Такая элегантная девушка! Боги явно улыбались Эберзаму! Генералы говорили, что ее отец однажды станет префектом
Этерхорда или, возможно, губернатором одной из больших территорий Арквала.
Для Таши это не имело большого значения. Она знала только то, что отец вернулся
раненым — его ранило в голову осколком пушечного ядра — и вскоре после этого
у него началась болезнь.
Теперь ему стало лучше — по крайней мере, так утверждали письма от
Сирарис (сам Эберзам написал всего дважды, в ее дни рождения). Но должность
посла? Это означало плавание за пределы империи, не так ли? И зачем посылать
старого воина через океаны говорить от имени Арквала?
Повинуясь внезапному порыву, Таша перешла дорогу, перелезла через низкий
забор и спустилась в Парк Виселиц. Под старыми дубами и хвойными деревьями
54
-
55-
парка было темнее, но это должно было сэкономить ей пять кварталов. Она
побежала вниз по склону, едва взглянув на знаменитый колодец желаний (какая-нибудь девочка всегда плакала там, напоказ), на расплавленную железную глыбу, которая была памятником Героическим кузнецам, и на светящиеся паутины факел-пауков, заманивающих мотыльков на деревья. Наконец она добралась до Оола, обнесенного здесь разрушенной стеной, оставшейся с тех времен, когда бандиты
еще осмеливались пересекать реку и проникать в Этерхорд. Несколько рыбаков
сидели среди мрачных камней. В остальном парк выглядел пустынным.
Даже если в Лорг написал отец, решила Таша, то именно Сирарис вложила
ручку ему в руку. С каждым годом их совместной жизни ее влияние на адмирала
росло. И хотя Сирарис никогда не говорила об этом, Таша была почти убеждена, что за решением отослать ее в первую очередь стояла консорт.
Что они написали Сестрам? Сколько времени у нее есть? Месяц? Неделя?
Я заставлю его передумать, подумала она . Я должна, я...
— Фу! Слишком просто!
Чья-то рука схватила ее сбоку поперек груди. Краем глаза она увидела
высокого мужчину, шагнувшего через пролом в разрушенной стене. Рука, остановившая ее, скользнула к горлу и дернула ее к пролому.
Нет времени думать. Таша ударила мужчину локтем в бок, вывернулась из-под
его руки и отскочила назад и в сторону. Ее кулаки были подняты, чтобы ударить
его снова. Но она потеряла равновесие, задыхаясь от его первого удара. Какой-то
корень или камень зацепил ее за пятку, и она упала.
В тот же миг мужчина оказался на ней. Колено прижало ее ноги к земле.
Кинжал! Быстрее чем когда-нибудь в жизни, Таша взмахнула рукой, пытаясь
отвести клинок, когда мужчина нанес удар вниз. Но она была недостаточно быстра.
Все было кончено, и она едва почувствовала это. Нож по рукоять вонзился ей в
грудь.
— Мертва, — сказал мужчина. — Убита пятипенсовой конфетой.
Одно потрясение сменяло другое: она все еще дышала, не чувствовала боли, казалась невредимой. Самое странное, что лицо нападавшего принадлежало ее
другу.
— Герцил! Ты, чудовище!
— Ты быстра, — сказал мужчина, — и сильнее, чем я помню. Но твоя
беспечность превосходит как скорость, так и мускулы. Одно дело бегать ночью по
парку, другое — делать это с затуманенным разумом.
— Мне не терпелось поскорее вернуться домой.
Брови мужчины поползли вверх:
— Ты осмеливаешься оправдываться передо мной?
— Никаких оправданий. Прости, Герцил, я подвела тебя. Могу я теперь
встать?
Мужчина снял с ее груди рукоять без лезвия, затем встал и помог ей подняться
на ноги. Стройный мужчина средних лет с эльфийскими глазами, непослушными
55
-
56-
волосами и несколько поношенной одеждой. Теперь, когда он больше не нападал
на нее, он принял сердечный вид, сложив руки за спиной и нежно улыбаясь. Таша
посмотрела на свою грудь: к блузке прилипли кусочки чего-то блестящего.
— Сахарный нож, — сказал Герцил. — Очень популярная конфета.
Мальчишки по всему городу играют с этими мерзкими штуками, жаль.
— Никогда не думала, что мой первый бой будет с тобой.
— Радуйся, что это был я.
Герцил Станапет был ее старым учителем танцев, еще со времен, предшествовавших Лоргу. Но Таша узнала (от некоторых кузенов-военных), что он
также учит сражаться и что, на самом деле, он из Толяссы, откуда правители всего
мира нанимали телохранителей. Кузены шептались о великих подвигах, совершенных Герцилом давным-давно, но он не хотел говорить о своем прошлом.
И отказывался давать ей уроки борьбы, пока она не начала платить хулиганам на
улице за подбитые глаза и окровавленный нос. Она не обманула его этой тактикой, но убедила в своем желании учиться.
