могли дотянуться, и мне уже не раз приходилось приносить глубочайшие извинения пострадавшим и упрашивать Маэрэльд их вылечить. После десятого попадания в Финдира он запретил извиняться хотя бы перед ним; сказал, что это лишь издержки его профессии и он готов страдать, чтобы достичь чего-то большего. Мне, в свою очередь, казалось, что острые ощущения и потенциальная опасность лишь подстегивали его, воодушевляя на более рискованные эксперименты.
Маэрэльд долго размышляла над тем, что Рингелан сказал про способность лгать, и еще дольше искала того, кто смог бы с этим помочь. Мы проводили множество занятий с разными эльфами, что проверяли мое умение лукавить, и они утверждали, что не замечали проявлений нечестности. Азаани это не удовлетворяло. Она знала, что в сравнении с людьми дети Аррума наивны, как бы ни были умны. Моей легенде для двора требовалась продуманная предыстория, которую я смог бы рассказать без капли сомнения и сымпровизировать, если будут замечены нестыковки или понадобятся новые факты.
Не найдя иного выхода, королева приняла решение отозвать своего разведчика с задания, о котором никому кроме них двоих известно не было, и я был смущен, что заставил ее сделать это. Киан по прибытии поразил меня своим внешним видом; не будь я осведомлен о его происхождении, совершенно точно подумал бы, что он человек. Высокий мужчина средних лет с широкими плечами – такими массивными лесные эльфы не бывают, – и строгим лицом, обрамленным тонкими прядями русых волос, выбившихся из тугого хвоста, едва ли выглядел одним из нас. Его глаза были полностью карими, хоть возраст того и не предполагал, а имя в равной степени походило как на эльфийское, так и на человеческое.
– Потому я и разведчик, – с улыбкой ответил Киан на немой вопрос, читавшийся в моих глазах. – Смятение глазеющих – мое оружие.
– Я буду присутствовать на некоторых из ваших встреч, – прозвучал нежный голос азаани, и я отвлекся на нее, обрадовавшись возможности скрыть смущение перед новым учителем. – Прошу воспринимать это как заботу и заинтересованность, а не как недоверие.
– Ни в коем случае, – ответил я.
– Мы начнем с контроля над телом. – Киан, сложив руки за спиной, сделал несколько шагов вперед. Голос его стал ниже и серьезнее, но улыбка по-прежнему освещала лицо. – Именно оно чаще всего выдает нас, вне зависимости от того, как хороша легенда. Финдир все подготовил, но разбираться в твоей новой жизни вы начнете завтра. Сегодня – тело.
Я бросил короткий взгляд на Финдира. Тот кивнул, подтверждая слова Киана, и я встал прямо напротив разведчика. Первым делом было необходимо, как и всегда, нормализовать дыхание и биение сердца. Обладая опытом, я быстро с этим справился.
– Отлично, – произнес он, дотронувшись до моей шеи в месте, где пульс чувствуется отчетливее всего, и взял мое лицо в ладони, устраивая наши глаза друг напротив друга. – Всегда смотри в глаза. Будь уверен, не отводи взгляда, не отвлекайся на пышное убранство или роскошных дам. Если ты не сумеешь солгать, глядя в глаза, лучше не начинать притворяться вообще.
Его взгляд сверлил меня, проверяя на прочность. Внезапно все звуки вокруг стали невероятно меня отвлекать: я слышал дыхание Финдира в десяти шагах от нас, как птица, крадущаяся по веткам, царапала кору коготками, треск льда на болоте под палящим солнцем. Держать взгляд в одной точке казалось почти непосильным, но в мгновение, когда я готов был сдаться, учитель отпустил мое лицо, довольно кивая.
– Сколько зим назад ты родился?
– Сто двадцать семь, – ответил я, не задумываясь, все еще прикованный взглядом к его лицу.
– В какой месяц?
– В месяц сбора урожая.
– Братья, сестры?
– Никого.
– Солгал, – резюмировал Киан, не промедлив и секунды. – Обо всем.
– Да, – пораженно согласился я и размял плечи, ощутив, что пребывал в заметном напряжении. – Как?
– Часто сглатываешь слюну, – пояснил он. – Дыхание ровное, но волнение никуда не пропало, поэтому и сохнет во рту. Стоишь прямой и твердый, как палка. А зрительный контакт хоть и необходим, но, пожалуйста, не забывай моргать.
– Понял, – улыбнулся я, представив, как выгляжу со стороны. – Буду над этим работать.
– И не сжимай кулаки, – добавил Киан, усмехнувшись. – Ощущение, будто собираешься мне врезать. Не располагает к общению. В остальном – неплохо, без лишних деталей. Попробуй сесть.
Финдир тут же появился за моей спиной со взявшимся из ниоткуда стулом, и я опустился на него, устроившись так, как мне удобно.
– Расскажи про своего отца.
– Он был полукровкой. Внес вклад в стабильные отношения с Греей, был близок с двумя последними королями, но никогда не жил с людьми, – рассказывал я, ощущая легкое покалывание в груди. На ресницы опустилась снежинка и, начав таять, попала в глаз. Я быстрым движением смахнул каплю с лица. – Был чудесным отцом и мужем. Я рос в любви, но мои сестры, к сожалению, практически его не застали. Он покинул нас не так давно.
– Как он умер?
– Разбойники на тракте. Отец ехал с дарами от короля после праздника осеннего равноденствия, однако задержался там допоздна и добирался уже по темноте. В те годы разбойников тут было больше, чем сейчас, и они действительно порой нападали на путников. Его убили, бесчестно всадив стрелу в спину.
– Хотел бы я, чтобы ты солгал об этом, – сочувственно произнес Киан.
– А я и солгал. Королей было трое.
– Знаю, – усмехнулся разведчик. – Не трогай лицо, когда говоришь. Не чеши нос, не расчесывай волосы, не поглаживай подбородок. Выглядит, будто пытаешься спрятаться за руками.
– Вы тоже солгали, – сказал я, и Киан, изумленно вскинув брови, улыбнулся. – Когда сказали, что знаете про мою ложь, вы скрестили руки на груди. Выглядит, будто пытаетесь спрятаться за руками.
– Хорош. – Он подошел и, смеясь, похлопал меня по плечу. – Быстро учишься. Продолжим завтра, когда узнаешь легенду. Будем отрабатывать.
В такие дни, как этот, мне даже удавалось лечь спать до рассвета, чтобы встать, когда солнце едва покажется из-за горизонта. Однако сон не давал мне сил – лишь отбирал их. В забвении мне часто виделись тревожные вещи: убийство друзей, пропажа сестер, неудача при дворе. Порой в них появлялся Хант, счастливо женатый на Ариадне, и я едва сдерживался, чтобы не пустить молнию прямо ему в лицо, желая больше не видеть этой самодовольной ухмылки. Впрочем, если бы отделять явь от сна было проще, я бы вряд ли себя останавливал.
Повторялись сны, в которых корни деревьев сковывали меня, обвивая руки, ноги, грудь, не давая дышать и шевелиться, и наутро я часто находил на теле синяки, что болезненно сходили в течение долгого времени. Финдир успокаивал, говоря, что обладание магией
