откровенно поганую сторону».
Глава 15
История с красным пальтишком и Сергею не давала покоя.
К тому же было время думать, квартал выдавался спокойным. И с чего бы? Конкретные причины затишья были неведомы: очередное понижение цен, утихомирившее самых недовольных и горластых, закрытие последней подвальной разливайки к чертям собачьим или то, что фабричный дом культуры заработал на полную катушку, и теперь там было чем заняться молодежи — возможно, все вкупе, но в районе стало тише некуда.
С одной стороны, это хорошо, с другой — немедленно начались метания и сомнения, свойственные всем людям порядочным и совестливым. Появилось время задуматься над вещами, до которых в повседневной суете мысль не доходит.
Все шло своим чередом, не затрагивая мозги. Закончил обход территории, выслушал бодрые доклады всезнающих старушенций, дал фуражку поносить желающей малышне, сделал несколько внушений школьникам, выловленным с цигарками, побеседовал с работягами, которые накануне со смены слишком бодрыми вернулись, и на этом все. На приеме населения отсидел — и снова вполне тихо, лишь пожилая гражданка принесла очередную жалобу на соседку по коммуналке, похищающую у нее из керосинки топливо, — правда, это было втуне. Та, похитительница, успела на полтора часа раньше, на нее наябедничала за аналогичные действия, правда, по поводу дров. Сергей попытался выяснить, к чему она до сих пор заготовкой дров занимается, если паровое отопление работает вполне стабильно, но в ответ услышал лишь универсальное: «А ну как случись что?»
Наведалась пожаловаться на судьбу Анастасия, дочурка бабки Домны, почившей самогонщицы: полгода уж как отправилась бабуля на тот свет, а «клиентура» все дорогу не забудет, под окнами устраивает толкучки с очередями.
«Что ж я-то могу?» — поинтересовался Акимов, а та лишь руками разводит.
Остапчук пошутил, что Анастасии, мол, судьба Домашкино дело продолжать, Сергей отплевывался через левое плечо — свят, свят, только с одной все разрешилось, само собой.
Многознатец Иван Саныч лишь щурился хитро, по-ленински:
— Разрешилось, как же. Ты бы вместо говорильни всей этой Верке сигнал отправил: усилить, мол, контроль над запасами техспирта, да в промтовары наведался бы еще пару раз — с первого-то, видать, не дошло.
Гуляют по району разнообразного вида и крепости напитки на основе всего, что горит, от чистого спирта до одеколона.
Акимов огрызался:
— Попробуй запрети им. Намедни провожали ребят в армию, не дали и рта раскрыть на спиртную тему: что, защитников провожаем, нельзя рюмки выпить?
— Лютуешь, Палыч, не по разуму, — ржал Остапчук-хитрован.
Он, к слову, как усвистел с утра на свою толкучку с кем-то покалякать, так и пропал, потом с середины дня испарился и Сорокин.
«Ну вас всех», — решил Акимов и, дисциплинированно дождавшись шести вечера, с чистой совестью отправился восвояси.
Несколько раз явившись домой раньше жены и падчерицы, он какое-то время маялся со скуки, наливаясь чаем. Потом начал прибираться. Ранее выяснилось, что сам процесс освобождения от пыли немногочисленной мебели заодно очищает от хлама и содержимое черепа.
Однако сейчас домашние средства не действовали. Не дает покою эта глупая история с выдумками Оли, страшными историями и неведомой девочкой в красном пальто, как у Сони Палкиной, и в очках…
Очки, найденные Сорокиным, тоже покою не дают. Это ведь вещь штучная, дорогая, не у всех на носу такое украшение имеется. Хотя легко можно допустить, что в столице, в которой житье стало богаче, чем даже год, полгода назад, предостаточно хорошо одетых девочек в круглых очках — как же так получилось, что такого рода особы заполонили именно их захудалый парк? И те ли вообще эти очки?
Те самые. Во-первых, круглые, как Сонька показывала. Во-вторых, детские. В этом Сергей убедился лично: на следующий же день, зайдя по постороннему вопросу к руководству, он увидел, что капитан разложил на столе какие-то детали в порядке, который показался правильным.
«У “Родины” нашли?»
«Так».
«Хорошая продукция, — Сорокин постучал карандашом по детали дужки, — как бы не золото. По форме я бы сказал, что Европа. Стеклышки же, судя по осколкам, — если, конечно, это от них… а скорее всего, так и есть, цейсовские».
«Трофейные? — предположил Сергей, но тотчас сам усомнился: — Так ведь размер. Маленькие такие».
«Детского размера, — подтвердил капитан, — и это плохо».
Сергей ничего не сказал, и дураку понятно, что как ни поверни, дело прескверное.
Стекла толстые, стало быть, их хозяйка близорука и, утратив очки, скорее всего, потеряет и ориентацию.
Однако никаких незнакомых детей в округе не наблюдалось. И лишь Сонька с Наташкой утверждают, что видели у подозрительной бабы вещь, в которую ранее была одета некая девочка в очках.
«Но ведь сигналов о пропаже детей не поступало», — напомнил он.
«Нет».
«И притом хорошо одетый ребенок в дорогих очках не может быть воспитанником интерната или детдома».
«Согласен».
«Но ведь приличный домашний ребенок никак не может пропасть бесследно»…
Так. Образовался круглый замкнутый круг, сильно напоминающий нуль.
Однако тут зазвонил телефон, Сорокин взял трубку, послушал, нахмурился еще больше и жестом показал: гуляй, не до тебя.
И Акимов ушел трудиться, но не трудилось ему. Дел насущных не было, а были мысли, которые вызывали беспокойство: «Была ли девочка?» Ну хорошо, пусть выдумывали бы про девочку сразу обе — заковыристая Соня и честная Наташка. А очки куда девать? Оправа, осколки очков, круглых, дорогих и детских. Это, стало быть, доводы «за». В графе «против» — отсутствие сигнала о пропаже ребенка и, если на то пошло, и тела — это аргументы посущественнее любых свидетельств и домыслов. Да и самого красного пальто нет, за исключением того, что на Соньке, и того, что они якобы видели в наволочке в руках некой тетки.
«Что ж получается — ждать? Получается, так — пока появится хоть какой-то повод для дополнительных действий, проверочки…»
Вошла Оля, какая-то мрачная.
— Вечер добрый.
— Добрый, добрый.
— Вы все хозяйничаете?
— Я-то? Да. Есть будешь или маму дождемся?
С едой отдельная петрушка получилась: Акимов, как и положено, стряпать умел — каши, супы. Однако, как только появилось для кого, и на чем, и где, и из чего, внезапно выяснилось, что готовит он не хуже Веры и в любом случае лучше Оли. Так что ему делегировали еще и этот фронт домашней работы, и теперь женщины, возвращаясь после работы, с полным основанием рассчитывали и на ужин.
Правда, теперь Ольга что-то не настроена на чревоугодие.
— Дождемся. Давайте по чайку.
И выложила на стол баранки.
…Некоторое время чаевничали в полумолчании, Акимов пытался заговорить о том о сем, но Оля или отмыкивалась,
