тебя убью, – для пущей убедительности Хо подняла заготовленный ею заранее большой камень.
Эн улыбнулся, глубоко вздохнул, закашлялся и, стараясь не сильно шевелиться, чтобы не пугать женщину, начал рассказывать свою историю. Бежать уже было некуда: земля не проваливалась под ним, засасывая в мутную трясину, а держала, давая вожделенную опору его ногам, спине, голове и шее. Он чувствовал, как каждая его мышца расслабляется и тяжелеет, опираясь на надежную почву; ощущал пружинистость мха, небольшие камни под лопаткой, какой-то куст, щекочущий ему щеку. Он может просто лежать, слушать уютный треск костра, смотреть на звездное небо и рассказывать свою историю.
* * *
Хо поймали на краже рыбы на пятый день. Она, как всегда на протяжении уже многих лет, вместе с другими женщинами лагеря ловила рыбу в Большом ручье. Четыре дня ей удавалось отвлекать рыбачек и припрятывать несколько рыбин в кустах. Когда все уходили на обед, туда прибегала Кью, забирала улов и уносила его к Эн. Но в тот день, показывая другим, как прыгает рыба в воде, и одновременно рассказывая очередную шутку (которая давалась ей с трудом – шутить она особенно не умела), Хо не заметила, что Баста, стоящая поодаль и давно пристально наблюдавшая за ней, не проследила за ее правой рукой, указывающей на реку, как это сделали остальные, а смотрела на то, как Хо резким движением бросает скользкую рыбину не в общую сетку, а в кусты.
– Моя дочь недоедает, – упрямо твердила женщина на разбирательстве, устроенном на всеобщем собрании лагеря. – Она ребенок, и она растет, ей нужно больше еды, чем нам, взрослым людям.
Возле главного шалаша горел костер, а вокруг него сидели тридцать шесть женщин разного возраста. Отблески огня выхватывали из наступающей темноты широкие, истертые и не всегда чистые юбки, темные волосы, седые головы, сгорбленные спины, вязаные платки, красные от постоянного воздействия воды руки, опущенные плечи и изношенную обувь.
Хо стояла около костра со связанными руками, будто преступница. Кража или утаивание еды всегда сурово карались: могли высечь, побить камнями, прижечь бедро, заставить охотиться, завалить дополнительной тяжелой работой. Все зависело от решения главы лагеря Витч – высокой, крепкой женщины средних лет с мощными плечами и ровными, гладкими и блестящими черными волосами, доходящими до плеч. Точно Клеопатра – всплывала иногда в сознании Хо картинка то ли из фильма, то ли из учебника истории. Возможно, потому, что та еще носила что-то типа тоги из старой, местами потертой велюровой красной шторы.
Обсуждение затягивалось. Лагерь разделился во мнениях. Многие любили Хо за добрый нрав и помощь, которую та оказывала почти незаметно, наблюдая за всеми вокруг и отмечая множество мелочей: для одной всегда сорвет подорожник, если заметит ранку на ноге, другой поможет поднести тяжелую поклажу, если увидит, что та хватается за больную спину, для третьей быстро сама сварит отвар, не обращаясь к Ви, чтобы отпустила боль в животе. И, конечно, часть женщин очень любили Кью, которая была единственным ребенком в лагере – веселой любопытной птичкой и отрадой в их тяжелой жизни.
Но у Хо были и враги: те, что с момента появления ее в лагере – глубоко беременной и изможденной, желали ей только сдохнуть, ну или хотя бы мучиться до конца дней своих за то, что она посмела сделать то, что в лагере считалось наивысшим грехом – быть с мужчиной, да еще и родить от него ребенка. Кью очень повезло родиться девочкой. За то, чтобы оставить ее в живых после рождения, на общем голосовании оказалось всего на два голоса больше. Если бы на свет появился мальчик, то никаких шансов выжить у него бы не было.
Хо понимала, что в итоге все будет зависеть от Витч. Все эти обсуждения и голосования – уже давно лишь видимость «демократии» в их лагере и просто изжившая себя традиция.
Когда-то, спасаясь от катастрофы, в эти леса пришла Кора, которая собрала по дороге компанию из нескольких десятков женщин. Их путь на Север был труден и страшен: их убивали, насиловали, избивали, отнимали еду, запирали, использовали как рабынь. Но в результате часть из них все же достигли безопасного места, где они смогли поселиться. За время жизни здесь появились жесткие правила, которые никто не смел обсуждать или пересматривать. Одно из этих правил касалось мужчин – они должны были быть уничтожены сразу же после обнаружения. Трудный опыт каждой из жительниц лагеря закрепил в сознании: любой мужчина опасен. Даже если в начале он кажется любезным, желающим помочь, то потом он использует тебя или убьет. Другого после катастрофы не бывало.
Другое правило касалось женщин с иным, нежели карие, цветом глаз. По странному стечению обстоятельств, во времена правления Коры все беды, склоки, предательства, опасности и угрозы для жизни лагеря исходили от женщин с другим цветом глаз. Заметив эту закономерность, Кора выгнала всех, даже ни в чем не виновных светлоглазых женщин из лагеря, приняв закон о том, что в лагере могут жить только женщины с карим цветом глаз.
Хо вспомнила, как почти в обморочном испуге вглядывалась в глаза своей новорожденной дочки, но та родилась кареглазой, благополучно миновав этап новорожденной синевы. Кора тогда, по сути, и отстояла Хо, разрешив ей остаться и убедив жительниц лагеря в том, что беременная достаточно молода и сильна и если сможет разродиться в этих условиях, значит, вынослива и будет хорошим работником. И, конечно, Кора понимала, что с Хо у них проблем не будет: та всегда будет подчиняться любым порядкам, ведь у нее вот-вот появится дополнительная ценность – ребенок, ради которого она сделает все, что от нее потребуют.
Кора умерла от тяжелой болезни через год после того, как Хо пришла в эти места. Через два месяца после этого по неизвестной причине умерла близкая подруга Коры Вэн, которой досталось правление лагерем, – она просто не проснулась утром. Еще через месяц умерла следующая глава лагеря – Фос, почему-то отравившись грибами, которые ели все. После этого решили избирать только молодых и крепких, и с тех пор относительно молодая Витч восседала возле костра на «троне» – кресле, сплетенном из веток. Такие умела делать только Фос, из размоченных в особом растворе и сплетенных толстых прутьев черемухи и веток деревьев. Но она успела сделать только одно, которое и стало «троном» главы лагеря.
Хо никогда не могла понять отношения Витч: временами та назначала Хо или Кью незаслуженно жесткие наказания. В основном они получали их за нарушение «комендантского часа» – летом Кью было не
