и сделать повторный тест.
В дверь постучали.
— Ну наконец-то, — пробормотал себе под нос Александр Борисович.
Несмотря на то, что приказ пришёл от самого влиятельного человека империи, потребовалось почти пять суток, чтобы провести исследование.
Не прошло и двух минут, как Канцлер откинулся на спинку своего кресла и выпустил в потолок кольцо сигарного дыма.
«Совпадений нет».
Похороненная цесаревна — не цесаревна.
Вдовствующая императрица со сторонней помощью в самом деле смогла не только вывести из Кремля свою дочь, но и подложить похожее по размерам и полу тело. А ещё каким-то неведомым образом подменить результаты прошлого ДНК-теста.
«Мы были беспечны… Упивались своей недостижимостью для остальных, за что и поплатились, — грустно подумал Канцлер и усмехнулся. — Но если служба охраны и обеспечения Кремлёвского комплекса довольно огромна и внедриться в неё, хоть и сложно но, теоретически возможно… Как она подменила результаты? Они были на особом контроле особо доверенных людей».
В дверь снова постучали. Канцлер никого не ждал, а раз селектор молчит, значит секретарь пропустил кого-то из приближённых.
— Войдите, — рявкнул Александр Борисович.
Дверь беззвучно отворилась, и на пороге появилась фигура наследника рода Годуновых.
— Ах, Дима. Заходи, — махнул рукой Годунов-старший.
— Что с экспертизой, расскажешь? — спросил Дмитрий, сев напротив.
Канцлер лениво толкнул ему папку с документами через стол.
— Как же так! — изумлённо воскликнул Первый вице-канцлер.
— Нас здорово поимели, Дима, — вздохнул Годунов-старший. — И тогда, и сейчас. И ведь… вывели своих кротов. Сейчас нам даже вздёрнуть некого.
— Ты… на удивление спокоен, отец, — осторожно произнёс Дмитрий Александрович.
— Ну а как иначе, Дима? — хмыкнул Канцлер. — Если обосрался, подотри жопу и иди дальше. А не ори как полоумный, проклиная утренний кофе.
— Очень глубокая мысль, отец, — всё так же настороженно проговорил младший Годунов. — Но с твоего позволения, я хочу понять, что ты планируешь делать с императрицей после её выходки?
— А что я могу сделать? Толкать страну в огонь внутренней войны я не собираюсь. Если его величество император Игорь публично обвинит свою мать во лжи и начнёт горевать о её слабоумии, многие ему поверят. Но что на это ответит Елизавета? Найдутся те, кто захочет устроить публичную проверку на причастность Софьи к роду Рюриковичей. С нашей стороны отказ провести ритуал вызовет ещё больше вопросов.
— Ты думаешь, император мог бы обвинить свою мать во лжи? — настороженно спросил Дмитрий. — Рюриковичи, конечно, нам верят, мы дружны, словно братья, но… Пойти против родной матери?
— То есть ты уже не сомневаешься, что Софья действительно сестра императора? — вопросом на вопрос ответил Канцлер.
— Мне кажется, нельзя исключать такую вероятность, — в сторону ответил Дмитрий. — Правда, внешне, как мне кажется, она немного отличается от женской породы Рюриковичей… Проклятье на голову этой Елизавете! К чему вообще было устраивать весь этот фарс?
— Она хотела спасти свою дочь.
— Спасти? От чего, отец? От участи стать женой моего сына? Девочка как сыр в масле каталась! А проклятие Рюриковичей? С чего она решила, что оно ослабевает?
Канцлер нахмурился. Его наследник до сих пор не был посвящён во многие тайны рода. «Дмитрий ещё не готов», считал Александр Борисович. Однако слова, сказанные сыном, нервировали его. Сын знает столько же, сколько и Елизавета. Так с чего, в самом деле, императрица решила вывести свою дочь из Кремля.
Сколько бы ни думал Канцлер, приходящие на ум ответы ему совсем не нравились.
— Со временем ты всё узнаешь, Дима, — проговорил Годунов строго. — Пока же у меня для тебя персональное задание. Необходимо встретиться с Софьей и взять её кровь. Всё должно происходить в твоём присутствии и с согласия сторон.
— Я понял, отец. Но позволь узнать, если кровь подтвердит, что она — Рюрикович? Мы сделаем так, как желает императрица? Создадим новое княжество? Ещё сильнее усилим эту вольницу? Аскольд Оболенский должен был стать мужем Оксаны! Тогда мы смогли бы контролировать его деятельность и получили бы доступ к его вооружению. Уж Оксана бы постаралась!
— Будь уверен, если Софья, в самом деле, Рюрикович, то всё сложится прекрасно для нас.
— Откуда такая уверенность, отец? Неужели ты не видишь, что формируется оппозиция!
— Какая к чёрту оппозиция, Дима! — рявкнул Канцлер, и от волны невидимой силы его сына вжало в спинку кресла. — Я не вижу, чтобы кто-нибудь выступал против империи! Мы храним империю, потому что мы сильнейшие! Потому что мы можем это сделать! И это наш долг. За четыреста лет не нашлось ни одного рода, способного поспорить с нами за наше место в империи.
— Ты… — выдавил из себя Дмитрий. — Ты говоришь так, будто если появится род сильнее, мы отойдём в тень!
— Пока такого рода нет, — успокоившись, ответил Годунов-старший.
— Но если он появится, наш род будет уничт…
— Я НЕ ПОЗВОЛЮ! — рявкнул Канцлер. Кресло с его наследником сдвинулось на несколько сантиметров, а бумаги, лежавшие на столе, разлетелись в стороны.
— Я не позволю уничтожить наш род. А пока мы сильнейшие, я приложу все усилия, чтобы заставить другие рода служить на благо империи. Верь мне, Дима. Хоть и вышло так, что девочка, предназначенная в жены твоему сыну, может выйти замуж за юношу, которого мы хотели женить на твоей дочери… Если они поженятся, мы только выиграем.
— Понял, отец, — пробурчал Дмитрий. — Позволь идти?
— Иди, Дима. Иди.
Глядя на то, как за сыном закрылась дверь, Александр Годунов прокручивал в голове лишь одну мысль:
«Как иронично получилось. Ты спасла дочь от участи покорной птицы в золотой клетке. Она могла бы жить вольной жизнью, но ты решила сделать из неё княгиню… Раскрыла её. Назвала её Рюрикович. А все Рюриковичи независимо от пола уже много лет служат нам. Даже жаль бедняжку. Она так мило улыбалась, когда была крохой и смешно шепелявила…»
— Да… жаль девочку, — пробормотал себе под нос Канцлер.
***
— Ну, дорогая моя, добро пожаловать в наш московский дом, — с улыбкой проговорил я, широким жестом указывая на холл особняка, который Канцлер подарил мне за победу в турнире.
— Я
