подсвечник и присел на кровать: «Позвольте, ваше величество». Он приподнял одеяло, и стал
ощупывать живот. «Вот она, - понял Давид. «Но боли - это не из-за опухоли, у него внутреннее
кровотечение, он очень побледнел. Господи, только бы он не страдал».
Сухие губы пошевелились и, упрямо, повторили: «Пусть наклонится».
-Его письма не читают, - вспомнил Наполеон. «Он выполнит мою волю, в этом можно не
сомневаться, он дворянин и человек чести. Я бы Давиду это поручил, но британцы открывают его
переписку. А месье Жан обо всем позаботится».
Джон наклонился к измученному, медленно белеющему лицу. «Я здесь, - сказал едва слышно, -
ваше величество».
Раздался короткий смешок, все еще сильные пальцы стали обирать одеяло. Наполеон выдохнул:
«Напишите ей..., передайте..., пусть будет счастлива. Пусть..., - он прервался, - пусть выходит
замуж...»
Наполеон увидел ее. Она возникла из темноты спальни. Пройдя сквозь людей, что стояли рядом с
кроватью, женщина поцеловала его. «Спасибо, - серьезно сказала Анна. «Я ни с кем так не буду
счастлива, как была с тобой, милый. Но все равно - спасибо».
Она приподнялась на локте. Наполеон увидел тусклый блеск золотого медальона на белой шее.
Она была такой же, как тогда, годы назад, в Иерусалиме, - высокой, легко дышащей, с вороными,
тяжелыми волосами. Анна прижалась губами к его ладони и, рассмеявшись - пощекотала ее
ресницами.
-Ты меня прости, - ласково попросил Наполеон. «Прости за все, любовь моя. Ты была права,
конечно - надо было мне остерегаться воды».
-Ты вспомнил? - алые губы улыбнулись. «Вспомнил, милый?»
-Как только меня сюда привезли, - ворчливо отозвался Наполеон. «Святая Елена, маленький
остров. Я писал это сочинение в офицерском училище. Ты вообще, - он поцеловал ее в губы, -
когда-нибудь бываешь неправа?»
Анна задумалась и тряхнула головой: «Да. Но я исправляю свои ошибки. А ты, - она велела, - ты
поспи, милый. Я никуда не уйду. Что бы ты хотел увидеть сейчас?»
-Я попросил, чтобы меня похоронили на берегах Сены, - вспомнил Наполеон, - среди французов,
которых я так любил. Это хорошо, правильно.
Он обнял ее и поцеловал серые глаза: «Ты будешь смеяться, милая. Покажи мне армию,
пожалуйста».
Анна прикоснулась губами к его лбу. Потом все ушло, и он увидел веселые, зеленые холмы
деревенской Франции, виноградники, и черепичные крыши домов. Он ехал на гнедом жеребце,
среди своих старых гренадеров, в темно-зеленом, вытертом мундире и серой треуголке. Над их
головами теплый ветер развевал трехцветное знамя, блестело золото императорских штандартов,
копыта лошадей стучали по хорошей, наезженной дороге. Он, повернувшись, крикнул: «Капитан
де Лу!»
Мишель, на своем белом коне, подъехал ближе. Наполеон, смешливо, велел: «Бери генерала
Кардозо и отправляйтесь вперед. Найдите там, - он указал на деревню, - какой-нибудь трактир,
где нам дадут обед, выставят пару бутылок вина, и можно будет переночевать под крышей. Хотя
бы дома, во Франции, я это могу сделать?»
-Есть, ваше величество, - весело отозвался Мишель. Наполеон, потрепав Иосифа по плечу,
рассмеялся: «А тебе пусть рыбы какой-нибудь пожарят».
-Франция, - он подставил лицо солнцу, - Господи, как хорошо дома.
Наполеон обвел глазами колонну кавалеристов и прошептал: «Франция..., Армия...»
Анна была рядом. Он, устроив голову у нее на плече, заснул.
Свистел, выл ветер за окном. Давид, закрыв мертвые, синие глаза, помолчал: «Идите, дядя Джон.
Проводи отца,- он повернулся к юноше. «Я тобо всем позабочусь. Послезавтра сделаю вскрытие,
но это было внутреннее кровотечение, я уверен. И опухоль».
-Спасибо, - только и сказал герцог, глядя на труп. Бледные губы улыбались. Джон подумал:
«Ровесники, да. Мы с ним даже роста одного были, он лишь немного выше. Господи, упокой его
душу, пожалуйста. Вот и все. Остался только я. Я не буду затягивать - письма напишу, и уйду».
В коридоре уже сновали слуги. Маленький Джон, помогая отцу спуститься по лестнице,
неуверенно спросил: «Папа..., а что Бонапарт..., его величество тебе сказал?»
Герцог остановился, вдохнув, пережидая боль в груди. «Во многих знаниях, - ответил он, - многие
печали, милый. Все равно, - он пожал плечами, - это все закончилось. Ушло наше время». Он
вскинул голову и посмотрел на темные окна Лонгвуд-Хауса: «Это никому не интересно. Пойдем,
уже за полночь, - он указал на свет свечи в окнах пристройки, - жена тебя ждет».
Маленький Джон представил себе Еву и ласково подумал: «Сидит, наверняка, читает учебники.
Она в понедельник уже в школу идет, начинает с девочками заниматься».
Юноша увидел распущенные по плечам, белокурые волосы, вдохнул ее запах, - теплый,
домашний, и поежился, - они вышли во двор, под мелкий, назойливый дождь. Океан ревел внизу,
где-то в темноте, под скалами.
Джон довел отца до его комнат. Помявшись, он предложил: «Может быть, тебе чаю заварить,
папа?»
-Иди к жене, граф Хантингтон, - шутливо подтолкнул его отец. «Я сам справлюсь. Спокойной ночи,
милый».
В кабинете горел камин, на столе стоял серебряный чайник, и лежала записка от невестки: «Дядя
Джон, если вы будете работать, выпейте чаю, пожалуйста. И если не будете - все равно выпейте».
-Нет, - Джон сел в кресло и придвинул к себе чернильницу. «Еще один день. Тем более, завтра я
могу понадобиться, с его смертью. С Джо хочется еще побыть, с Давидом, с семьей..., Завтра
расспрошу у Джо - что здесь за гавань. Не хотелось бы, чтобы меня кто-нибудь заметил. Надо все
сделать рано утром. Такая буря, что никто в море и не выйдет. Вот и хорошо».
Он положил перед собой стопку бумаги. Очинив перо, герцог пробормотал: «Сначала напишу
Элишеве, а потом всем остальным. Как раз до рассвета время и пройдет».
Джо с внуком играли в карты. Шмуэль перетасовал колоду: «Раз его величество умер, бабушка, мы
теперь в Америку поедем?»
В гостиной было тихо. Они уже проводили субботу. Давид, в Лонгвуд-Хаусе, готовил тело
императора к вскрытию, Дебора ему помогала. Над морем играл закат. Джо, внезапно, подумала:
«Вот и все. Последний Шабат закончился. Хорошо, что дети рядом, так и надо, чтобы все вместе
были. Ночью письма напишу, а на рассвете выведу бот в море. Шторм все еще не утихает».
-Конечно, - Джо отпила кофе. На кухне Лонгвуд-Хауса не было плит, она держала один из очагов
разожженным весь шабат.
-Поедем в Нью-Йорк, - она приняла от внука карты, - потом, в Вашингтон. Увидишь бабушку Эстер,
потом бабушка Мирьям из Лондона вернется. У тебя кузены, Хаим и Элияху, они, правда,
младше, но ненамного. И старшие кузены, Тед и Дэвид. Один уже адвокат, а второй в
Государственном Департаменте служит. Кузина Стефания, ей семь лет, - Джо подмигнула внуку, -
она там единственная девочка, Антонию в Лондон увезли. Когда Амстердам соберетесь - в
Лондоне погостите, в Брюссель заедете, увидите тетю Джоанну и ее сына.
Она сделала ход. Шмуэль, обреченно, сказал: «С тобой, бабушка, играть лучше не садиться. Это ты
в море так научилась?»
-Еще до него, - Джо поправила свой простой, шерстяной берет и смешливо подумала: «Сестра Евы
в Иерусалим уехала. Кровь все же дала о себе знать. Там семья большая, у Малки одиннадцать
детей, старшие девочки замужем..., Элишева за ней присмотрит, за этой Диной. Жаль только, что
я так до Иерусалима и не добралась, от дочки внуков не увидела».
-А потом, - сказала она, забирая свой выигрыш - печенье, - потом, как я с капитаном Фэрфаксом
покойным плавала, - он картежник был отменный. Но у тебя тоже, милый, - ободряюще заметила
Джо, - хорошо получается.
-Америка, - зачарованно подумал Шмуэль. «Хоть в синагоге настоящей побываю. Мы из
Амстердама уехали, когда мне четыре года исполнилось, я и не помню ничего почти».
На острове не было других еврейских детей, кроме него. Хотя в школе его не обижали, - бабушка
вела занятия, отец и мать, - лечили и взрослых, и детей, - Шмуэль все время расспрашивал
родителей об Амстердаме и Америке. Он знал, что через три года станет совершеннолетним, -
Давид начал учить с ним отрывок из Торы. Мальчик спросил отца: «Папа, а как это будет? Здесь
же нет свитка...»
-Придется, дорогой, - усмехнулся тогда отец, - свозить тебя в Амстердам, или в Нью-Йорк, а потом
мы сюда вернемся.
-А сейчас и возвращаться не надо будет, - бодро подумал Шмуэль, грызя выигранное печенье, - он
подозревал, что бабушка иногда поддается.
-Я хочу в Иерусалим еще съездить, бабушка, - мальчик налил ей кофе. «Познакомиться с кузеном
Исааком, кузиной Ционой, другими родственниками...».
