мгновений, Маэрэльд подошла вплотную и прижала меня к груди, обхватив голову руками; так, как прижимают маленького ребенка, не в силах иначе выразить чувства. Я ощутил себя абсолютно беззащитным в ее объятиях. Ее пальцы блуждали в моих волосах, успокаивающе поглаживая их, а грудь усыпляюще ритмично вздымалась от дыхания. Наклонившись к моему левому уху, она аккуратно, стараясь не задеть незажившие раны, развернула мою голову.
– На колени.
Ноги подогнулись невзирая на мое нежелание выполнять приказ, и я упал к ногам королевы. Тело ее светилось, будто окруженное мириадами светлячков, а глаза горели зеленым пламенем.
– Так сможет сделать любой, чья энергия сильнее твоей, – извиняющимся тоном пропела она, и я почувствовал, как ослабло ее влияние; набравшись сил, я поднялся. – Если только он сможет добраться до твоего уха.
– Какую роль здесь играет…
– Вот здесь, – Маэрэльд протянула руку и коснулась места за левым ухом, у самого основания шеи. – Самое опасное место в теле. Его не защищают доспехами, и для многих воинов это становится роковой ошибкой.
– Но вы поразили меня не мечом.
– Если бы ты был при дворе короля хоть раз, ты бы увидел, что его друид или маг всегда сидит слева от него. Это место крайне чувствительно. Если направлять магию конкретно туда или же говорить, находясь к нему вплотную, то тебе будут беспрекословно подчиняться. Разумеется, если обладать необходимыми способностями.
– Покажите, – предложил я.
– Разве предыдущая демонстрация тебя не убедила?
– Покажите, – настаивал я. – Я хочу понять, что происходит в моем теле, когда на меня воздействуют, чтобы определить это чувство, если вновь его испытаю.
– Ты прав. Это может быть полезно, – согласилась королева, наклоняясь к моему левому уху, но тут же замерла там, терзаемая сомнениями. Она не хотела причинять мне боль, но нельзя придумать пример нагляднее; ей просто требовалось время, чтобы найти в себе силы это произнести. – Ты стар и страшно болен.
Сковывающее чувство прокатилось по телу, впиваясь когтями во все кости и мышцы. Магия в груди забилась в истерике, пытаясь стряхнуть с себя цепи и разрушить стены, моля выпустить ее и позволить побороть проникшую в тело заразу, но я нарочно оставил ее запертой. В спину будто воткнулась стрела – так резко она заболела, – и я, с трудом согнувшись и тяжело дыша, опустился на землю. Мысли спутались, а взгляд перестал фокусироваться на близких объектах, и лицо Маэрэльд размылось, превратившись в слегка сияющее светлое пятно. Я лег на спину. Тело стало гореть изнутри, но мерзнуть снаружи, и дрожь захватила все мое существо, заставляя зубы стучать друг о друга. Боль пронзала все тело острыми клинками, а я едва мог пошевелиться. Мне не хватало сил даже сжать ладонь в кулак.
Минуту назад молодой и здоровый, сейчас я был готов молить о смерти.
Неожиданно появившись, болезнь так же мгновенно отступила. Ломота в костях прошла, мышцы перестали ныть, температура тела нормализовалась. Я наконец смог взглянуть в лицо королевы, стыдливо опущенное, и даже заметить слезу, скатившуюся по веснушчатой щеке. Как только ощутил в себе достаточно сил, чтобы подняться, я тут же вскочил на ноги и заключил королеву в объятия.
– Это была моя просьба, – успокаивал я ее, совершенно позабыв о боли, только что разрывавшей тело на куски. – Вам не стоит так переживать.
– Прости мне мою чувствительность. Больно смотреть, как страдает дитя.
– Магия взбесилась, как только почувствовала пробравшегося в разум чужака.
– Возможно, она смогла бы тебя защитить. Однажды ты это проверишь, – сказала она, но затем шепотом добавила: – Но надеюсь, что надобности не возникнет.
Растаявший снег напитал земли Аррума влагой, и первоцветы начали радовать взоры лесных жителей. Завидев гонцов из Греи или услышав любой шум со стороны тракта, все завороженно замирали, ожидая услышать, что принцесса вернулась, однако воды, отделяющие побережья Куориана от материка, упорно не желали оттаивать.
Предвкушая приближающееся приключение, все учителя уменьшили количество тренировок. Чтобы не выглядеть подозрительно во время жизни в замке, мне необходимо было вспомнить и перенять обычный режим дня: люди там позволяли себе здоровый сон, ходили на завтраки, обеды и ужины строго по расписанию, а еще вели непринужденные беседы, о существовании которых я совершенно позабыл. Чтобы восполнить пробел в последних, я вновь стал много времени проводить с Индисом, и тот, казалось, был невероятно счастлив: он в мельчайших деталях рассказывал мне обо всем, что я пропустил в жизни Аррума и Греи, а я непременно переспрашивал, чтобы как можно глубже вникнуть в некоторые из событий.
– Думаете, у меня получится? – спросил я друзей, вновь поддавшись сомнениям.
– Скажу «нет», только если сможешь в красках описать свой будущий провал.
Индис поддерживал меня так, как я и не смел просить. Я видел его и рано утром по дороге к Финдиру, и поздно ночью, возвращаясь от Киана, и днем, когда он, как бы случайно проходя мимо, приносил мне что-нибудь перекусить; каждый раз без исключения он находил слова, чтобы подбодрить, и шутил, чтобы снять не покидающее меня напряжение.
– Ты уверен, что это все необходимо? – спросила Бэтиель.
Ее уверенности во мне, напротив, поубавилось. То, как самоотверженно она вмешалась в разговор аирати и азаани, предлагая мою кандидатуру и считая ее лучшей из возможных, совершенно не вязалось с тем, как она морщилась при каждом упоминании о Грее. Возможно, дело вновь было в ее матери; совет беспокоился, что она могла узнать во мне эльфа, но я совершенно точно знал, что никогда в жизни с ней не встречался, – она безвылазно жила при дворе короля, даже когда должность друида еще была занята моим отцом.
– Не я все это придумал, – напомнил я. – И не я развязываю войны со всеми подряд.
– Я в курсе, – фыркнула она, сложив руки на груди. Вспомнив уроки Киана, я улыбнулся. – И все же, может, есть какой-то… более безопасный для всех вариант? Кто знает, что с тобой сделает король, узнав, что ты следишь за ним?
– Не хотелось бы это узнать, – прошептал Индис, но Бэт, сделав вид или действительно не заметив, продолжила:
– Что, если мать все же почувствует в тебе эльфа и окажется настолько жестока, что поведает об этом королю? Что, если твоя принцесса не станет тебе помогать?
Подтолкнутая гневом, Бэтиель приблизилась на несколько шагов, но вдруг остановилась, и настроение ее переменилось. Беспокойство и нежность отразились на ее лице, и, несомненно, эти эмоции красили ее куда больше. Пухлые губы чуть приоткрылись, а рука потянулась к моему лицу.
– Ты знала, что… – начал я, но
