поможет, – уверенно говорю я.
Он склоняет голову набок. Смотрит на мою ямочку и щурится.
– Нисуаз с говядиной.
Роуэн громко стонет.
– С домашней дижонской заправкой.
– Птичка…
– И большая порция…
– Не вздумай!
– …мороженого.
Он тычет меня под ребро, и я испускаю странный, несвойственный мне писк.
– Ты в курсе, что с тех пор я не могу на него смотреть? – спрашивает Роуэн, щекоча меня и заставляя хихикать. – Хотя раньше обожал. Все ты виновата!
– Я ни при чем, – хриплю я, и наконец меня отпускают. – Я всего лишь хотела убедиться, что ты знаешь состав – ну, мало ли, вдруг захочешь полакомиться, попробовать незнакомое блюдо…
– Ага, разумеется!
Машина замедляет ход и останавливается перед стеклянным зданием, куда прибывают гости в роскошных нарядах. Я одергиваю подол платья, не прикрывающего даже колен, словно тем самым могу волшебным образом удлинить его. Водитель открывает дверь.
– Здесь нет дресс-кода, – говорит Роуэн, подталкивая меня к выходу. – Честное слово, ты хоть мешок из-под картошки надень, все равно будешь самой красивой. У тебя потрясающее платье, и оно невероятно тебе идет.
С сомнением покосившись на Роуэна, я принимаю ладонь водителя и вылезаю на свежий воздух, который пахнет весной и морем. Едва мы выходим из машины, как Роуэн кладет руку мне на поясницу. Сердце подскакивает и замирает в горле.
Зал украшен ярко-белыми лентами и тропическими цветами. Наш столик стоит в середине второго ряда, неподалеку от сцены. За стойками разливают напитки; люди за столиками смеются и разговаривают, из динамиков по периметру зала звучит приятная мелодия. На малой сцене в дальнем углу музыканты настраивают инструменты, рядом переливается огнями танцпол.
Мы берем напитки и пробираемся сквозь растущую толпу. Роуэна постоянно окликают друзья, рестораторы, юристы, спортсмены, клиенты и просто случайные знакомые. Он в родной стихии: смеется, улыбается ярче здешних ламп, заражает своей энергией. Этот мужчина без зазрения совести способен зарезать любого своего собеседника – и обладает редким талантом располагать к себе людей, ни на секунду не роняя маски.
Да, он в родной стихии, а вот мне здесь неуютно.
Во время охоты я умею вести светские беседы, потому что передо мной стоит конкретная цель, но общаться с людьми, которые не имеют грехов за душой, мне непривычно. Впрочем, в компании Роуэна это дается намного легче. Он помогает наладить первый контакт, найти общий язык. «Ваш новый альбом отлично продается… Вы знаете, что Слоан – близкая подруга Ларк Монтегю?» Или, например, «Слоан утром вылетает в Мадрид… Вы же были там в прошлом году?» Я поддерживаю разговор, чувствуя себя не просто безмолвной спутницей, приглашенной ради компании. Роуэн помогает мне выйти, расширить зону комфорта.
Все это время он не выпускает меня из рук: обнимает за талию, если мы стоим, придерживает за локоть или за ладонь, когда куда-то движемся. За ужином неотрывно смотрит на меня, хоть и сидит совсем рядом; согревает улыбкой и взглядом; пальцем скользит по внутренней стороне запястья, а когда его вызывают на сцену, чтобы вручить стеклянный кубок в виде слезы, то во время награждения подмигивает мне и улыбается.
Затаившаяся в груди боль с каждым мгновением становится острее.
Ужин окончен, начинают играть музыканты. Некоторые гости выходят на танцпол, другие остаются за столиками. Роуэн идет к стойке, чтобы взять нам выпивку, но по пути втягивается в разговор. Я оживленно болтаю с нашими соседями по столу, краем глаза поглядывая на высокого красивого мужчину, который, словно пламя, высасывает из зала воздух.
Он знает мои самые темные секреты, а я – его. Мы оба – те еще твари и, возможно, не заслуживаем того, что есть у других. Ни счастья. Ни любви. Ни близких. Однако я не могу перебороть в себе чувств, которые испытываю, когда вижу Роуэна во всех его ипостасях: и блистательным ресторатором, и проклятым убийцей. Может, я слишком грешна и не заслуживаю любви, но все равно хочу ее. Простой дружбы мне мало.
Резким движением, сама не соображая, что делаю, я встаю из-за стола и иду к Роуэну. Он стоит спиной, в одной руке держа бокал с шампанским, в другой – виски со льдом, разговаривает с какой-то парочкой и еще одним мужчиной – кажется, инвестиционным брокером. Я останавливаюсь рядом и, воспользовавшись паузой в разговоре, беру Роуэна под локоть. Сознание словно расщепляется надвое, и я наблюдаю за собой со стороны.
– Ох, прости. – Роуэн с чуть застенчивой улыбкой протягивает мне бокал. – Мы немного заболтались.
– Ничего страшного. Не буду мешать.
Роуэн не дает мне отойти. Он что-то говорит: мол, я вовсе не мешаю, но из всей фразы я могу разобрать только пару-тройку слов, остальное тонет в музыке и оглушительном стуке сердца. Я сглатываю комок, невольно задержавшись взглядом на его губах, через силу поднимаю голову и смотрю в глаза.
– Потанцуем?..
Роуэн в первое мгновение удивляется, потом в глазах у него вспыхивает искра, а уголок губ дергается в чуть заметной улыбке. Той самой, дьявольской, с которой он встретил предложение Торстена прогуляться по саду.
– С удовольствием, – говорит он, забирает у меня бокал, ставит напитки на соседний столик и ведет сквозь толпу.
Когда мы выходим на танцпол, музыканты начинают играть новую песню: более медленную, но притом энергичную и не слишком заунывную, чтобы раскачиваться под нее в обнимку. Кое-кто из танцующих уходит, другие разбиваются на пары. Роуэн непоколебимо шагает вперед, держа меня за руку, пока мы не оказываемся в самом центре среди прочих пар и не встаем лицом друг к другу.
– Ты, наверное, и танцуешь прекрасно… – бурчу я, когда он кладет руку мне на бедро, а другой обхватывает пальцы, сковывая их крепкой и надежной хваткой.
Роуэн улыбается и ведет меня за собой: без лишней затейливости и показушности, просто поймав нужный ритм и подстроившись под музыку.
– С тобой явно не сравнюсь.
Я приподнимаю наши сцепленные руки, и он, поняв намек, крутит меня вокруг своей оси, отпускает на миг, чтобы тут же с усмешкой притянуть обратно.
– Кто знает. Возможно, мы оба неплохо танцуем, – говорю я и долго смотрю ему в глаза, а потом, не выдержав, отворачиваюсь.
Я остро чувствую, как дрожит воздух от напряжения. Рука на спине крепче вдавливает меня в мужское тело. В ответ я невольно сжимаю пальцы у него на плече. С каждым вдохом Роуэн задевает мне грудь. Дыхание греет мне шею. Хорошо, что волосы убраны назад. Глаза сами собой закрываются. Я наклоняю голову. Хочу еще один поцелуй – прямо туда, где бьется пульс; хочу знать, что это была не
