оставить пост не на кого, — то ли в шутку, то ли всерьез предположила Милочка.
— Откуда же она, к примеру, может брать барахлишко? Как считаешь?
Милочка позволила себе тонкую, чуть ехидную улыбку.
— Возможно, какой-то выход на нужных людей есть, может, замужем за кем-то с возможностями. Может, из торговли, потому как может многое достать, если не все. Так что если появляется кто с особыми запросами…
— Например?
— Да разные люди… Скажем, есть человек, который готов любые деньги выложить за какие-нибудь американские очки, знаешь, такие, с зелеными стеклами, от солнца. Или вот именно такие ботики на такой-то размер — она и предоставляет. Или вот такое пальто, — она, перевернув, постучала по другому своему рисунку, — цвет чистый красный, опушка белая, крупные пуговицы, крой трапеция, длина пятнадцать сантиметров ниже колена. Последняя модель с витрины на Кузнецком мосту.
Помолчали. Иван Саныч глянул на часы.
— Ну хорошо, хорошо. Месяца с полтора назад ко мне обратилась одна дама и просила изыскать именно такое.
— Что ж молчишь все это время? Эх, Милочка…
— Вы-то сильно говорливый, — резонно заметила она, — ну а мне что кричать? К тому ж не спрашивал…
— В общем, изыскала?
— Именно. И, как и было оговорено, привезла именно такое пальтишко.
— Когда это было? — подхватил Иван Саныч.
— Дней пять назад.
— Пять дней, пять дней…
Он прикинул в уме: по грубым выкладкам выходило, что примерно тогда же, когда девочки устроили переполох в отделении. «Не торопись, — приказал себе Остапчук, — не гони лошадей. Хуже нет наспех сделанных выводов, так можно далеко уйти от правильной линии, нужны основания, нужны факты…»
— Значит, встретились, она передала пальтишко.
— Передала.
— Скажи-ка, Милочка, на твой внимательный взгляд, оно как, чистенькое было, без повреждений, без пятен, без брызг?
— В прекрасном состоянии, — твердо заверила торговка, — точно с витрины, той самой. Вот разве немного дымком попахивало, но это и понятно, многие окуривают, как бы дезинфицируют…
— Понятно… Про стоимость не спрашиваю?
— Я и не скажу, — улыбнулась Милочка.
— Тогда, может, поведаешь, что за дама заказывала? Или тоже секрет?
— Нет, почему же, не секрет, — и она назвала фамилию, от которой у Ивана Саныча морозец по коже прошел. Громковата.
— А у нее разве дочка есть? Пальто-то девчоночье?
— Я в ее в паспорт не заглядывала, — заметила Людмила Антоновна, — но раз заказывают, то есть для кого. Выложила не торгуясь, все до копейки.
— И процентик свой ты богато получила.
— Это тебе ни к чему.
— Конечно, не мое дело, — заверил сержант, — спасибо, Милочка, незаменимый ты человек! Смотрю я на тебя и, знаешь ли, сожалею, что старый уж, да и женат.
— Вот второе-то важнее, не строй из себя старика, — заметила Людмила Антоновна, но смотрела милостиво и погрозила пальчиком.
Иван Саныч полюбезничал, чтобы не терять полезных навыков взаимодействия с прекрасным полом, и лишь напоследок вернулся к теме, которая интересовала его более всего.
— Шедевры твои заберу для истории?
— Да сделай одолжение, — великодушно разрешила Милочка, — а скажи по-честному, по старой памяти: что ж, перекроешь мне эту кормушку?
Иван Саныч заверил, что навредить Милочке он не желает, причем почти искренне.
— Это хорошо, таких ценных людей мало. Ну и раз уж такой разговор у нас пошел с тобой, искренний… может, тебе пригодится, Саныч. Колясочку она никак не доставит.
— Что за колясочка?
— Видишь ли, в одном благородном семействе пополнение ожидается, и мамаша будущая требует именно заграничную коляску, шведскую или английскую, на высоких колесах, глубокую, с поднимающимся капюшоном на спицах.
— Что, отечественный товар не устраивает?
— Нет, — кратко сообщила Милочка.
— Богато жить стали.
— Некоторые и не прекращали.
Так, пора закругляться. Оглянувшись и убедившись, что никто не подсматривает, Иван Саныч со всей почтительностью облобызал ручку — красивую, ухоженную, пусть и воровскую.
«Вот и недаром прокатился, — размышлял Остапчук, отправляясь восвояси, — любопытная история! Незаменимый человек Милочка, раз такие люди не гнушаются к ней обращаться. А что за дочка у нее, знать бы? Вот так пообщаешься с бабами — знать будешь побольше загса и партячейки».
Вот так, нежданно для себя, товарищ сержант Остапчук из окраинного райотдела милиции прикоснулся к высокому обществу. Поскольку заказчица, потребовавшая себе красное пальтишко «с витрины», была некто иная, как Зоя Васильевна Белая, известнейшая особа и актриса.
Впервые показавшись на театральной сцене в роли грибочка в сказке «Теремок», она с тех пор пользовалась неизменным успехом. Талантлива, это бесспорно. Перед началом войны она была одной из самых популярных артисток — красивая, тоненькая, но пышногрудая, черненькая, с огромными глазами, продолговатыми, как раковины. Замужем Белая была неоднократно, и за отборными гражданами — то за актером, то за внешним разведчиком, то за летчиком-испытателем, который погиб при испытаниях еще до войны. Ходили слухи и о многочисленных романах с различными персонажами разной степени высокопоставленности — никакого труда не составляло в это поверить, она женщина сказочной красоты и таланта. Сейчас она пребывала в браке с выдающимся писателем-фронтовиком Кириллом Ивановичем Иванищевым. Поговаривали, впрочем, что совместная жизнь у них не складывалась.
То они вместе по передовым ездили с агитбригадами, то ссорились, то он глядел налево, то она. На нервах принялась прикладываться к бутылочке, все чаще — да так, что сначала из одного театра попросили, потом из другого. Из уважения к мужу пристроили в третий — там Белая не прижилась, поскольку традиции были совершенно иными, и спектакли ставили классические, в такой репертуар она не очень вписывалась. Она все не унималась и наконец после пьянки как-то вообще не явилась на спектакль. Разразился грандиозный скандал, после товарищеского суда Белой пришлось уйти из театра. О том, что она прекрасная актриса, свидетельствовал тот факт, что ее немедленно позвали в другой театр, где стабильно занимали в спектаклях, но не на главных ролях — от чего, может, Белая и страдала, и заливала все усерднее. И все-таки играла в спектаклях главную роль по очереди с известной примадонной, звездой космического масштаба, которую заменяла на время болезни или отпуска.
А вот зачем ей потребовалось пальтишко? Про детей их никто не слышал. Может, была какая-то таинственная дочка от какого-то из предыдущих браков. Легко представить, что актуальный ныне муж может не ладить с падчерицей. Может, она где-нибудь в деревне у бабули и женщина втайне от всемогущего повелителя пытается сделать отверженному ребенку подарки.
«И снова беда, — сокрушался Иван Саныч, — был ли он вообще, этот ребенок? Снова допущения, догадки, фантазии. Ничего осязаемого, но беда-то в том, что если предположить, что девочка была, то на удивление гладко, без сучка и задоринки, все складывается. Причем в
