька два. Надо поковыряться.
Сердюков коротко взглянул ему в глаза и взялся за раздвоенный подбородок: признак глубокого размышления. Кострицын и Омелин убедили его: двигатель остановил Баталин. Но сомнения оставались. А тут еще маршал авиации прилетает!
— Сколько, говорите, нужно? Хорошо, действуйте.
В мастерской прапорщик взял инструмент, подошел к турбине и принялся неторопливо снимать одну из лопаток…
* * *Мохов на стрельбах по мишени промазал. Об этом говорили на разборе полетов. Баталину показалось, что Валерий слушал руководителя полетов с видом стороннего наблюдателя. «Хандра. Надо что–то придумывать и выводить Валерку из его теперешнего состояния!?»
В автобусе к друзьям подсел Логинов.
— Чем заниматься намерены?
— Сам думаю: чем? — ответил Баталин.
— Тогда я скажу. Вы мне бачок на душевую затащили, а вода не течет. Почему? Труба не подведена. Переодевайтесь — и ко мне. С Толмачевым я договорился. Поужинаете у меня.
Завернули к Попову, открыли калитку, позвали: «Юрий Александрович!» — молчание.
— Подождем? — спросил Лапшин.
— Самих ждут, — сказал Баталин. — Но оставим записку.
В полутемной квартире на спинке стула полевая форма, в которой Попов вернулся с аэродрома.
— Смотри, ушел в парадном мундире! — промолвил Тарас.
— Да нет, надел что–нибудь штатское.
— Сроду не видел его в штатском!
На письменном столе лежали карандаш, бумага. Алексей приподнял один листок и увидел фотокарточку. Он так и застыл. Мохов и Лапшин, взглянув на фото, тоже замерли. С фотокарточки на них смотрела молодая женщина с детской коляской; взгляд у нее был слегка испуганный. Все трое хорошо знали эту женщину и историю ее неудачного замужества.
Баталин положил лист на прежнее место. Друзья двинулись к двери, Лапшин произнес:
— Но записку надо все равно оставить.
— Разумно.
Летчики прикрыли дверь и перевели дух.
— Как ее зовут, Тарас? — шепотом спросил Мохов.
— Наталья.
— А жену?
— О, черт, тоже Натальей.
— Не везет командиру, — посочувствовал Валерий. — А я‑то думал, что одному мне не везет.
* * *Во дворе у Логиновых лежали тонкие трубы и медные краны.
Встречая друзей у калитки, Логинов удивился:
— А чего у вас глаза квадратные?
— К Попову забегали, а его нет.
— Он в город уехал.
За работой говорили о Попове.
— Я думаю, — рассказал Логинов, — Наталья никогда его не любила. Ей надо было отвертеться от распределения. Поеду, дескать, взгляну, какая она там, Азия. Понравится — хорошо, не понравится — прости, Юра, мы друг друга не поняли. А тут у нас балерины не танцуют, эстрадные светила не поют, в библиотеке за хорошей книгой очередь. Кошмар! И — до свиданьица, Юрий Александрович!
— Может, лучше вообще не жениться? — сказал Баталин.
— Об этом и не думай! С виду оно вроде неплохо жить одному, а на поверку — плохо! И твой командир эскадрильи… будет и у него пара!
Баталин высунулся из душевой, где навинчивал шведским ключом вентиль на стояк.
— А можно посмотреть, какая она будет лет через пять?
— Нет, Алексей, уволь! — отозвался Логинов. — Но вот, к примеру, жена Сердюкова. Начинала она жить с таким же лейтенантом, как и вы сейчас, в тайге. Потом в тундре, в горах. Детей вырастили, муж ею доволен, а она им гордится. И правильно. Мы — летчики. Часто взлетаем, зато скоро возвращаемся. А возьмите жен моряков? Мужья плавают месяцами, детей не узнают, вернувшись. А жены ждут. И так — десятилетиями. Это подвиг, братцы–товарищи! Они еще и работают, а на работе всякое случается. Но при этом каждая думает: мне, дескать, что, я на твердой земле, а вот моему Алексею или там Валерию — каково в море или под водой? Конечно, нашему брату тоже не надо завидовать, но мы тянем одну лямку, а они по меньшей мере три. А служба им не засчитывается, денег им не платят и наград не дают.
На крыльце появилась Катя.
— У меня ужин готов, а они все канителятся! Долго еще будете?
— Любезная моя спутница, — обратился к ней муж, — хотя бы сегодня ты можешь не ворчать?
— А почему сегодня? Светлый праздник какой?
— Потому что у нас гости.
— Какие еще гости? Тут все свои.
* * *Утром другого дня Попов подошел к Баталину после построения.
— К зачету готов?
За теорию и матчасть Алексей спокоен, побаивался он каверзных вопросов по навигации.
— Готов, — ответил он.
— Зачет принят.
Баталин раскрыл рот.
— К полетам допускаю, — продолжил Попов. — А пока — в класс.
«Ну и цирк! — думал Алексей, шагая за командиром. — Удивительный вы народ, Юрий Саныч».
Стены класса увешаны схемами, графиками, полярами. Летчики торопливо рассаживались.
Попов снял часы с руки и положил перед собой на стол.
— Сегодня займемся несколько новым для вас делом, а именно — моделированием. В частности, попытаемся моделировать атаки наземных целей.
Он нарисовал на доске систему координат, затем три полусферы с центром в точке пересечения ординат — три зоны разлета осколков от различных средств поражения. Трое друзей с улыбками переглянулись. Этот рисунок они уже видели: под ним на письменном столе Попова лежала фотокарточка женщины с детской коляской.
— Теперь, — продолжал Попов, — у нас есть возможность определить минимально допустимую перегрузку при стрельбе. Баталин, что там случилось?
— Ничего, конспектируем.
— А вид такой, будто вы только что Америку открыли. Идем дальше. Кальку расположим на планшете так, чтобы найденную нами точку на шкале совместить с заданной дальностью начала стрельбы. В результате узнаем значение перегрузки, при которой можем своевременно уйти из зоны разлета осколков, вернее, даже миновать ее.
— Разрешите спросить, товарищ майор? — обратился к Попову один из летчиков.
— Пожалуйста.
— Как при таком моделировании избежать ошибок на практике? Ведь мы замечаем мишень издалека, огонь открываем тоже издалека, чтобы не проскочить над целью. Так ведь?
— Так, так, — поощрил комэск.
— Но ведь издалека мы можем и неправильно определить угловые размеры мишени, следовательно, поневоле войти в зону разлета осколков.
— Не войдете, если будете знать формулу для отыскивания ошибки в определении размеров цели. Вот она. — И постучал мелком по доске.
Словом, занятия шли своим чередом, Баталин слушал вполуха. Он размышлял о Попове и той молодой женщине, случайно увиденной им на фотокарточке: это была дочь подполковника Кострицына. Где они встречаются? И встречаются ли? Ведь никаких разговоров по этому поводу в гарнизоне не возникало, никаких слухов, даже намеков. Поистине загадка!
— Баталин, пройдите к доске.
Он вышел к доске и взял мелок. Требовалось найти величину минимально допустимой перегрузки, которая исключала попадание машины в зону разлета осколков. Пользуясь формулой, Алексей быстро нашел ее: три и пять десятых. Командир эскадрильи попросил заменить одну цифру в уравнении — получилась семикратная перегрузка. Ну а за этим стояла уже как минимум предпосылка!
— Если же вам еще и захочется убедиться в результатах стрельбы, — произнес Попов, — то сделать это удастся лишь через две секунды, когда снаряды достигнут цели. За это время машина переместится в сторону объекта на четыреста девяносто метров, то есть на полкилометра. Давайте посмотрим, на какой высоте при семикратной перегрузке вы сможете выйти в горизонтальный полет.
Подставлено новое число, получен результат — сто метров. Теперь уже не только Баталин, но и вся аудитория смотрела на доску с удивлением.
— Хорошая она штука, математика! — произнес комэск. — Все по–честному, без обмана. Естественное желание проверить качество стрельбы привело вас в зону интенсивного разлета осколков. Тут предпосылкой не отделаешься, тут — происшествие!
