с очаровательным, еще детским румянцем на округлых щеках бежала в нашу сторону, с трудом удерживая равновесие. В ее руках был крупный предмет – вероятно, именно он тянул ее к земле, – обернутый светлой тканью и накрепко перевязанный толстой нитью. Она несла его осторожно, на вытянутых руках, и сочувствие кольнуло меня острой иглой, когда я представил, как ныли ее мышцы.
– Аирати просил вручить вам подарок, – сбивчиво пробормотала она, обращаясь к замыкающему в строю. – Передайте некому… мальчишке с молниями.
Очередное потрясающее прозвище. Все вокруг стали подталкивать меня локтями и подбадривать, будто в руках девушки была величайшая награда из известных; когда я подошел и растерянно взглянул на посыльную, эльфийка уже успела отдышаться.
– Мне выпала честь вручить вам это от лица нашего короля, – произнесла она высокопарно, придавая моменту излишнюю, как по мне, торжественность. – Этот камзол прошит золотыми нитями, что не позволит ни одному магу проникнуть в ваш разум. Он пригодится вам во время пребывания в замке Греи. Люди любят играть нечестно.
– Но ведь и мы собираемся… – начал я с саркастичной ухмылкой, желая напомнить всем о многослойной лжи, что мне придется по крупинкам закладывать в разумы придворных, но вовремя остановился, решив не сбивать вдохновенную верность с лица девушки. – Передайте королю, что я глубоко ему благодарен.
Щедрый подарок я оставил на хранение в повозке, что шла рядом с азаани, ибо ощущение ее дороговизны ощутимо меня тяготило. Первый день пути был переполнен разговорами обо мне, моих силах и планах; настолько, что я мечтал упасть в сугроб на обочине тракта и закопаться в него с головой. Вместо этого я, искренне надеясь, что энтузиазм спадет после первой же ночевки, доброжелательно, хоть и несколько устало, отвечал каждому интересующемуся; знал, что их любопытство столь остро лишь потому, что в обычной жизни им не доводилось видеть ничего подобного.
Раны на ладонях не заживали, но боли я уже не чувствовал; либо перестал обращать внимание, либо она действительно исчезла. Напоминать о кострах Финдиру больше не приходилось, и я едва ли видел его на протяжении всех дней обратного пути. Он всегда был подле королевы, задумчивый и хмурый, но при этом активно жестикулирующий, и я надеялся, что сложные вопросы, решение которых возложено на его плечи, хотя бы в этот раз не касались меня. Единственное, что я получал от него, была вымученная, но гордая улыбка каждый раз, когда я без усилий и гримасы боли заставлял дрова светиться и трещать. Этого мне было достаточно.
Если с Финдиром мы отдыхали друг от друга вынужденно, то Бэтиель же избегала меня нарочно. Она умудрялась пройти мимо меня так близко, что наши плащи соприкасались, но сделав настолько занятой и безразличный вид, что я не смел ее окликнуть. Злость за неловкую ночь в моей палатке вряд ли была так велика, чтобы делать вид, что меня не существует, особенно учитывая ситуацию в замке аирати, и все же без причин никто не смог бы избегать общения так долго и мастерски. Меня беспокоили ее чувства. Ни в коем случае я не желал задеть их, причинить ей боль, разбить ее сердце – ее мать сделала это давным-давно, – и мне оставалось лишь надеяться, что дело было в ее вспыльчивой натуре и оскорбленном самолюбии.
Обратный путь был так же наполнен песнями и легендами, как и дорога в горы, но тему конфликта между народами старались больше не поднимать. Реакцией аирати были поражены все до единого, и многие из нас небезосновательно задумались о воссоединении, хоть оно и виделось маловероятным: оба народа слишком привыкли жить отдельно, придерживаясь разных принципов и взглядов. Отношение к людям не перестало быть камнем преткновения и, полагаю, никогда не перестанет. В любой момент это может вновь рассорить сестер и братьев, заставив заново переживать болезненную разлуку.
В последнюю ночь перед прибытием домой в репертуаре певцов неожиданно появилась история, старая настолько, что и вспомнили-то о ней случайно. В моей душе она отозвалась легким дуновением тоски по событиям, коих я не застал.
Возложена на его плечи непосильная ноша,
Но не сломлен сын Богини, он силен,
Верит он в победу, и все же убежден:
Их тела снега Богини запорошат.
Понимает сын, с луком и стрелами за плечом
Он бессилен перед армией, но у него внутри
Огнем пылает магия, какой не найти
И какую не одолеть ни одним мечом.
Глава 12
Я практически перестал спать.
Времени на это попросту не оставалось. Финдир, казалось, ни на секунду не спускал с меня глаз; не только на наших тренировках, но и в остальное время. Я постоянно ощущал на себе тяжесть его взгляда, обеспокоенного и серьезного, хоть он и старался подбадривающе улыбаться каждый раз, когда я поворачивался в его сторону. Весна близилась, и целью нашей стало изучение всего и вся, что было связано с предстоящей поездкой во дворец и моей силой. Старались успеть до возвращения Ариадны.
Думать о ней тоже удавалось не всегда, но это было к лучшему. Я понял, что у меня имелась пренеприятнейшая привычка – дорисовывать и додумывать слова и действия, которых никто не произносил и не совершал; а то, что мой разум упрямо навязывал, как правило, делало мне мучительно больно. Стоило лишь на мгновение дать волю воображению, как в тело вонзался кинжал; не в спину от близкого друга – я сам разрезал свою плоть и раскрывал ребра, чтобы любой желающий смог вырвать мое сердце голыми руками.
Тем не менее я действительно многому научился. Самым сложным оказался этап отделения молний от тела: они совершенно не желали самостоятельной жизни. Шаг в сторону – и они тут же растворялись в воздухе с поистине змеиным, злорадным шипением, будто бы смеясь над моими стараниями. Дело было в форме и в цели. Собранные в шары, они чувствовали себя более комфортно, и, видимо занятые общением с себе подобными, не обращали внимания, что я больше их не подпитывал. Единичные молнии нужно было отправлять в определенную цель, и я сумел увеличить расстояние, на которое можно отойти для удара, до шестидесяти шагов; скорость же была так велика, что, если время не становилось вязким, я едва замечал, как они долетали до цели.
Поляну для тренировок пришлось сменить и переместиться к самому краю леса. Болото, окруженное умирающими деревьями, оказалось единственным подходящим вариантом: молнии сжигали все, до чего
