она по-прежнему не слышала никаких слов, кроме своих.
– Ты почти не спишь, изнуренный тренировками, – продолжила она, двумя пальцами заправляя пряди моих волос за едва зажившее ухо. – И твои уши… Это ужасно.
– Ты знала, что я говорил об Ариадне? – Накрытый волной беспокойства, я схватил ее руку. – Тогда, в замке аирати, ты… ты хотела рассказать, верно?
– Верно, – бесстрастно подтвердила она. От теплых чувств не осталось и следа. – Но передумала.
– Какая умница, – саркастично подметил Индис. Обернувшись, я заметил, что он тоже заметно встревожился. – Ты же знаешь, что аирати не стал бы помогать, узнай он про принцессу?
– Я не…
– Конечно, скажи, что не знала, – прервал он, подражая ее привычке перебивать. – Что не подумала. А зачем вообще думать, если в итоге мы все равно умрем и не сможем забрать мысли с собой, да?
Лицо Индиса раскраснелось, а дыхание было таким громким и частым, что его услышали бы и в ста шагах. Он ходил из стороны в сторону, размахивая руками, и на каждую попытку эльфийки сказать что-либо карикатурно фыркал, пародируя собеседницу.
– Индис, я…
– Я, я, я! Центр мироздания, великая и ужасная Бэтиель, задумавшая убить целый народ одним необдуманным словом. Так держать! О тебе сложат много легенд и будут воспевать, как ты всегда и мечтала!
Эльфийка хотела выкрикнуть в ответ что-то горькое, ядовитое, но вместо этого яд, не найдя выхода, растекся по ее собственному телу, медленно отравляя его. Она не стала плакать; лишь крепко сжала губы. Бессильно взмахнув руками, она умчалась, мгновенно скрывшись за зеленеющими деревьями.
– Не стоило, – произнес я тихо, подходя к другу. Он сидел на поваленном дереве так, будто только что потратил все силы в изнурительной битве на мечах, а не провел минуту в словесной перепалке. Он не привык делать кому-либо больно.
Несколько минут Индис молчал, пытаясь отдышаться; ритм его сердца восстановился, а краснота схлынула со щек, но напряженная складка меж бровей не исчезла.
– Я сделал это, чтобы не пришлось тебе, – выдавив улыбку, ответил он. – Ты уйдешь в Грею, и у нее не будет возможности простить тебя за громкие слова. Тебя не будет рядом, и ее обида будет лишь цвести, заботливо ей взращенная. Я же еще успею примелькаться, и у нее попросту не будет другого выбора. К тому же к моим выходкам она более-менее привыкла.
Удивленный тем, как он успел обдумать это в секунды между его словами и моими, я импульсивно пододвинулся к другу, крепко его обняв. Несколько ошарашенный, Индис замер, но затем гулко рассмеялся и похлопал меня по спине.
Нас прервало торжественное пение труб, доносящееся со стен города.
Она вернулась.
Глава 13
Праздник в Грее начался с первой же секунды прибытия принцессы; казалось, даже солнце стало светить сильнее, а плодовые деревья цвести охотнее. Мир вокруг заиграл яркими красками, и я понимал, что дело в обычном ходе жизни – весна вступила в свои права, – но все мысли будто вновь закрутились вокруг лисицы. Несколько мучительных холодных месяцев, проведенных как оружие, которое тщательно натачивали перед предстоящей битвой, сменились цветами и птицами, напевающими лишь ее имя.
Подготовка к новой жизни во дворце шла полным ходом. Короткие отработки истории, заученной настолько, что я верил в нее сам; шитье одежды в голубых – традиционных для Сайлетиса – оттенках; ковка оружия, соответствующего моему выдуманному статусу. Было решено, что лук и стрелы – подходящее для странника оружие, но несвойственное северянину, ибо они знамениты бесстрашием и навыками ближнего боя, а потому для меня специально был выкован и искусственно состарен «фамильный» меч и кинжал, якобы сделанный по его образу и подобию. Именно тренировкам по владению мечом отныне были посвящены мои дни; все остальные учителя лишь изредка приходили меня проведать.
День весеннего равноденствия прошел пять недель назад, но король решил отложить его празднование до возвращения принцессы. Также ходили слухи, что в конце праздника он объявит дату свадьбы, которую давно сообщили приглашенным на нее гостям, но все еще держали в тайне от простого народа, так трепетно ожидавшего повода для веселья.
Я хотел ускользнуть на ярмарку тайком, в одиночку, чтобы не привлекать внимания, но стоило поутру открыть глаза, как я тут же наткнулся на добрую половину старейшин совета азаани, что позже стали настойчиво убеждать меня посетить город, смешавшись с толпой. Какое-то время я изображал сомнение, но в итоге все же согласился с целесообразностью их предложения, и меня тут же снабдили всем необходимым. Чтобы войти в город, на тракте я примкнул к возвращающимся с полей людям, что везли товар на продажу. Я предложил им свою безвозмездную помощь, а они, хоть и смотрели на меня с долей недоверия, были не в том положении, чтобы отказываться. Другие эльфы поехали открыто, чтобы при необходимости перетянуть внимание на себя, и скрылись за стенами города всего за минуту до меня.
Сам праздник меня волновал мало, хоть он и был до неприличия роскошным. Деньги, потраченные на подготовку к свадьбе, явно потратили не только на яства и ткани; город стал выглядеть совершенно иначе. Фасады домов отмыли от грязи, выкрасили в один цвет и украсили каждую крышу причудливыми рисунками животных и сценами битв. Площадь выложили новым камнем вперемешку с цветным стеклом, что отбрасывало завораживающие блики под светом солнца, а фонтан и сад, раньше скромно украшавшие двор местного храма, будто бы стали в несколько раз больше. Улицы, помимо ярмарочных лавок и местных зевак, были заполнены артистами – танцовщицами, отдельными певцами и целыми оркестрами, – но все мы знали, что их позвали играть вовсе не на дне весеннего равноденствия.
Я искал ее глазами на протяжении всего дня, прислушивался к разговорам окружающих, но королевскую семью на празднике не видел никто, а потому я скитался по улицам и тавернам, терпеливо ожидая вечерней речи на площади. В одном из заведений я встретил Бэтиель, скучающе слушающую своего собеседника и потягивающую что-то из массивной кружки.
– Тер! – вскочила она с места, бесцеремонно прервав увлеченного рассказом эльфа. – И ты тут.
– Не ожидал такой встречи, – честно ответил я, подходя к их столу. Все присутствующие одарили меня приветственными возгласами, а пинта с элем тут же звучно опустилась передо мной, расплескивая содержимое. Меня окутало запахом карамели и кардамона.
– Я люблю праздники, – пожала плечами она.
Киан учил, что это движение не означало ложь, однако не потому что говорящий озвучивал правду; скорее потому, что сам не знал ответа.
– Обижаешься на…
– Нет, – тут же отрезала
