НЕУЗНАННЫЙ ГОЛОС
Непонятен, дик и непорочен.Словно флагом огненным обвит,Над густым амфитеатром ночиБродит голос праведной любви.
Он проснулся, ничего не помня,В первый раз увидев ночь — и светНа полу огромных черных комнат,Серебром упавший на паркет.
Встал и вышел. Мир был пуст и ясен.И, раскинув крылья над кино,Он запел, бессмыслен и прекрасен,И стучался лапами в окно.
…И всю ночь он плыл. Не умолкая,И об стены бился, как слепой.Голубей разбуженная стаяКрыльями плескалась над толпой.
И всю ночь сквозь грохот ресторанаЖизнь он звал, он звал любовь мою.И, охрипнув к утру, у фонтанаЖадно пил холодную струю.
Дикий и взъерошенный, как заяц.На заре он вымок и продрог.Так ушел, домов едва касаясь.И никто его узнать не смог.
1933
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДУШИ
Неподходящий климат отменив —Пустынь и зорь, остолбенев с вокзала,Душа проявит черный негативИ выставит в небесных окнах зала.
И влажный день, как пестрое яйцо,Весь в крапинках сырых вороньих криков,Дохнет весной и жалостью в лицо,К сиренам труб мечтательно привыкнув.
С полей апрель проходит налегкеРастапливать разряженные парки.Он руку протянул ей, а в руке —Твой первый день, блистательный и яркий.
Прохожим был невнятен тот язык,Но явственным — ответ и возвращенье.И радости, которым птичий крикНа целый век надпишет посвященье.
БЕЛЫЙ КРЕСТ
Тусе (неразб.)
Ты плачешь ночью во сне —И другая жизнь тяжела.В этой первой твоей веснеТы так тихо и сонно жила.
А вокруг поезда бегут,В небесах самолеты гудят.Все тебя — и сквозь сон — зовут,Чтобы ты вернулась назад.
— Помнишь музыку по вечерам,Лунный город и древний мост?Помнишь, помнишь? Останься там,Под охраною верных звезд…
Ходят в мире любовь и труд.Метят двери белым крестом.Перед дверью руки растут.Закрывая от бури дом.
И ветвятся руки твои.Чтоб коснуться, закрыть, помочь…Ослепленные соловьиВ них поют целый день и ночь.
Ты им вторишь в полночный часИ, проснувшись, расскажешь мне,Как закат пламенел и гас,И не мог догореть в огне.
Видишь, в горе бессмертней жизнь!Не жалей же, что счастья нет.Над тобой эта древняя высьПроливает безбрежный свет.
Полотно окружных дорог,Как змея, обползает наш дом.— Я для жизни тебя сберегИ отметил белым крестом.
ПИСЬМА РАЗЛУКИ
Вокзалы гремели, как землетрясение,И воздух был душен от слез и разлук.Солдаты из Армии СпасеньяПели псалмы и теснились в круг.Мы расставались и уезжали.За блудными стеклами рос восход.Теплое облако нашей печалиНа окнах купе обращалось в лед. И леденея, и холодея, Звездный экспресс замерзал в пути. Мы уходили, уже не надеясь Когда-нибудь снова на встречу прийти.— Но ты упрямствуешь, повторяяО вечности жизни у врат крематория.Но ты колеблешь ограду раяВнезапным прибоем земного горя.И, изнемогая, все просишь упрямоХоть отзвука, эха любви и веры,Пока столетье топталось, как мамонт,У первобытной твоей пещеры. И только пьяный тапер в трактире, Все письма разлуки сыграв без нот, Под утро тебя убедил, что в мире Любовь под рояльною крышкой живет…
«Скит». II. 1934
ПОЛУДЕННОЕ СИЯНИЕ
Ты чертишь планы торпеды.Регуляторы и тормоза,В нестерпимом сияньи победыЗакрывая щитком глаза.Воспаленное сердце вокзалаГремело всю ночь без сна.Над тобой звезда дрожалаИ плыла над тобой — весна!Ты вставал в лихорадочной дрожиНад пространством, над дымом планет.Ты кричал, что еще не прожитРяд твоих журавлиных лет…— В портах, трепеща под рукой коменданта,О море, о счастьи просил телефон.Это вскипевшая жизнь эмигрантаПела из трюмов с тобой в унисон. …О, ты иссякнешь, как скудный родник. Тенью по полдню проходить твой жребий. Только на миг ты из бездны возник — И вот растворяешься в блещущем небе… Но столько сияний и столько звуков Колеблет воздух твоих дорог, Что ты, постигая восторг и муку, Больше бы их вместить не смог.
«Скит». II. 1934
СИНЯЯ БОРОДА
— Сто душ, сто форм. И вечный рай.Благоухай и отдыхай,Но только жизни не коснись иВсегда, во сне и наяву.Жди — я вернусь и позовуШумящим ветром в синей выси…………………………………Но жизнь, но голос, песнь твоюНе удержать в пустом раю,В благоухающей темнице. Ночь и день — вечный плен. Голос вырос выше стен. Озирает даль и высь. Сердце, сердце — обернись! Кто томится? Кто томится?.. — Друг мой, друг мой — это ты? Слышишь зов из темноты?
Кто там? — ангел, зверь иль птица?..…В поле темный шелест трав.И, палец кровью запятнав,Ты отворяешь дверь темницы. Кто же прав?Это желтый дынный склад,Это желтый дынный дымПо рукам течет твоим,Душно липнет на губах… Нет… Ах!Это головы лежат!..Дверью — хлоп, и назад.……………………………Все прекрасно и безмолвно.В дальнем море ходят волны,Веет ветер в вышинеНад мостами, над домамиО прекрасной светлой даме, О тебе и обо мне.Небо смотрит в окно,Рай и свет — это ложь? Все равно —Палец свой не ототрешь.Как здесь душно, как темно!Целый мир с подвалом схож. Все равно —Палец свой не ототрешь!Тонешь, падаешь на дно.Слышишь сердце? — Ни одно…Столько лап, столько рож… Что ж. Все равно:Палец свой не ототрешь!Палец свой не ототрешь…Палец свой не ототрешь И умрешь.
«Скит». IV. 1937
СКАЗ О БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЕ
Ходила медведица по полю,Искала своих медвежат.От Варшавы прошла к Тарнополью,Все по лесу да по полюКосматые лапы топали.Все искала… И видит: ряд в рядНа чужой стороне лежат,Все с крестами,С оторванными головами,С расстрелянными сердцами.
Жалко стало мохнатой маме.Завыла, пошла по полюОт Варшавы до Тарнополя.Чем жить, кого ласкать?Эх ты, косматая мать…Плохо детей сторожила.
Ходила медведица, ходила,Выла медведица, выла,Ломала зубы в Беловежьи —Тяжелы следы медвежьи.И сжалился над ней Бог.Взял ее с лесных дорог —В тот день, знать, во гневе не был —И поднял ее на небо.
«Сияй, своим горем светися.Смотри, говорит, с небесной высиЗа своими медвежатами,За норами и за хатами.За полями, за пущей лесной.За конными и за пешими,За измученною страной.А я твое горе взвешу».
Так и стало с тех пор: По земле пройдет Никола, Покрестит зреющее семя. По небу Илья проедется, Покропит, где пусто и голо, А над всеми — Над полями И над лесами. Над покосившимися крестами. Глубже рек и превыше гор Сияет Большая Медведица, Смотрит за русской землею…
ПРОЛОГ
