Взгляд Карсон упал на прекрасный портрет дальнего предка Мьюров, висящий на противоположной стене. Ее пра-пра-пра-прабабушка Клэр Мьюр была одета в изысканное синее платье, украшенное пышными белыми кружевами, – такие шикарные наряды Карсон видела на королевах и благородных дамах в учебнике истории. Густые черные волосы Клэр были убраны наверх и украшены жемчугом. Длинное, сияющее жемчужное ожерелье ниспадало и на ее пышную грудь. Яркие голубые глаза смотрели, казалось, прямо на Карсон.
Это ощущение было всегда, с тех пор как Мамма перевезла портрет из Чарльстона в комнату Карсон. Карсон смотрела в глаза дамы на портрете, вспоминая этот день.
У Карсон как раз был тот неуклюжий переходный период от детства к юности, и ей было ужасно неловко из-за своего долговязого тела, больших ног и темных пышных волос. Ее сестра, Дора, была совсем другой: мягкие золотистые волосы, светлая кожа и намечающаяся на стройном теле грудь.
Мамма мягко постучалась к ней в спальню и, услышав плач, вошла в комнату. Карсон попыталась сдержать рыдания, но тщетно.
– Что случилось?
– Я уродина! – выпалила Карсон и снова затряслась в рыданиях.
Мамма подошла и села рядом с ней на кровать.
– Кто сказал, что ты уродина, детка?
– Томми Бреммер, – пробурчала Карсон, пряча лицо в ладонях. – Он сказал, мои волосы как крысиное гнездо.
Бабушка презрительно фыркнула и сказала:
– Ну, раз он Бреммер, то должен знать, как выглядит крыса. Но в девчонках он ничего не понимает. Как и его дедушка. Так что хватит рыдать, детка. Тебе это не идет.
Пока Карсон пыталась успокоиться, Мамма отправилась в ванную комнату и вернулась оттуда с мокрым полотенцем. Карсон закрыла глаза и наслаждалась прохладой, пока Мамма осторожно стирала с ее лица горячие слезы и сопли. Снова открыв глаза, Карсон вздохнула свободнее – ненависть покинула ее сердце.
– Мьюры никогда не поджимают хвост, – сказала Мамма. Она принялась расчесывать длинные, спутанные волосы Карсон. – Ты становишься молодой леди.
– Ой, хватит! – вскрикнула Карсон, отклоняясь от расчески. Но Мамма настояла.
– Красота – наша обязанность, хотя порой и бывает больно. Мы должны терпеть. А теперь позволь мне прикоснуться к этим прекрасным волосам.
Карсон закрыла глаза, пока Мамма ее расчесывала. Сперва было больно – она распутывала колтуны, но потом бабушка смогла гладко расчесать волосы от макушки до плеч.
– У тебя волосы, как у матери, – сказала ей Мамма. – Густые и темные.
– Я ее не помню.
– Неудивительно. Ты была так мала, когда она умерла. Милая Софи…
– У меня даже нет ее фотографии. Все сгорело.
– Да, – мягко ответила Мамма.
– Какой она была?
Мамма замерла и вздохнула.
– Очень красивой. Необыкновенной. – Она пожала плечами. – Настоящей француженкой. И довольно застенчивой, или просто недостаточно хорошо говорила по-английски, не знаю. Ты – интересная комбинация обоих родителей.
– Лучше бы у меня были папины светлые волосы, как у Доры. А не крысиное гнездо. – Карсон сердито дернула себя за волосы, ненавидя их темный цвет и пышность, из-за которых девочки иногда называли ее цыганкой.
– Когда-нибудь, когда ты будешь такой же старой, как я, ты поблагодаришь господа за густые волосы. А когда ты вырастешь и станешь девушкой, волосы будут одним из твоих главных украшений, – со знанием дела заверила Мамма. Потом она приподняла лицо Карсон за подбородок и пристально рассмотрела ее. – Как и глаза, конечно.
Карсон с сомнением глянула на Мамму.
– Нет, Мамма, – ответила она, стараясь не зарыдать. – Я знаю, что не стану красивой, когда вырасту. Красивой, как Дора.
Мамма вздохнула, отпустив ее подбородок.
– Да, наша Дора действительно красотка. Но у тебя другая красота. Она проявится с возрастом.
– Как у мамы?
– Да. Но, дорогая, ты знала, что темные волосы были и у предков с нашей стороны?
Карсон удивленно округлила глаза.
– Но у всех же светлые волосы.
– Не у всех. В нашей крови есть темноволосые ирландцы.
Карсон не верилось, что благодаря этому она станет красавицей, но она была признательна Мамме за поддержку.
На следующий день Мамма переоделась в летнее шелковое платье, сделала прическу, села в синий «Кадиллак» и отправилась через мост в Чарльстон. Через несколько часов она вернулась с чем-то большим, обернутым в коричневую бумагу. Дора и Карсон шли по пятам, когда они с Люсиль занесли таинственный сверток в дом, прямо в комнату Карсон. Карсон и Дора обменялись любопытными взглядами.
Мамма не отвечала на расспросы девочек и продолжала загадочно улыбаться, снимая листы коричневой бумаги, под которыми оказался портрет в золоченой раме.
Карсон ахнула, не в силах оторвать взгляд от красивой, гордой женщины, изображенной на картине. Мамма и Люсиль подняли и с большой осторожностью повесили большой портрет. Когда они закончили, Мамма отряхнула руки, подбоченилась и сделала шаг назад, чтобы полюбоваться результатом.
– Карсон, – заговорила она тоном, заставившим Карсон приосаниться. – Это твоя пра-пра-пра-прабабушка Клэр. В свое время она считалась первой красавицей города. О ней ходили легенды. Посмотри на ее глаза. Синие. Синий цвет Мьюров, передающийся из поколения в поколение. Клэр была женой великого капитана, основавшего наш род. – Мамма подняла руку и произнесла театральным шепотом: – Пирата! Говорят, когда он влюбился в Клэр, то оставил пиратство и поселился в Чарльстоне, чтобы завоевать ее сердце. Она вышла за него замуж вопреки воле родителей. А что было дальше, всем известно. Любовь хорошей женщины может изменить мужчину, – подытожила Мамма.
– Но, Мамма, зачем ты перевезла картину из большого дома сюда? – спросила Карсон.
Мамма поддела подбородок Карсон кончиком пальца.
– Мне кажется, вы с Клэр похожи. И я хочу, чтобы ты тоже это увидела. Каждое утро, когда проснешься, смотри на этот портрет и вспоминай, как ты красива. И отважна.
– Дорогая, мудрая Мамма, – пробормотала Карсон, вспомнив тот день. Поскольку никто не мог рассказать ей о матери, от которой не осталось даже фотографии, в ее детском мире этот портрет играл роль матери. Вечером, перед сном, Карсон смотрела в прекрасные глаза Клэр, делилась секретами и верила, что та ее слышит.
Карсон всегда видела в выражении лица Клэр какой-то вызов, взгляд женщины, которая никогда не сдавалась. Теперь, глядя на портрет, она чувствовала с ним единение. Карсон глубоко вздохнула и встала с кровати. Потом спустилась вниз, нашла ведро, сильную чистящую жидкость и несколько тряпок и сбежала от очередной вспышки гнева Ната в гараж, чтобы раскопать в руинах обещанный гольфмобиль. Либо он, либо ржавый велосипед…
В гараже было темно и пыльно, как в старом сарае. В каждом углу красовалась паутина, все трещины заполнил песок. Единственное окошко было настолько грязным, что лучи едва пробивались внутрь. Карсон нашла гольфмобиль в дальнем углу, за сломанной газонокосилкой, двумя ржавыми велосипедами и изъеденным червями деревянным столом, заставленным пыльными коричневыми коробками, в которых хранились ржавые инструменты. Карсон подумала, что стоило бы заказать мусорный контейнер и загрузить все туда.
От запаха уксуса и поднявшейся пыли у Карсон заслезились глаза, но она сжала зубы и упорно продолжала смахивать и соскребать с белого гольфмобиля грязь, паутину и мышиный помет. В машине было два места и скамейка сзади. Карсон отмыла и сполоснула ее из шланга, вытерла бумажными полотенцами, выданными Люсиль, и с удивлением обнаружила, что гольфмобиль и виниловые сиденья прекрасно сохранились. Похоже, что им, как и «кадиллаком», пользовались крайне редко. Карсон приободрилась. Новый аккумулятор, возможно, еще что-нибудь по мелочи, и гольфмобилем действительно можно будет пользоваться.
Несколько дней спустя она громыхала на своем мобиле по узким улочкам, затененным пальмовыми листьями и изящными низкими ветвями древних дубов. Лицо обдувал легкий бриз, под колесами хрустел гравий, и у Карсон было приятное ощущение, что она плывет в лодке, что она вырвалась из тюрьмы стекла и металла и стала ближе к миру.
– Черт, Мамма всегда права, – пробормотала она и призналась себе, что ей это нравится. Карсон любила давать своему транспорту имена, и окрестила гольфмобиль «Скачущей Матильдой». Хотя Матильда и не могла сравниться с Блю Бомбером, у нее было свое неповторимое очарование, и она успешно доставляла Карсон из пункта «А» в пункт «Б» по узким улочкам Острова Салливана – по крайней мере, днем. Карсон медленно плелась по дороге и смеялась, вспоминая двух старых наседок, играющих в карты на веранде и совершенно сбивших ее с толку.
Вечером Карсон нашла Ната уже в постели, переодетым в любимую пижаму с рисунками космических кораблей и звезд. Он читал книгу. Когда Карсон приблизилась, он напрягся всем телом. Карсон это ужасно расстроило. Она хотела, чтобы племянник полюбил ее и чувствовал себя как дома. Нат был таким живым мальчуганом с внимательными темными глазами. Вдруг она вспомнила Дельфину и тут же поняла, как нужно вести себя с Натом. «Мальчик и дельфин действительно во многом похожи», – подумала она.
